Алексей Кулаков - Промышленникъ
Несмотря на вполне себе мирную специальность инженера, Карл Фридрих Михаэль Бенц имел в своем характере немало авантюрных черт. Почему? Да потому, что только такой человек мог резко бросить налаженный быт и кое-какой бизнес — только лишь для того, чтобы приехать в заснеженную восточную империю. И всего лишь по приглашению своего давнего приятеля (и ученика) Бориса Григорьевича Луцкого. Правда надо сказать, что снега он так и не увидел (но только лишь по причине летних дней), зато хмурой балтийской погодой и довольно-таки мерзким дождиком насладился сполна. И русским гостеприимством — выделенный ему "гостевой домик" более чем вдвое превышал по комфорту и своим размерам родное жилище изобретательного немца.
— Всё, герр Бенц, теперь мы можем спокойно идти. А завтра вам и этого не понадобится — будет свой "вездеход".
Одновременно с этими словами на грудь Карла Фридриха навесили картонку ярко-желтого цвета — разовый гостевой допуск. Увидев вздернутые в удивлении брови, русский инженер коротко пояснил, запутав гостя еще больше:
— Мелкие формальности, не более того. Ну что же — прошу за мной!
Мокрая краснокирпичная громада цеха впустила в себя двух мужчин, одарив напоследок внимательным взглядом сторожа в странной черной форме. Вообще, сердце Фридриха Михаэля радовалось каждый раз, когда он проходил мимо фабричных мастеровых, ибо видел в них истинный немецкий орднунг — одеты единообразно, работают не отвлекаясь, дисциплина явно на высоте… И даже цвет рабочих спецовок что-то да означал. Правда, он пока так и не разобрался, что именно, но у него еще все впереди! Потому что в Сестрорецк он приехал всерьез и надолго. Почему надолго? Да потому, что хотя пригласил его и бывший ученик, но вот встретил и приветил сам владелец фабрики. На следующий день после прибытия состоялась двухчасовая беседа, после которой осталось самое приятнейшее "послевкусие", а заодно десяток подписей на кое-каких документах. Результат беседы был весьма значимым — он полностью лишился всех прав на компанию "Benz&Cie", и нескольких патентов. Зато на Сестрорецкой фабрике появился новый человек, взявший на себя тяжелые обязанности директора несуществующего еще даже и в проекте автомобильного производства. Пока несуществующего! Правда, продавать собственную фабрику по производству автомобилей все же было немного жаль… Хотя, по совести говоря, как раз жалеть-то особо было и нечего — коммерсантом Карл Фридрих Михаэль был не особо удачливым. Правда и не самым худшим — и если бы не патенты русского аристократа-изобретателя, которые ну никак не получалось обойти!.. Впрочем, компенсация за потери вышла более чем достойной, так что это было скорее не сожаление, а всего лишь легкая тоска по прежней полной самостоятельности.
— Возьмите, герр Бенц.
Уже ничему не удивляясь, Фридрих принял в руки толстенные пробковые наушники и последовал за своим провожатым, слегка споткнувшись на выходе из цехового тамбура. И поначалу не понял, куда попал — уж очень все походило на какое-нибудь лечебное заведение. Непривычно-яркий свет больших ламп и чистый до невозможности пол, выложенный шестиугольными рифлеными плитками белого чугуна. Увешанные плакатами стены, мастеровые, больше всего похожие на практикующих врачей — серьезные, спокойные, и явно уверенные в своих действиях. Которые, между прочим, вполне успешно скрывали невысокие (как раз по плечо) перегородки, окрашенные в приятный взгляду синий цвет. А еще смутно знакомый тихий рев и гудение, периодичный лязг чего-то металлического, легкий запах машинного масла, пустая чертежная доска — а рядом, на подоконнике, целая россыпь карандашей и приоткрытый тубус с ватманом… Рай для настоящего инженера!
— Давайте для начала посмотрим на стенды? А потом пройдемся и по всему остальному. У вас ведь наверняка будет много вопросов?..
— Яволь. Гхе-гхе, я хотел сказать — разумеется, дорогой Борис. Тем более, что у меня уже и сейчас их немало.
Еще одна стена, еще одни ворота с тамбуром, и стало понятно предназначение наушников — защитить нежный человеческий слух от непрерывного громкого рева сразу четырех бензиновых (это Бенц определил влет своим многоопытным носом) двигателей. Кроме шумной четверки в помещении присутствовали два мастеровых, занятых снятием со стенда пятого движка и непонятная конструкция в виде стальной рамы на колесах с пневматическими шинами. На раме возлежала солидная чугунная плита, а колеса постоянно крутились. Вернее будет сказать, что их крутили специальные металлические ролики, которые к тому же время от времени подскакивали вверх и в сторону — отчего вся конструкция едва заметно вздрагивала и самую малость поскрипывала. Увидев приглашающий жест, Михаэль решил ни в чем себе не отказывать, для начала разобравшись с телегой из стали. Которая, по дальнейшему рассмотрению и размышлению, оказалась и не телегой вовсе, а ободранным до "скелета" остовом будущего автомобиля! Стоило это осознать, как открытия посыпались настоящим градом: каучуковые шины были гораздо шире и рельефней "каретного" стандарта, в подвеске колес обнаружились гидравлические гасители колебаний и рессоры, а толчки роликов имитировали дорожные ухабы. Мельком глянув на довольное лицо Луцкого, новоиспеченный директор подошел к первому стенду. Затем ко второму. Немного задержался у третьего, и в полном недоумении остановился у четвертого — такого двигателя он еще не видел. На первый взгляд всё то же самое, что и у первых трех, а на второй — очень даже бросалось в глаза отсутствие карбюратора. И присутствие вместо него непонятно-громоздкой штуки, от которой шли тонкие трубки к штуцерам, опять же заменяющим привычные искровые свечи. Да и сам мотор был заметно больше остальных своих собратьев, как минимум вдвое. И запах от него шел какой-то другой — причем явно не бензиновый, или керосиновый. Заинтересовано мазнув кончиками пальцев по бачку с топливом и поднеся кисть поближе к носу, Карл произвел вдумчивое опознание. Полученный результат его, мягко говоря, удивил. Обычнейшая соляра! Кто бы мог подумать, что этот продукт все же пригоден для питания двигателей…
Приятно и с немалой пользой проведя время около стендов, и едва не набив себе пару шишек о жестяной край купольной вытяжки (да еще шланги, по которым отводятся выхлопные газы, под ноги так и лезли!), Бенц вытер изрядно запачканные руки чистой ветошью, и довольно кивнул. А затем и улыбнулся, отвечая тем самым на немой вопрос своего экскурсовода. Луцкой тут же откинул большой брезентовый полог, скрывавший за собой очередные ворота — в которые они незамедлительно и прошли, попав в новую "пещеру сокровищ". При виде которых Карл Фридрих взял да и замер. Потом торопливой рысью подбежал к ним поближе, пару минут покружил, приседая, вглядываясь и оглаживая все руками — и опять замер. Только для того, чтобы почувствовать самый настоящий стыд.
— О, майн Готт!
Еще этим утром он был уверен, что в вопросах автомобилестроения опережает всех как минимум на один шаг. А если вспомнить некоторых своих конкурентов, то и на два! Его "Моторваген" последней модели приобрел заметную известность, и пользовался немалым спросом — только за прошедший год компания "Рейнских газовых моторов Бенца" продала целых шесть штук. Причем вал заказов только нарастал, и на следующий год было запланировано производство сразу десяти единиц этого сверхсовременного средства передвижения. Мощный и экономичный мотор позволял авто развивать поистине сумасшедшую скорость — аж шестнадцать километров в час! Конечно, многие поезда без особого труда дают вдвое большую скорость, но там пассажир за крепкими стенками вагона, да и мощь паровозного котла не идет ни в какое сравнение с мотором в полторы лошадиных силы. А еще "Моторваген" выгодно отличался неприхотливостью в обслуживании и простотой в пользовании. И комфортом — именно это делало его творение настоящим лидером среди всех остальных самодвижущихся экипажей.
Более того, он даже счел возможным похвалиться своими достижениями перед молодым русским аристократом, рассказав нашумевшую в свое время историю. О том, как его милая Берта без спросу взяла автомобиль, посадила в него детей и отправилась в гости к своей матушке — выехав в девять утра из Мангейма, она всего за какие-то восемь часов добралась до Пфорцгейма. Сто шесть километров! Конечно, ради объективности Карл упомянул о том, что в пути жене пришлось обратиться к шорнику, который привел в порядок приводные ремни и тормоз, и пару раз докупать в аптеках бензин — но учитывая столь значительное расстояние, которое ей пришлось преодолеть, такие мелочи были вполне простительны. Князь его внимательно выслушал, и даже проявил вполне ожидаемое восхищение столь выдающимися инженерными талантами своего гостя… В душе же наверняка потешался над чересчур самоуверенным немцем. Ах, если бы ему помнить, что молчание — золото!
