Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
– Китеж!
– Рязань!
Рязань? Я вскакиваю на самую верхушку волокуши и вглядываюсь в вытекающие из-за поворота сотни русской кованой рати. Их гораздо больше, чем три. Оттуда летит, сметая все на своем пути, пять сотен, нет – тысяча ратников. Откуда? Княжеская дружина пришла?
– Рязань! – Это раздается уже с другой стороны. Вытягиваю шею, пытаясь разглядеть, что творится в хвосте обоза. Почти выдавив табуны к пологому берегу и добивая остатки обозного охранения, что шли сразу за табунами, блестя кольчугами, текут и текут русские войска. Монголы, зажатые со всех сторон, сражаются с яростью обреченных, понимая, что им пощады не будет. Там, где стояли новики и прикрывали нас своими луками, идет яростная схватка. Я и еще десяток ратников из полусотни Садова кидаемся туда на помощь. Мы врубаемся в плотную толпу. Копьями сшибаем всадников. Спешенных степняков оттирают к яру и окружают. Им некуда деваться. Яростно крича, монголы кидаются на окруживших их русских и умирают, пронзенные сразу несколькими пиками. Я отхожу в сторону, тут справятся без меня, и сразу зацепляюсь взглядом за убитого новика, совсем еще ребенка. Вот еще один, и еще…
А этот, с васильковыми глазами… сердце на мгновение замирает и сразу начинает сильно бить, как колокол бьет набат. Я стою и не могу отвести глаз. В руках по-прежнему щит и сабля. С клинка еще стекает кровь. А кровь везде… своя, чужая, горячая, растопившая снег до самого льда, и среди всего этого – васильковые, остекленевшие глаза теперь вечно молодого парня.
– Здесь боярин. Эвон князь стоит.
Рядом кто-то останавливается, потом этот кто-то делает шаг вперед, и я вижу деда Матвея. Он наклоняется и закрывает погибшему глаза. Тихо шепчет молитву, крестясь, и распрямляется. Потом отбирает у меня саблю, вытирает окровавленный клинок о халат мертвого степняка, вкладывает в мои ножны. Смотрит мне в лицо, вздыхает и достает флягу.
Я сделал несколько глотков и отдал обратно.
– Не надо воды, самогону дай.
– Это и есть самогон, Володя. – Кубин сам глотает из фляги и протягивает мне. – На, хлебни еще, но не думаю, что поможет.
Я пью крепкий самогонный настой, как воду. Действительно не помогает.
– Тут может помочь только враг, насаженный на острие своей сабли. – Матвей Власович оглядывается. – Да только вот перебили мы всех, Володя. Ты потерпи. Пока потерпи.
– Власыч, это же дети. ДЕТИ, черт возьми! А я их в бой.
– Нет, Володя. Они перестали быть детьми, когда встали с оружием на защиту родины. Они – вои Руси-матушки.
– Я понимаю, Власыч, но ничего с собой поделать не могу. За каждого… за каждого погибшего парня я возьму по две жизни у поганых. А тех новиков, что сейчас живы остались, я на родину матерям верну. Должен вернуть. Чтоб продолжили род, стали отцами.
– Хорошо сказано!
Я посмотрел на того, кто это произнес. Рядом стоял высокий седовласый бородач в кольчуге и с саженными плечами, а на поясе – огромный меч.
– Познакомься, Володя. Это Николай Александрович Евпатин. Здесь его величают Евпатием Коловратом.
* * *К вечеру обе дружины, наша и Евпатина, отойдя на десяток верст в глубину лесной чащи, встали большим лагерем. Захваченных монгольских лошадей отогнали к лесному озеру, оставив там пастись под присмотром обозников. Убитых забрали с собой, положив в одну из волокуш. Остальные облили нефтью, которую нашли в самой последней волокуше. Нефть была разлита по глиняным горшкам и являла собой уже полностью подготовленные снаряды для метательных орудий. Вот так. Один из обозов уничтожен ценой в четыре десятка жизней, из них двадцать одна – это новики.
А ведь все могло быть по-другому.
По злому стечению обстоятельств, обе дружины охотились за обозами и атаковали один и тот же, не зная друг о друге. Разница была только в том, что за этим обозом евпатинская дружина следила давно и только выбирала момент для нападения, а мы наткнулись случайно, но напали первыми. Если бы мой план удался, то жертв удалось бы избежать или обойтись малыми потерями. Не зная о нас, два отряда Евпатина атаковали обоз с двух сторон, чуть не сразившись с нашими сотнями, направленными на отвлечение обозной охраны. Но, на счастье, вовремя разобрались и вместе ударили по накатывающим монгольским сотням, обратив их в бегство. А в этот момент мы пытались сжечь эти проклятые волокуши. Нам не хватило каких-то пяти минут, чтоб закончить начатое дело и убраться в лес, как пришлось вступить в бой с несущимися в панике степняками. Сумбур в битву внесли и табуны, вытесняемые вторым евпатинским отрядом, напавшим на обозное охранение с тыла. Полусотня Садова оказалась зажатой табунами и оттеснена к лесу.
Удивительно, что в таком бою мы понесли малые потери, тяжелых ранений практически никто не получил, благодаря хорошей брони, которую в нашей дружине имели все. В евпатинском отряде погибло около двух десятков ратников, у которых из брони были только кольчуги. Но даже хорошая латная защита не спасла жизни двадцати одного парня. Дети есть дети, и мысль о них не давала нам покоя. Обо всем этом я и рассказал Коловрату у костра вечером. Он покачал головой.
– Эвон-то как нескладно вышло. Кто ж знал-то?
Эхом отдалось в голове – кто знал?
Задумался, краем уха слушая разговор сотников, что собрались у одного костра. Вдруг стало тихо, и я услышал, как заговорил Евпатин:
– А вот что, бояре, мы увидели, когда из Чернигова к Рязани вернулись. Сгорел град славный, только пепелище вокруг, да дым. Ров мертвыми завален: дети, женщины, старики – никого не пожалели. Поганые, видно, по ним на стены шли. А от стен высоких ничего не осталось. Кругом пепел по колено – как вода в реке. А во граде-то – там где храм стоял – только огарки и звонница на боку лежит. А в пепелищах кости тлеют. Поганые вместе с народом храм сожгли. Как увидел я все это – сам как мертвый стал. И сердце биться перестало. А братья мои звонницу нашли и подымают. Язык в пепле отыскали, приладили и на козла подняли. Тут мы увидели, что края-то оплавились. Но колокол стал петь. Страшно так петь. И представьте, бояре, люди из пепла стали подниматься! Прям из него. Как выходцы из того света, они вылезали из схронов и погребов. И из леса стали выходить. Они обо всем нам поведали. Страшные дела поганые творили. Поклялись мы тогда, бояре, что не будет нам житья, пока эту погань из земли нашей не изгоним. Вот такие дела, братья мои.
Тяжелая тишина установилась над лагерем.
– Помянуть бы павшие христианские души…
– У нас есть. – Кубин поднялся и пошел к саням. Я не стал возражать. Выпить за павших надо. Опять крепкий настой самогона пьется как вода. Прав дед Матвей – не отпустит, пока мстить не стану. А я тоже клянусь – пока жив, саблю свою поить вражьей кровью буду.
– Тоже славные слова!
Я поднял голову и увидел, что на меня смотрят все.
– Мы все поклялись на крови своей – бить поганых, пока живот цел!
– Сколько у тебя воев, Евпатий?
Тот в ответ загудел басом:
– Пешцов девять сотен и семь сотен конных. Мы ведь сначала только две сотни конных имели, а потом, как табуны в первый раз отбили, так еще на коня несколько сотен посадили. Если в этот раз коней поделим, то все на коня сядут. Вот только брони не все имеют.
– Коней мы отдадим, только десятка три возьмем для обозов.
– Эко как! Добре. А у вас сколь воев?
– Почти шесть сотен поначалу было, а сейчас пять. И все с хорошим доспехом. И запас кольчуг мы имеем. И ту, что с павших сняли, и с врагов. Все в обозе. Так что дадим вам и бронь.
Потом сотники разошлись, а мы всю ночь сидели одни и разговаривали с Коловратом. Евпатин рассказал о себе. Как служил Рязанскому князю, куда и зачем он поехал, как о падении города весть пришла. Поведал, как братьев Варнавиных встретил и о нашей дружине узнал. Это случилось уже после боя с пятью тысячами монголов под командой Хостоврула. Прям на поле боя они и встретились. Что он решил на восток двигаться, нам навстречу. Вот и встретились. Потом рассказывал я, а дед Матвей кивал и дополнял. Сидели долго, греясь самогоном и огнем костра. Рассказы наши были совсем не веселыми. Евпатин, играя желваками, выслушивал все то, что случится в стране после их попадания в прошлое. И так же, после долгого молчания, спросил:
– Это все правда?
– Да.
Коловрат вздохнул и произнес:
– А если мы Батыя убьем, то история пойдет по-другому?
– Сначала надо убить Батыя, – Кубин разлил остатки самогона. – А пока ничего не изменилось. Рязань вот пала. День в день.
– Евпатий, а наших писем ты не получал?
– Не получал, – нахмурился Коловрат.
– Значит, наши гонцы к тебе погибли… все…
И мы переглянулись.
– Неужели ни одно письмо не дошло?
– Ни одного не получал. А что в письмах-то было? – спросил Коловрат.
– А в письмах, – начал пояснять я, – фактически подробный план разгрома орды. Но не в каждом, а комплексно. В каждом послании князьям – призыв о помощи, в котором скрыта отдельная задача. Например, Изборский князь со своей дружиной приходит в условленное место, где его уже ждет подготовленное продовольствие и оружие, а князья Ростова и Углича вместе с великим князем – в другое место. Но лишь тебе мы написали, что имеем артиллерию и другие штучки не по времени.
