Валерий Большаков - Меченосец
Инегельд задержался на круче, оглядывая живописные берега пролива, и сказал с озабоченностью в голосе:
– Это, конечно, все хорошо, но нам бы в город вернуться, да поскорее. Мы свое дело сделали. Ищите дорогу, хватит плутать!
Дорога вскоре и сама нашлась – узкая, но мощенная камнем, старой римской работы. С такой только пыль сметай – простоит тыщи лет, и ничего ей не сделается.
Вскоре и первые дома завиднелись. Было видно, как селяне суетились, собирая вещи в тюки, хватая детей, выискивая заначенное серебро. Грохотали телеги, тюпали копыта лошадей, мычали коровы, истошно гагакали гуси, наспех засунутые в клетки, плетенные из ивы. Жители бежали кто куда, лишь бы схорониться, лишь бы не попасть под русскую секиру.
Вскоре и кавалерия показалась – катафрактарии в тяжелом облачении казались сутулыми, а их могучие кони, почти полностью скрытые под доспешными попонами, выглядели валунами, каменными глыбами, вдруг обретшими движение.
Катафрактарии заметили варягов и поскакали наперерез, то ли ошибочно признав в них пришельцев-русов, то ли ради профилактики.
Князь Инегельд, бранясь по-черному, развернул коня и поскакал прочь, ибо разборки с тяжелой конницей могли кончиться печально.
«Чертова дюжина», уже не надеясь добраться до моста Каллиника, повернула к Галате. И едва не столкнулась с еще одним отрядом – по дороге мчались во весь опор наемники-угры, гикая и свистя на все лады. Их было под сотню человек, и связываться с этими отморозками степей у варягов тоже не возникало желания.
Вот и вышло, что варягам помогли свои же.
Корабли флота русов так и не догнали дромоны – тем удалось прошмыгнуть в Золотой Рог, и за кормой последнего катапультоносца из воды поднялась исполинская цепь. Ее ржавые звенья грузно покачивались, то утапливаясь, то как бы всплывая и гоня поперечную волну.
Самые быстрые скедии развернулись у этой финишной черты и неспешно двинулись обратно. Но недалеко – Халег Ведун разбил лагерь за Галатой, на плоском берегу.
Тысячи воинов высыпали на берег, вытаскивая на берег корабли, а после взялись копать ров, насыпать вал, ставить частокол – все как всегда, отработанная годами практика действенной обороны. Приготовленных заранее кольев не хватило, и в дело пошла роща кипарисов.
«Чертова дюжина» подлетела в самый разгар работ, когда на валу уже торчали первые заостренные бревна, но сплошной стены пока не наблюдалось. Русы поначалу встретили подъезжающих варягов неприветливо, но потом заревели от восторга, опознав друзей и побратимов.
– Турберн! Здорово! Не отлежал еще железные бока?
– Да это ж Инегельд! Здорово, Клык!
– Хо-хо-хо! Ивор!
– Глянь, Малютка Свен еще больше усох! Привет, заморыш!
Кивая и щеря рты, «чертова дюжина» прошла сквозь плотный строй и оказалась возле единственного шатра, поставленного поближе к скедиям.
– Халег! – взревел Боевой Клык. – Встречай!
Пола шатра откинулась, и наружу вышел сам великий князь. Халег Ведун был в пластинчатом доспехе, отливавшем медью, в черных штанах, заправленных в червленые сапоги, а длинные седые волосы его обжимал золотой венец.
Выйдя, великий князь выпрямился и встретил Инегельда с усмешкой:
– От своих бегаешь?
– Да какие они мне свои, – пробурчал Клык.
– Ладно, князь, заходи, поговорить надо...
Князья великий и светлый скрылись за пологом шатра, и «чертова дюжина» разошлась по лагерю, приискивая старых знакомцев, обзаводясь новыми товарищами. Уже слышен был веселый бас Малютки Свена и взрывы хохота вокруг.
Олег счел себя притомившимся и устроился на берегу, между сохнущих скедий, с бортов которых еще капала вода. Скучал он недолго, быстро нашлась тема для размышлений – было заметно, что русы не распространяли понятия равенства и братства на славинов, а от политкорректности они были и вовсе далеки.
Русов с Халегом Ведуном отправилось немало – человек двадцать князей, великих, светлых и простых, ярлы и великие бояре собрали свои дружины и дружинки в один кулак, приводя их из Бьярмов и Алаборга, Альдейгьюборга и Хольмгарда, Хинугарда и Дрэллеборга, Полтескьюборга и Мелинеска – со всех градов и весей Гардарики, которую все чаще называли просто Русью.
Помаленьку-потихоньку горделивое название Русь распространялось на оба берега Непра, почти на всем протяжении пути «из варяг в греки», повсюду, где русские конунги брали власть над местными племенами.
Одно было плохо – мало было русов. Постепенно светловолосые, белокожие, сероглазые великаны с Севера растворялись на просторах плодовитого Юга среди местного населения, не шибко рослого, черноглазого и темноволосого, сходного с теми же ромеями или итальянцами-фрязинами. Но уж больно любы были варягам чернявые южаночки, да и те привечали высоких блондинов... Так и шел великий процесс этногенеза, так выходил из «плавильного котла» народ, который много позже нарекут русским.
Но вот воинов-славинов варяги в свое братство допускали неохотно, держались наособицу и ставили себя куда выше выходцев из какого-нибудь Трубежа, Искоростеня или Турова. Вот и здесь, в лагере близ великого города, в глаза бросалась разделительная линия, незримая, но четко проведенная между русами и славинами.
Скедии вытащены отдельно от ушкуев и стругов, варяжские каркасные шатры заняли места посуше, спихнув славинские палатки в низинки. Особо горят костры, особо варятся каши, да и сами бойцы не братаются. Похоже было, что славины занимали в сборном войске тот же уровень, что и вспомогательные части ауксиллариев в римских легионах, – смерть на всех одна, а доля в добыче разная...
– Олег! Подь сюды!
Сухов обернулся и увидел Инегельда, манившего его к себе.
– Слушаю, князь.
– Значит, так, – важно проговорил Клык. – Халег предлагает нам выслужить у базилевса весь положенный срок, то бишь год. Я дал согласие – и за вас, и за себя. Чай, не против?
– Я – за, – улыбнулся Олег.
– Ну, раз так, ступай к великому князю. Хочет тебя видеть лично...
Сухов очень удивился, но перечить не стал, полез в шатер, раздвигая два полога на завязках.
Легкий войлок пропускал немного света, да и дымогон вверху был открыт, так что все убранство княжеского шатра видно было без напряга глаз.
Выровненный пол был посыпан свежескошенной травой, в глубине стояла большая кровать с вышитыми подушками, шелковыми и меховыми покрывалами. Рядом уминали траву украшенный резьбой сундук, скамья и столик с серебряным кувшином и кубками. На стойке из перекрещенных ясеневых шестов распялена кольчуга, наверху самого длинного шеста висел шлем, щит и ножны прислонены внизу.
Сам хозяин шатра сидел на скамье, уперев руки в колени, и ждал, пока Олег осмотрится. Спохватившись, Сухов отвесил не шибко глубокий поклон и сказал:
– Здрав будь, княже.
– И тебе того же, воин, – серьезно ответил Халег. Тут же его борода разлезлась ухмылкой: – Говорят, и тебя Вещим прозывали?
– Было такое, – смутился Олег.
– Ну, я не к тому звал тебя, чтобы прошлое вспоминать, – решительно заговорил князь, – впору о будущем думать. Сказывали мне, что ты ромейскую речь разумеешь?
– Разумею, княже. Так способнее. Безъязыкий в чужой стране все равно что слепой.
– Это верно... Я слышал отсюда, что согласился ты отбыть весь срок службы... А задержаться тут не хотел бы?
– Я... – растерялся Олег.
– Постой, – поднял руку князь. – Я не просто так это сказал, а с умыслом. Надобен мне тут свой человек, у ромеев, смышленый и верный, который бы все понимал, слышал и видел, а после рассказывал посланникам моим... Или тех, кто после меня избран будет людьми, потому как стар я и давно уж позван предками. Знаю, трудно стать у ромеев своим, народ они дюже подозрительный, но попробовать-то можно?
Олег подумал для солидности и твердо ответил:
– Я с радостью останусь в Миклагарде и буду работать во вражеском окружении. Долг каждого истинного руса – помогать родной земле. Если князь считает, что мой долг – помогать ей отсюда, я исполню его с тщанием.
– Вот и славно, – ласково сказал Халег. – Ступай и помни наш разговор. Да, и возьми сие, – князь протянул старинный перстень из серебра, оправляющий овальную печатку из бирюзы. – Ежели кто покажет тебе такой же, знай, то посланец от нас, можешь верить ему.
Олег с поклоном принял перстень и покинул шатер. Радость теснилась в его сердце – Халег Ведун легко и просто решил ту задачу, над которой он бился, – как остаться в Константинополе, не став для Руси, как минимум, перебежчиком. А то и изменником... «Чертова дюжина» не поняла бы его устремлений, это как дважды два. Теперь же другое дело – он остается исполнять приказ самого великого князя! Большое ему за это человеческое спасибо...
* * *Незаметно завечерело. Крепкий частокол стоял неколебимо, дозоры лениво слонялись по округе, высматривая неприятеля – на его же родной земле.
