Начальник милиции. Книга 3 - Рафаэль Дамиров

— Думаешь, не выстрелю?

Молодой кинолог, может, и струхнул бы в живого человека вот так, почти в упор палить. Но не я.

— Думаю, выстрелишь, — спокойно и ровно проговорил Пистонов, будто речь шла не о его жизни и смерти, а о расписании автобусов. — Но тебе меня лучше взять живым. Ты же понимаешь, насколько я ценный арестант для твоих коллег из смежной структуры. Ты же не думаешь, что все дело в банальных карманных кражах. Давно так не думаешь. Наверное, уже догадался, что к чему, раз ты здесь, Начальник… Ты здесь и я здесь.

— Догадался, — кивнул я, а про себя подумал, что ни хрена я не знаю, и к чему все это было — до конца не понял.

Лишь предполагал, а вот и случай появился раскрутить его на рассказ. Поэтому я многозначительно и понимающе хмыкнул и добавил:

— Но, знаешь ли, хотелось бы услышать твою версию. Расскажешь?

— Почему нет? — пожал плечами Кукловод. — Мне все одно крышка, я никого прикрывать не собираюсь. Со следствием сотрудничать буду — глядишь, и поживу еще годик-другой до исполнения приговора.

— Хрен с тобой, — кивнул я и стал рассказывать: — Я начал подозревать тебя вот из-за этого телефона, — и кивнул на аппарат с диском, который красовался в квартире Пистонова.

— Как это? — с неподдельным удивлением вскинул на меня тонкую, змеиную бровь Кукловод.

Хоть какая-то эмоция его пробила.

— Когда я пришел за тобой, чтобы укрыть на даче, телефон у тебя работал. Помнишь? Я еще удивился… А ведь за него платить надо… Тогда закралось подозрение, что ты не алкаш. Да и опрятненько было у тебя в хате, пропойцы так не живут. Встречаются, возможно, такие чистюли, но один на сотню. Со своей историей. Я за всю жизнь таких не видал. Тогда еще зерно сомнения у меня появилось, правда, ты быстро его развеял. Ты отлично играл, и потом хорошо инсценировал собственное похищение на даче Серовых. Даже шприц подбросил за парник, знал, что Мухтар найдет его.

— А согласись, что со шприцом я хорошо придумал, — одним уголком рта улыбнулся Пистонов. — Но ты не повелся… Не стал подозревать Кулебякина… Жаль, отличная бы выгорела комбинация.

— Поначалу и вправду подозревал, но потом выяснил, что некто приносил ему в передачке в больницу шприцы. Медсестра не смогла описать тебя, ты как-то умело укрылся за поднятым воротом и шляпой, дал ей деньги за то, чтобы она потом вернула тебе эти шприцы, уже когда Кулебякин их полапает, рассматривая. Умно придумал, надо отдать тебе должное.

— Да, жаль, что отпечатки остались не на всех шприцах, только на том, который был возле гаража, где я порешил этих никчемных болванов Черпакова и Самокрутова. Пришлось зачищаться от ненужных свидетелей. Недоделки. Они должны были тебя пришить, а не проучить. Тогда, в гараже, но ты их обставил со своим псом. И тогда я решил тебя по-другому устранить.

— Через Трубецкого?

Пистонов кивнул, не сводя с меня взгляда.

— Он написал донос, но ты снова выкрутился.

— Где Трубецкой? — спросил я. — Он жив?

— За него не скажу, сам ищи, — хмыкнул Пистонов. — А Кулебякин, зараза, чистеньким таки остался. Но тоже благодаря тебе…

Казалось, мой смертельный враг мной даже немного восхищается. Очевидно, разглядел во мне достойного противника, которому не так обидно проиграть… Или хитрит и что-то задумал? Посмотрим…

— Тем не менее, у тебя получилось навести тень на майора. Ты даже его скинул в яму, чтобы потом, скорее всего, прикопать где-нибудь в лесочке.

Я теперь уже не думал о том, как досталось Петру Петровичу, пострадал ли Антон, что будет со мной, если мы вступим в схватку. Мне нужны были факты, и чтобы их выменять, я излагал свои Пистону.

— Сжечь, — поправил меня Кукловод. — я хотел его сжечь. Но этот боров оказался настолько тяжел, что я еле смог дотащить его до подполья и скинуть вниз. В машину бы я его не поднял. Решил вернуться потом, когда он совсем ослабнет, и увезти — в последнюю, как говорится, поездку.

— Мухтар нашел его, и тогда мои подозрения насчет тебя усилились, — продолжал я. — Тот, кто это делал, должен был быть возле меня и знать, как я мыслю и как поступлю. Но ты мертв, ты не мог быть Кукловодом. Только одно мешало думать об этом как о факте, — я слегка усмехнулся, поймав отголосок собственных сомнений. — Ведь труп обгорел до неузнаваемости, и однажды я подумал, что на твоем месте я бы пожертвовал пальцем. Мысль сначала казалась абсурдной, но я решил ее проверить. И придумал, как это сделать. Мы, люди — существа привычек. Мы посещаем одни и те же магазины, ходим одними и теми же тропами. По себе знаю, когда был вне закона и скрывался.

Я перевёл дух. Пистон не знал, сколько для меня стояло за этими словами, и не мог знать.

— И я решил наведаться в магазин по соседству с твоей квартирой. И поспрашивать продавца, не приходит ли за продуктами кто-то с особыми приметами. Скажем, человек без мизинца.

— А! Надо было загипсовать руку, — с сожалением прошипел Пистонов, — ведь хотел же.

— Она не опознала тебя по старому фото, которое хранилось у Кулебякина в альбоме, но вспомнила, что есть один покупатель с перебинтованным пальчиком. И вот на этой записке, — я помахал листком в клеточку, — ты оставил след. Я думал: грязь, след материи, ткани, но потом понял, что это не грязь, а еле видимые следы побуревшей крови. И отпечаталась не мешковина, а марля — слишком тонкие и редкие нити. Тебя выдал след бинта на записке.

— Гипс надо было делать, — хмыкнув, повторил Пистонов, — но чертов палец адски болел, его нужно было перевязывать. Жаль, что на мне не заживает, как на собаке.

Не жалеть же мне его было? Я пересказал свой следующий шаг.

— Тогда я направился в бюро СМЭ и спросил про результаты вскрытия обгоревшего тела. Оказалось, что они списали это на несчастный случай, и причина смерти — сгорел при пожаре. А палец даже не исследовали на предмет совместимости групп крови с трупом. Решили, что он всё равно от него, раз там не хватает мизинца.