Сытые годы - Влад Тарханов
Твоюже mother, мutter и maman! Очередная тонкая шуточка моего горячо любимого учителя и сыночка. Это же отменный испанский бренди Carlos I. А что там под крышечкой на тарелочке? Так и думал — порезанный лимон, посыпанный сахарной пудрой и шоколадом и небольшая серебряная вилочка. Отодвигаю подальше графин с водой, доливаю стаканчик до краёв и перед тем, как его осушить обращаюсь к Всевышнему с искренней просьбой: «Боже, меня храни!», и в один присест выпиваю лекарство. От удовольствия жмурюсь и старательно вслушиваюсь в собственные ощущения. Вот ароматная и терпкая волна, чуть обжигая прокатилась по горлу и ушла в глубину организма. Теперь следует немедленно добавить C6H8O7 (химическая формула лимонной кислоты) в натуральном виде и тут же ломтик лимончика кисло-сладкий из-за присыпки следует этим же путём. Организм начинает позитивно реагировать, я буквально слышу, как что-то пощелкивает в затылке и кровушке становится легче бежать по натруженным временем и тяжкой царской работой сосудам. Но в голове вертится какая-то мысль или подозрение о неправильности моих действий, что-то из серии «неправильного бутерброда». Точно, я же неправильно пью бренди, хотя это и не шустовский коньяк, но и не хлебное вино крепостью в сорок градусов. Сие совершенно недопустимо и следует немедленно исправиться, а по сему вторую порцию «успокоительного» принимаю неспешно, мелким глоточками, строго по науке наслаждаясь сперва запахом, а затем и вкусом великолепного напитка, высоко ценимого аристократами Европы. Решив не нарушать русскую традицию, третью опрокинул за здоровье государя-императора и, приняв горизонтальное положение, проспал безмятежно до девяти утра, когда был разбужен деликатным постукиванием в дверь с напоминанием завтраке с Императрицей.
Слава Богу, моя Оленька шла на поправку, а когда я предложил посетить через десять дней Большой Театр, где шла комедия «Сон в летнюю ночь», то она бросилась мне на шею. Когда буря восторгов пошла на убыль пришлось в некотором роде «подбросить дровишек», в качестве коих стали несколько каталогов ювелирных магазинов и согласование времени прибытия модисток мастерской дамских мод принадлежавшей Альберу Бризаку. Август Лазаревич, как его называли в России, как только Москва вернула себе статус столицы, сохраняя в Северной Пальмире мастерские, открыл в Первопрестольной представительство своей фирмы. Отличаясь отменным мастерством в сфере одевания прекрасной половины человечества, он не с меньшим успехом облегчал содержимое карманов их мужей и любовников. Но дабы остаться абсолютно объективным, следует отметить, что работа того стоила, да и после известия о смерти Государя он не спешил уехать из Москвы. Теперь же он просто горел желанием пошить Императрице столько туалетов, сколько она пожелает и сделать эту работу за несколько дней. Но на фоне мелких, но таких милых сердцу домашних забот, меня не покидало ожидание вечернего визита Сандро в компании с Полковниковым, для обсуждения, по его словам, весьма неприятной, срочной, но «решабельной» проблемы. А посему, как бы мне не был дорого каждый миг общения с супругой, мне пришлось извинится и удалиться в свой кабинет, заручившись предварительно обещанием моей Олюшки, что при ней постоянно будет одна из четырёх новых горничных, выбранных графом Воронцовым-Дашковым по рекомендации все того же Полковникова, для обеспечения безопасности Государыни.
Сидя за письменным столом, я тщетно пытался занять себя текущими делами, ибо нет ничего хуже, чем ожидание неприятных известий, которые должны принести вечером мои коллеги по попаданчеству. Что бы отвлечься взял папку с надписью «синематограф», открыл её и просмотрев первые же строчки текста, отодвинул в сторону и сняв очки, откинулся на спинку кресла. Честно говоря, мне хотелось и смеяться, и материться одновременно. Этот юный старик или старый юнец, которым стала объединенная сущность Сандро, мог дать сто очков форы любому прохиндею. Я не знаю, кто проявил инициативу: старый академик или молодой Великий Князь, но по его распоряжению и в тайне о царя-батюшки, то бишь меня, грешного, несколько скрытых камер производили киносъёмку и обход Императором войск и поклон перед народом русским и речь, обращённая к нему же. Первые в мире кинооператоры-документалисты разместились в окнах близстоящих домов и в нескольких газетных киосков. (В последней четверти XIX века в Москве появляются шестигранные в плане книжные и газетные киоски за стеклом которых выставлялись предметы торговли, а в верхних ярусах, зачастую размещалась реклама: каждое сообщение в отдельном окошечке).
(собственно говоря, такие вот киоски)
Далее размещались предложения по монтажу отдельных фрагментов в единый фильм с приложением соответствующих фотографий. И в качестве резюме была приложена расшифрованная стенограмма моей речи с настоятельным требованием повторить оную перед рупором фонографа, дабы сохранить для потомства, а также воспроизводить в дальнейшем одновременно с демонстрацией фильма. Перечитывая эту смесь докладной записки с сценарием, я потихоньку начал заводиться, последней каплей стало предложение заснять скрытой камерой мою прогулку по территории Кремля для просмотра массовой аудиторией трудящимися массами. Фактически, этот прохиндей решил выставить меня в роли выздоравливающего Ленина, а вместо Бонч-Бруевича должна была выступить Императрица. Оставался только один вопрос — что будет с субботником и где то бревно, которое мне надо таскать! В общем, весёлая злость вытеснила из моей головы чувство тревожного ожидания и когда наконец после доклада адъютанта вошел Академик в сопровождения полковника Полковникова, после приглашения присесть я разразился заранее заготовленной тирадой:
— Слышишь ты, Фелини Хичкокович! — развернувшись в сторону Сандро я отпихнул в его сторону киношную папку. — Ты почему поперед не просто батьки, а батюшки-царя полез? Почему с руководством в моём лице не согласовал? А теперь еще хочешь, чтобы император попугаем поработал? Увлекся, понимаешь, скрытыми камерами. Того гляди и в сортире парочку пристроишь⁈
— Не понимаю паПа причины вашего гнева. — показательно смиренно, елейным голосом ответствовал «сынуля», прекрасно понимающий, что Государь не гневается, а изволит высочайше юморить. — Я думаю, что напоминание о преценденте с речью Сталина на ноябрьском параде 1941 года немножко извинит моё самоуправство[2].
Полковников, мгновенно прокачавший ситуацию, решил вставить свои пять копеек и добавил:
— А насчет сортира, так что не сделаешь во имя великого искусства. Когда-то, давно, в году если не ошибаюсь в двухтысячном, читал, что некий Абрам Иосифович Дранко, желая увековечить восьмидесятилетие графа Толстого, которое грядет в 1908 году, занял позицию для съёмок именно
