В шаге - Юрий Никитин
И только уже в кабинете, опускаясь в кресло, сообразил, что весь крюк сделал только для того, чтобы её увидеть, хотя и сейчас не хочу себе в этом признаваться.
В обед в кафешке ко мне за стол подсели Фраерман и Влатис. Влатис посмотрел на меня внимательно и четвёртый стул отодвинул к другому столу.
– Шеф, – сказал он виновато, – что-то с контролем не получается. Никакие пароли не держатся! С какой стороны ни захожу, вон Джин подтвердит… А это чревато. Если и будет четвёртый уровень массовым, то людей точно в одно существо… У меня мороз по коже!
Оба ждут ответа, я выдавил с трудом:
– До этого человечество как-то справлялось со всеми вызовами.
– Такого ещё не было, – напомнил Фраерман.
– Если станет одним существом, – ответил я трезво, – то выживет точно. Но вот только… Девушка, а можно борща? С детства не ел…
Официантка сказала с улыбкой:
– Уникальный заказ. Займёт некоторое время.
– Тогда то, что уже готово, – решил я. – Кто ждёт, тот проигрывает!
Фраерман чуть наклонился ко мне, сказал почти заговорщически:
– Шеф, но даже четвёртый вариант, если не сумеем ставить пароли, разнесёт общество. По клочкам и закоулочкам. И нет лазеек, чтобы как-то контролировать. А мысли у людей бывают страшненькие…
Официантка ушла, Влатис повернулся к нам, взъерошенный и решительный.
– Лишние мысли сразу под нож! Делейт и усе!
Фраерман уточнил:
– Не успеешь. Мысль, едва зародилась, тут же станет доступной всем. В том числе и твоей жене.
Влатис набундючился.
– А моя жена при чём?
– Самый близкий человек, – пояснил Фраерман смиренно, но с коварством во взгляде. – Потому делейт и снова делейт. А потом ещё и ещё. С её согласия, а оно точно будет, если у вас всё путём. Она не совсем дура, хотя у тебя жена красивая… Гм, правда, придётся ограничить круг друзей. Как говорил Фёдор Михалыч, сузить. До предела.
– Ты чего? – удивился Влатис. – У нас с женой до сих пор любовь!
Фраерман вздохнул:
– Это хорошо. Но лучше не читать мысли друзей. То, что будут похабными, это точно! Кто-то в воображении уже щупает твою жену за жопу, а то и пялит, это ещё ничего, как ты понимаешь…
Влатис ощетинился.
– Не намекивай, не намекивай!.. Ничего не было!
Фраерман сказал мирно:
– Да если и было, что на эти пустячки обращать внимание? Но смотреть тебе будет не совсем радостно. Особенно если жена с ними получала, мягко говоря, удовольствие, а потом, придя со службы домой, добавляла с тобой, и решила, что с тем было слаще…
Влатис поморщился, как от зубной боли.
– Перестань!.. Не хочу такое даже слышать!
– Тогда даже не знаю, – сказал Фраерман серьёзно. – И даже шеф молчит, только бровями двигает. Разве что чип вставлять только тем, кому иначе никак? Силовикам, хранителям государственных тайн и всяким там банкирам с большими деньгами, что непонятно, как у них оказались. Я сам вот ещё не решил для себя, хотя преимущества чипирования огромные… но чреватые в личном плане. Для карьеры хорошо, а вот для дома и семьи, гм…
Некоторое время ели молча, уставившись в тарелки. От других столов доносятся весёлые голоса, иногда смешки, там явно не заморачиваются, что ждёт мир, когда отладим пятый вариант.
Я подумал мрачно, что по своей натуре люди привыкли решать проблемы, когда те уже со всех сторон с вилами в руках, но в нашем случае это такой удар по обществу, что как бы Константинопольский ни оказался прав, требуя нас посадить в психушку.
– Придётся принять, – сказал я через силу. – А что делать? В новинках всегда есть тёмная сторона. Всё же полезного больше, потому у нас электричество, компы, интернет, мобильники, хотя и бурчим, что народ глупеет. Ну и пусть глупеет, это его право!.. Но мы-то не глупеем? Нам это только помогает?
Он соседнего стола к нам повернулся Фауст, сердитый и взъёженный, сказал резко:
– Мы и есть народ!.. А там толпа.
Он отодвинул тарелку, ухватился обеими руками за чашку с кофе, как за спасительный якорь. Глаза сердито сверкают, готов огрызаться, хотя сказал истину, которая ещё не дошла до общества. Мы и есть народ, а там толпа, мнение и желание которой не должны приниматься во внимание.
– Не должны, – подтвердил Влатис со вздохом, словно прочёл его мысли. – Но это поймут, когда… когда тряхнёт почище землетрясения. У нас иначе не бывает! Мы же люди.
Фраерман пробормотал:
– Скорее бы квантовые компы…
– Нейролинк четвёртого уровня нужно будет принять, – сказал я, – не по необходимости, а убедить себя, что без него нет прогресса. Иначе жизнь превратится в ад с постоянным ломанием себя и своих чувств.
Влатис буркнул:
– Но приняли ж… свободные отношения женщин. И ревности нет, кто бы подумал.
Нет, повторил я про себя. В нашем обществе ревности уже нет места. По экономическим причинам, миром же рулит экономика. Есть какие-то тёмные отголоски мохнатого звериного прошлого, но это так, именно отголоски. Сейчас из-за ревности разве что поморщатся, да и то самые чувствительные и самовлюблённые, а когда-то ревнивцы убивали, топили, душили, а кто-то и сам убивался, такие вот были красивые и возвышенные дураки.
– Нет, – согласился Фраерман, – просто о ней уже не думаем. Но с нейролинком вязка твоей жены или дочери с посторонними будет… ну, скажем, выныривать во всех подробностях, как ни закрывай глаза.
Влатис набундючился, сказал с неуверенностью:
– Нейролинк четвёртого уровня сделают обязательным только для чиновников высшего ранга!.. И для правительства. А это горстка. Остальные, которым есть что таить, попадут в категорию мусора. У нас гуманное общество, мусор не выбросят, не утилизируют, а позволят дожить в виртуальных мирах, где они цари и короли. Или удачливые любовники, которым нет отказа. А новое поколение будет рождаться уже с чипами… В смысле, им будут вставлять в родильных домах или в детском саду. Чтоб другой жизни не знали изначально. И всё будет путём. Человек ко всему привыкает!
– Мы, – сказал я, – и есть новое поколение. У нас ещё нет чипа в мозгу, но место уже готово!
Глава 5
Я не интересовался у Ежевики, как так у неё дела, могу отслеживать по смартфону её огонёк, а если сильно позумить, то и фигурку с высоты одного из барражирующих над городом дронов или автомобиль, в котором едет или чем-то занимается.
И всякий раз, когда смотрел, либо едет к Константинопольскому, либо уже
