Совок-4 - Вадим Агарев
К моему удивлению, Судак на чистуху согласился и пообещал дать весь расклад по содеянному. Он соглашался взять на себя всё. Включая и туфтовую кражу «Паркера» у гражданина С.И.Иванова. Но только при одном условии. За рукописное осознание своей вины и за такое же письменное раскаяние в содеянном, он потребовал две кружки «Жигулевского». Моя и без того тщательно скрываемая радость от его согласия быстро угасла. Сразу угасла. Как только Судаков уточнил нюансы своего условия. Пиво он желал испить в своей любимой пивнухе.
— Зря опасаешься, начальник! Место тихое и оно тут совсем рядом. И пусто там еще! Народ туда только часа через два похмеляться потянется, — лениво бубнил Судак, косясь то направо, то налево. Рисковать я не стал и злодея с обоих сторон пристегнул к Пичкарёву и Гриненко.
Я вопросительно посмотрел на ИВСовского опера. Тот навис над Судаком.
— Что за место и, что за пивнуха? — впился он взглядом в глаза арестанта. — «Чипок»? «Зелёный»?
— Да на хер мне этот «Чипок»! — попытался отмахнуться Судак, но прикованный к нему Пичкарев, сразу же напрягся. — Я у «Бронепоезда» хочу напоследок пару кружек выпить! Здесь, рядом. У Крытого рынка, между Чапаева и Мирным переулком. Две кружки и там же все напишу! И вам так удобнее будет, вы же меня в аэропорт повезете, так оттуда до Соколовой горы десять минут езды!
Местный опер повернулся ко мне от Судака и неопределенно пожал плечами. Подвоха, как я понял, он не видел. Да и какой тут может быть подвох, если нас трое и все мы с оружием. А Судак, он хоть и большой, но один и за обе руки прикован к двум тоже нехилым мужикам. Отбивать его никто не будет, он ни разу не мафиози, а обычный тупой баклан без какого-либо веса в уголовной среде.
— Ты прямо здесь и сейчас пишешь чистуху по краже авторучки и даешь по этому эпизоду признательные показания! — выставил я встречные условия твердым голосом, — А уже после первой кружки пишешь признание по своим подвигам в морге. Годится? — я попытался высмотреть второе дно в оловянных зенках Судака, но так ничего и не разглядел.
— А чё, годится! — не стал кобениться слонообразный утырок, — Только руку мне отстегните!
Приковав его левую клешню к специальной проушине привинченного к полу стола, в правую ему сунули авторучку. Под мою диктовку лишенец нацарапал подробное признание. Как и откуда украл из кабинета начальника Бюро судебно-медицинских экспертиз чернильную авторучку «Паркер». С пером из желтого металла. Потом я его допросил по данному эпизоду в качестве обвиняемого. Везде, где нужно Судак мне расписался. Далее всё было проделано в обратном порядке. Приковав раскаявшегося злодея к своим сослуживцам, я повел хоровод из трех взрослых мужиков во двор ИВС, где они, кряхтя и ругаясь, полезли в задний «собачник» УАЗа. В кабине, кроме сержанта водителя ехали мы с Ярославцевым.
До «Бронепоезда» мы доехали за десять минут. Перед тем, как выводить Судакова, я самолично трижды обошел длинный железный ларёк. С таким же железным столбом метров семи, с его торца тянувшимся к небу из стылой земли. С разбитой лампочкой наверху, под ржавой тарелкой отражателя. Ничего подозрительного не обнаружил. Даже на самый предвзятый взгляд. Спереди пивного «Бронепоезда», как грибы, торчали одноногие столы. Насчет посетителей, вернее, полного их отсутствия, Судак тоже не соврал. Вокруг было пусто.
Чистуха по краже, по факту которой я и возбудил дело, у меня уже была на кармане. То есть, в портфеле. Признание Судака в расчленёнке мне, по большому счету, было до фонаря. Судебной перспективы там ноль. Даже для проведения следствия там нет оснований. По здравому смыслу, сейчас вместо пивной лирики, надо было бы везти злодея в аэропорт и до регистрации на рейс сдавать его, как багаж в обезъянник линейного отделения УВДТ. На ответственное хранение и до погрузки в самолет. Постановление на арест с санкцией прокурора у меня было при себе и линейщики никуда бы не делись, Судака бы приняли. Но даденное слово надо было держать. Даже, если оно было дадено гнусному некрофилу-п#здорезу. Старомодные принципы из прошлой жизни мешали мне спокойно жить и в этой.
— Выпускай! — решился я на команду нашему водителю.
Тот обошел машину и, сунув рукоятку с четырёхгранным штырем в дырку двери, повернул её. Скованная троица выбиралась из «собачника», так же, как и загружалась в него. Кряхтя и ругаясь благим матом. Вот только блага там было мало, а мата много.
Конвоиры подвели Судака к одному из столиков, а я пошел закупать ему пиво. «Жигулёвского» еще не подвезли, а «Золотой колос» был в наличии со вчерашнего вечера. Его, в количестве двух кружек я и попросил. Отдав крановому пятьдесят две копейки, я, как заправский халдей, понес на вытянутых руках обе кружки Судаку. Стараясь вдыхать не со стороны этих проклятых кружек. После бессонной ночи и похмельного сушняка, я бы и сам эти кружки употребил бы в два глотка.
Гражданин Судаков наслаждался «Колосом» без спешки. Медленно смакуя каждый глоток. И каждый такой его глоток сопровождала рука Пичкарёва. Освобождать лапищу криминального бугая я не разрешил. Если у этого придурка хватило ума покуситься на промежность мёртвой тётки, то и на то, чтобы пивной кружкой проломить голову ненавистного мента, креатива у него тоже достанет.
К «Бронепоезду» подъехал газон с желтой бойлерной бочкой и начал сливать свежайшее «Жигулёвское». Вокруг «Бронепоезда» начало волнами расползаться густое амбре хмельного хлебного духа. Даже недельный младенец, ничего не понимающий в иных напитках, кроме, как в материнском молоке, с уверенностью бы сказал, что ни одной каплей водопроводной воды это «Жигулёвское» еще не осквернено. Если бы умел говорить.
Я с величайшим трудом отвернулся от ларька. И сразу же встретился взглядом с жалобными глазами Гриненко.
— Только по одной кружечке! — прерывающимся шепотом жалобно взмолился Стас. — Всего по одной! Мы так здесь с Пашей и постоим, ты нам только принеси! Всего по одной! — начал уже заговариваясь, повторяться Гриненко.
Я посмотрел на Пичкарёва и тот тоже заканючил, выпрашивая только одну кружечку, не забывая сопровождать своей рукой каждый глоток мстительно ухмылявшегося
