Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов
Левин, сидя на краю моего стола и постукивая пяткой истоптанного ботинка по массивной дубовой ножке, курит, стряхивая пепел прямо на пол, вздыхает страдальчески и всё норовит начать разговор, коих за прошедшие дни было предостаточно. Это изрядно мне надоело, но Илья участлив и настырен, а посылать его «по матушке» желания нет. Да и не факт, что отстанет…
Обидится поначалу, разумеется, как же без этого. А потом решит, что этими словами я выражаю всю свою душевную боль и раздрай, и примется курить, вздыхать, сочувствовать, утешать и раздражать с новой силой. Плавали, знаем…
— А может… — нерешительно начинает он, опустив вниз руку с дешёвой папироской и сам себе не веря, но считая должным вести беседу и тем самым как бы утешая меня и показывая участие.
— Да сколько можно, Илья? — страдальчески спрашиваю я, просматривая документы по диагонали и делая себе соответствующие пометки. Поскольку нас, не особо этого и скрывая, слушают все находящиеся в кабинете, говорю несколько громче, чем следовало бы, как бы отвечая всем разом, — Ни о чём не жалею!
— Но ведь именно ты… — патетично возражает Илья, явно настроившись на спор и неловко спрыгивая со стола. Запнувшись о выбоину в паркетном полу, он чудом удержался на ногах, но ушиб колено о стул, и сейчас шипит сдавленно, забыв всю заготовленную аргументацию.
— Я! — киваю, не поднимая глаз от бумаг. Документы старые, многажды прочитанные и выученные едва ли не наизусть, но хочу сдать дела наилучшим образом, что потом не возникло никаких претензий, — Именно я. В том-то и проблема.
— Громко было, — сдавленно хохотнул Солдатенков, промокая полотенцем потный лоб и снова прикладываясь к исходящему паром стакану с чаем невообразимой крепости и сладости. После ухода Рашида Валиева с частью Дружины и моей вынужденной отставки, на Солдатенкова свалилось невероятное количество дел, но Георгий из тех людей, которые предпочитают видеть не трудности, а возможности!
Правда, мешки под глазами больше напоминают синяки, капилляры на глазах полопались, а свежестью лица Солдатенков может поспорить с только что поднятым покойником, не отличавшимся при жизни порядочностью и благонравием. Но что с того, если он широкими шагами идёт в Историю!?
— Громко, — хохотнул один из посетителей, схватив себя пятернёй за куцую бородёнку и ухмыляясь не хуже Сатира, — Все газеты перепечатали! Не всю речь, а…
— Избранное, — даваясь смешком, подсказал кто-то, и присутствующие откровенно засмеялись, не без смущения поглядывая на меня. Но я не обидчив, да и… сам виноват.
Да уж… громко вышло, и я бы даже сказал — чересчур! Забыл, что в этом времени не принято так выражаться. В принципе! Это, с одной стороны, привело к тому, что не слышали о моей речи, наверное, только в вовсе уж глухих деревнях и аулах, да и то вряд ли!
С другой — не принято так, и в традиционном обществе это весомый аргумент. Даже если кто-то считает себя человеком передовых взглядов и искренне смеялся, слушая мои слова, и называя в беседах с приятелями «смелым чертякой», то где-то глубоко внутри он…
Нет, не оскорблён. Но пожалуй, покороблен избыточной, публичной грубостью.
Одно дело крепкое словцо на митинге или в пылу полемики, но построить всю речь вокруг этого словца, это… слишком. Да и очень уж многих эта речь задела!
Монархисты, офицерское сословие, священнослужители и все те, кто вольно или невольно примерил на себя фразеологизм «говорящая жопа!» Не понравилось… с чего бы?
Пока парни смеются, вспоминая многочисленные газетные статьи с брызгами яда и слюны моих оппонентов, где попадались те ещё перлы, просматриваю документы и записываю данные. Так, для себя… чтобы если вдруг когда-нибудь потом недоброжелатели захотят меня потыкать носом, я смог бы парировать, ссылаясь не на «вообще», а на конкретные документы, даты и номера папок.
— А ещё, — повторяю рассеянно, как бы продолжая разговор с Левиным, — своей речью я ухитрился оскорбить почти всех наших союзников и тех, кто в принципе мог бы таким стать, хотя бы временно.
— Поэтому… — перекладываю листы с тем сосредоточенным видом, который неплохо маскирует, что краем глаза я успеваю отслеживать реакцию других членов Совета и посетителей, неизменно толкущихся у нас, — отставка в данном случае — единственно возможный выход из сложившейся ситуации. А согласна со мной большая часть Совета…
— … а если…
— Илья! — перебиваю его, и в раздражении откладываю документы, — Хватит!
— Дай-ка папироску… — тут же меняю тему разговора и прикуриваю. Курю я не часто и не больше нескольких затяжек, в чём большого вреда не вижу. Табак в этом времени натуральный, без всяких канцерогенных добавок, от которых, собственно, и идёт основной вред. Впрочем, приучаться не планирую…
— Пойми, — делаю небольшую затяжку и выпускаю кольцо дыма, провожая его взглядом, — я ни о чём не жалею!
— Я… — делая нарочитую паузу, снова затягиваюсь, — как ни крути, слишком неудобная фигура.
Сердце бьётся учащённо, но голос мой размерен… даже слишком размерен для людей хоть сколько-нибудь наблюдательных! Я же…
… до сих пор не знаю, жалею ли о своей несвершившейся политической карьере, или всё ж таки нет? Всё так запутано и сложно, что нельзя даже проговорить или расписать на бумаге привычное «С одной стороны» и «С другой стороны». Ну то есть наверное можно… но я, хотя и знаю кое-какие психологические трюки, и даже умею ими пользоваться, всё-таки не профессионал и не мню себя таковым.
Лезть в собственную психику, ковыряясь в подсознательном, сознательном и надсознательном, не понимая толком механизмов, и не имея достаточно времени для самоанализа? Спасибо, не надо… у меня и так-то проблемы с «наследственным» депрессивным состоянием, да и слияние личностей, сдаётся мне, прошло не так уж и гладко.
Жалею, бесконечно жалею о возможностях, теперь уже не сбывшихся, и…
… да собственно, не факт, что они имели значимый шанс на осуществлении! Это только в книгах так можно — р-раз, и Главный Герой наметил линию своего поведения, и идёт по ней, преодолевая символические трудности. А потом — фанфары, заслуженная награда и Вечная Слава.
В жизни всё обычно на-амного сложнее… Да, у меня есть хорошая фора в виде обрывков знания о развитии нашей цивилизации, и неплохое, хотя и трижды незавершённое, образование, плюс жизненный опыт.
Но я по натуре не лидер, себе-то зачем врать?! Да, могу в критический момент взять на себя ответственность и решить какие-то коллективные проблемы. Особенно если вижу, что если не решать их, то проблемы будут как у меня,
