Алексей Кулаков - Тихие шаги РОКа
— Заведение это надежное, солидное. Опять же проверенное временем и очень хорошее. Так что, решено?
"Еще бы оно было плохое, он там в главных акционерах числится. Но на фоне остальных действительно очень даже ничего. Пожалуй, кое в чем получше Русско-Азиатского будет"
Слух у прислуги в особняке Нечаева-Мальцева был, по всей видимости, просто замечательный и ничуть не уступал выдающемуся зрению. Не успел Губонин подвести итоги и объявить о том, что следующее и уже вполне официальное собрание господ акционеров состоится в декабре месяце и будет проходить в Людиново — как двери неслышно распахнулись, пропуская вино и хрустальную посуду на витой ножке к нему. И разумеется лакея, который и нес все это хозяйство на гигантском подносе. Неслышно ступая, и являясь в некоторой степени для всех присутствующих невидимкой, он быстро и с заметным изяществом избавился от своей ноши и скользнул обратно на выход. Отметив дружным поднятием бокалов все достигнутые договоренности и общее хорошее настроение (даже Петр Ионович соизволили довольно кивнуть), присутствующие разбились по интересам: к Александру подошел князю Юсупов, рядом с хозяином особняка стояли Мальцев и "студент" графских кровей, а господин председатель плотно сел на уши купцу-банкиру.
— Князь, я слышал, вы не любите бывать в светском обществе?
— У меня на это просто не достает времени… князь.
Юсупов верно истолковал намек-паузу в словах своего юного (особенно с высоты прожитых лет) собеседника и охотно пошел тому навстречу.
— Вот как? Понимаю, любое дело требует присмотра. Но все же, Александр Яковлевич, нельзя жить таким затворником, в обществе не поймут.
— Ну почему же сразу затворником, Борис Николаевич? Бывают и у меня гости, да и сам я с большим удовольствием наношу визиты.
— Да-да, например в Гатчину — поохотиться, отдохнуть… наслышан, как же.
Старый, но очень влиятельный аристократ поставил свой бокал обратно на столик и жестом предложил присесть на удобнейшую софу. Еще с полчаса они развлекали друг друга пустыми с виду разговорами — с массой намеков и завуалированных вопросов (и таких же ответов), попутно князь Юсупов рассказал немало смешных историй о жизни по-настоящему ВЫСШЕГО света. Императрицы, ее фрейлин, министров, великих князей… Вообще, образно выражаясь, если молодой князь свел недавнее и еще не очень прочное знакомство с молодой порослью Дома Романовых, то князь старый уже давно и прочно дружил с не менее старыми представителями этого же древа — их отцами и даже дедами.
Общее впечатление от разговора у обоих мужчин осталось весьма и весьма хорошее: один был искренне рад очередному полезному знакомству и неплохой разминке для ума, а другой уже прикидывал, что и как расскажет на вопросы старых приятелей о князе Агреневе. Да и без того было кому рассказать — старшая дочь тоже интересовалась самым молодым оружейным магнатом в мире, известным изобретателем и все такое прочее… так как питала непреодолимую страсть ко всему необычному и загадочному. Собственно, это она и упросила отца пригласить аристократа-промышленника посетить их дом, вполне справедливо полагая, что от такого знакомства тот не откажется.
— Рад нашей беседе, Александр Яковлевич. И все же жаль, что вы так заняты, определенно жаль.
Теперь уже пришла очередь Александра правильно понимать намеки.
— Для меня честь быть принятым у вас, Борис Николаевич. Месяц или даже два меня в Петербурге не будет, но по возвращении первый визит именно к вам.
— Буду ждать, Александр Яковлевич.
Перекинувшись парой-тройкой фраз с гостеприимным хозяином и возбужденным от перспективы возрождения своего товарищества Мальцевым (все ж таки дело его жизни, надо понимать!), князь Агренев вежливо откланялся и покинул истинных представителей так называемых "сливок общества". Впрочем, он и сам к ним относился, к этим самым сливкам — как по факту принадлежности "донора" к аристократической (хоть и обнищавшей до последней крайности) фамилии, так и по факту уже именно своего финансового состояния. Особенно последнее — Мальцев во время последнего своего визита на фабрику как-то нечаянно обронил, что на генерала от финансов и торговли (имеющего к тому же вполне официальный чин тайного советника и полдюжины разных орденов и медалей) больше всего произвел впечатление один-единственный факт. Связанный с тем, что изначально чахнущее товарищество имени бывшего владельца Александр собирался приобретать в гордом одиночестве.
На улице его встретил неспешно накрапывающий летний дождик. Вернее будет сказать мелкая, но ничуть не противная морось — а вот извозчик своего недавнего пассажира не дождался. Александр поглядел вправо-влево, непроизвольно удивился полнейшему отсутствию свободных экипажей (довольно-таки редкая картина на улицах столицы) и не долго думая, отправился к конторе господина Лунева на своих двоих — неспешно постукивая кончиком своей трости по серому граниту булыжной мостовой и почти незаметно прихрамывая на правую ногу.
"Чем-то меня Вениамин Ильич порадует?"
* * *
— Эмик, ты уже выбрал, в чем ты будешь принимать солнечные ванны?
Эмик, он же Иммануил Викторович, в очередной раз оторвался от изучения небольшого заказа на новые станки, страдальчески наморщился и в очередной же раз терпеливо ответил своей жене.
— Да, дорогая.
После чего попытался опять сосредоточиться на служебном документе. Зря попытался, к нему на колени с пыхтением и всей возможной старательностью стала забираться самая младшая из четырех дочерей, Лилечка. Видит бог, как мечтал Иммануил Викторович о наследнике! Нет, он конечно же не роптал и продолжал надеяться… да и не только, ибо сказано — на бога хоть и уповай, но и сам старайся. Вот только итогом всех его трудов были пока исключительно девочки.
Семейную идиллию нарушил негромкий звон колокольчика при входной двери. Не дожидаясь пока его позовут, глава семьи поцеловал дочку и без особой спешки спустился на первый этаж своего жилища, в прихожую.
— Владислав Егорович? Рад, определенно рад вашему приезду. Какими судьбами?
Нежданный гость со всем возможным почтением приложился к ручке хозяйки, не менее почтительно поздоровался с хозяином, и осторожно покосившись на молчаливого сопровождающего за своей спиной, слегка недоуменно поднял брови.
— Ах да. Все в порядке, этот господин приехал ко мне в гости.
Так и не проронивший ни одного слова мужчина коротко кивнул, еще раз внимательно оглядел визитера (от сквозившего в его взгляде дружелюбия невольно холодели руки) и спокойно вышел прочь. Только бывший подчиненный Иммануила Викторовича открыл рот, как по лесенке сбежала старшая дочка со своей подружкой, торопливо поздоровалась и просительно протянула, глядя на родителей и покачивая в руке небольшим мольбертом.
— Мы сходим в лес, на этюды?..
— В четыре обедаем, не опоздайте.
Гость еще два раза открывал рот, и те же два раза закрывал его обратно, так и не проронив ни одного слова — вначале он узнал что тоже участвует в обеде, а потом увидел в окно, как уже знакомый мужчина с очень плохим взглядом подал знак и складную снасть для рисования подхватил на руки другой мужчина, еще более подозрительной наружности. Такого в лесу встретишь, за три сажени обойдешь да испариной покроешься — от радости, что жив остался. Девицы же своего сопровождающего почти и не замечали, оживленно переговариваясь между собой о своих девичьих делах и заботах. Задать вопрос он так и не успел, так как его пригласили пройти в кабинет, попутно извиняясь за небольшой переполох в доме.
— Мы, знаете ли, решили всем семейством отдохнуть за границей, вот теперь собираемся.
Говоря все это, хозяин непроизвольно притронулся к правому боку и самую малость нахмурился, но тут же опомнился и спросил, чем обязан чести такого визита? Ну, в смысле — как здоровье супруги и детей, как дела на службе и все такое прочее, о чем по негласному этикету полагается говорить в первые пятнадцать минут любого разговора.
— Благодарю, все отменно-с. А вот по службе тем же похвалиться не могу, увы-с.
— Вот как? А что такое, неужели какие-то неприятности?
— Как, вы не знаете? Ах да, что же я! На господина Бунаева, не далее как день назад, прямо перед заводоуправлением напали неизвестные личности. Говорят, что синяков ему понаставили весьма изрядно.
Начальник станкостроительного производства, как и полагается всякому культурному человеку, сочувствующе покивал и сделал соответствующее моменту выражение лица. А про себя немного позлорадствовал — совсем немного, зато от всей души.
— Нда-с, теперь он с полмесяца на завод ни ногой. Но я собственно не за этим, почтеннейший Иммануил Викторович.
— Я вас слушаю?
