Алексей Кулаков - Магнатъ
Агренев очень выразительно повел глазами вверх, показывая, сколь велика будет конечная прибыль.
— Метод производства долгое время будет тайной, и есть все шансы монополизировать кое–какие рынки.
— Монополия — это хорошо.
Самолично пополнив бокалы вином, несколько даже помолодевший от столь интересного разговора хозяин решительно сменил тему:
— Сколько средств вы готовы принять?
— У меня хватает проектов, и вечно не хватает денег на их реализацию.
— Прекрасно! То есть, я хотел сказать, это весьма прискорбное обстоятельство. Что же… Обсудим конкретные суммы?
***Как–то так получилось, что одна тысяча восемьсот девяносто третий год сиятельный князь Агренев встретил в пути. И не просто в пути, а находясь «на борту» желтого вагона первого класса, прицепленного в середине скорого поезда Санкт–Петербург–Москва. В комфортабельном купе вместе с ним путешествовал вместительный дорожный саквояж, высокая стопка газет и журналов — и маленькая чашечка довольно среднего по своим вкусовым качествам бразильского кофе. Зато он был не молотым, а совсем даже растворимым, и употреблять подобную экзотику во всем мире пока мог только сестрорецкий фабрикант!.. Ну и неизвестные широкой общественности труженики лаборатории номер двадцать три.
— Н–да. Россия в январе, это вам не Ницца в августе.
Выдав это удивительное в своей новизне заключение, Александр достал из саквояжа толстые вязаные носки. Нет, в его купе было тепло, а временами становилось даже и жарковато — вот только вся эта благодать начиналась (или заканчивалась, это уж как считать) сантиметрах в двадцати от поверхности тоненького ковра, устилающего пол. Конечно, можно было бы просто надеть обратно зимние ботинки, или забраться с ногами на широкий диван… Но хотелось именно так. Опрокинув в себя остатки заметно остывшего кофейного напитка, оружейный магнат с удовольствием потянулся, и придвинул к себе первую из иностранных газет:
«И что у нас тут? Гражданская война в Бразилии практически закончилась, небольшая пограничная стычка между Чили и Аргентиной, знаменитый строитель Суэцкого канала с Фердинанд Лессепс со своим сыном Шарлем готовится предстать перед судом по обвинению в мошенничестве при сооружении Панамского канала… Надо же, на пять лет может присесть. Не поделился уворованным, что ли?».
Пробежавшись по ровным строчкам еще одной заинтересовавшей его статьи, путешественник невнятно хмыкнул и отложил печатное слово прочь. В Новой Зеландии всего–то ввели всеобщее избирательное право, распространив оное и на женщин — а редактор уделил этому событию аж целый разворот. Ну да, как же, покушение на устои привычного миропорядка!.. Подхватив «Wiener Zeitung» недельной давности, молодой мужчина почти сразу фыркнул: на первой странице «Венских новостей» с невероятным трагизмом и тревогой сообщалось, что Российская империя и Сербия вот–вот подпишут Торговое соглашение. Новость эта преподносилась так, что даже самому тупому австро–венгерскому читателю сразу же становилось понятно — русские и сербы давно уже сговорились и явно замышляют что–то зловещее против двуединой монархии вообще и обожаемого императора Франца–Иосифа Первого в частности! И договор лишь первая ступенька, ведущая… Ну, вы понимаете, да?..
«Тоже мне, раскрыли тайну. На Балканах все против всех хоть что–то да замышляют. Хотя, кое в чем этот писака и прав, опасаясь братушек–сербов. Избави Бог от таких друзей, а от врагов мы уж как–нибудь и сами отобьемся!».
На взгляд промышленника–аристократа, в роли балканского союзника гораздо лучше (и надежнее) смотрелась бы Болгария. Тем более у нее с Россией есть кое–какие совместные интересы. Да и враг общий имеется общий. Даже два! Первый — это изрядно одряхлевшая, но все еще большая Османская империя, а второе место стабильно удерживает двуединая монархия. Опять же, если оказать болгарам сравнительно небольшую помощь, появится реальная возможность контролировать Проливы. Что еще надо для долгой, и очень плодотворной дружбы?
— М–да. Мечты–мечты, о ваша сладость! Реальность же, блин, сплошная гадость…
Пододвинув к себе блокнот, Александр покрыл записями два белоснежных листа. Ничего особенного — так, мысли и некоторые наметки будущих действий. Проглядев оставшиеся развороты, он с большим интересом прочитал о волнениях в самых крупных промышленных городах империи Габсбургов — верные подданные оных непонятно с чего–то возжелали себе всеобщего избирательного права.
«Никак с Новой Зеландии поветрие занесли?».
«Северогерманская общая газета» больше чем на треть копировала содержание «Венских новостей» — а оставшиеся две трети были заняты рассуждениями о том, насколько же неудержимо Российская империя и Французская республика падают в объятия друг друга, и толстыми намеками на некомпетентность самого первого канцлера Германской империи, герцога Лауэнбургского, Отто Эдуарда Леопольда фон Бисмарка–Шёнхаузена. Если бы тот, в свое время, сам не оттолкнул своих восточных соседей излишне агрессивной политикой и отказом в столь нужных им кредитах… Самое малое — французские петушки надолго перестали бы кукарекать о возвращении Эльзаса и Лотарингии. Кстати, изначально принадлежащих именно германским княжествам.
— Ну–ну. Чем плакаться, лучше войну акцизов прекратите — а то мы с Круппом и Тиссеном каждый месяц по тонне бумаги изводим, оформляя взаимные поставки сквозь все таможни и границы.
В качестве курьеза «Norddeutsche Allgemeine Zeitung» предлагала своим верным читателям историю некоего изобретателя Гансвиндта, вынесшего на суд научной общественности смелый проект межпланетного корабля, в ракетном двигателе которого в качестве топлива были предусмотрены динамитные шашки.
«Наглый плагиат! Любой историк скажет, что это всего лишь развитие идей царя Ивана Грозного — с пороховой бочкой и изобретателем, привязанным к ней».
— Ладно, о чем там у нас стонет французская пресса?
Весь первый разворот «Le Petit Parisien» был посвящен опять–таки грядущему подписанию дополнительной торговой Конвенции с Российской империей, на втором смаковали тот факт, что русская эскадра собирается посетить с дружеским визитом Тулон, а вот на третьем все же удалось прочитать кое–что новенькое — правда, из политической жизни туманного Альбиона.
— Палатой общин принят Второй закон о самоуправлении Ирландии. О как!
Пробежав взглядом чуть ниже заголовка, Александр усмехнулся и продолжил читать текст:
— Но он отклонен палатой Лордов. Узнаю старую добрую Англию…
Бегло проглядев последние листки «Пти Паризьен», аристократ встал, немного размял шею и с некоторым сомнением покосился на свой багаж. Затем перевел взгляд на плафоны, на пустую чашку из–под кофе, и с легким вздохом преодолел мелкий приступ лени. Из недр саквояжа последовательно появились полдюжины небольших бумажных пакетиков, литровая серебряная фляжка с водой и двухсотграммовый стаканчик из нержавейки, а напоследок — непонятно что, довольно быстро разложившееся в проволочную подставку. Размерами ну прямо в аккурат под донышко стакана.
— Так: какао не хочу, какао с молоком тоже не хочу, простой кофе уже попробовал, а вот кофе со сливками и сахаром еще нет.
Побросав остальные пакетики обратно, опытный путешественник первым делом достал свою «Бензу» (правда, вместо собственно бензина в ней был чистейший спирт). Затем расположил зажигалку в самой середке подставки, налил в кружку воды, поставил ее на синеватый язычок огня…
«Что у нас осталось? Вести из–за океана и три русских газеты. Что же, самое вкусное напоследок».
«Дейли ньюс» с первых же своих страниц бодро извещала читателей о том, что акции железнодорожных компаний по–прежнему растут в цене и количестве — и она же, только на четвертом развороте, робко предупреждала, что такой мыльный пузырь из ценных бумаг ни к чему хорошему не приведет. «Вашингтон Пост» таких мелочей не замечала — потому что конгрессмены открыли всем гражданам Североамериканских соединенных штатов свободный доступ на новые земли в Оклахоме. Предварительно отправив всех чероки в выделенную специально для их проживания резервацию. Ну, то есть всех тех из некогда большого племени, кто все же умудрился выжить после очередного раунда «мирных переговоров».
«Готовятся к старту Земельные гонки… О, Томас Алва Эдисон удачно отбрыкался от всех обвинений касательно своей помощи изобретателю Тесле в его прижизненно кремации. Ну да, раз свидетелей нет, значит, имел место быть несчастный случай. Хм, он же готовит к открытию первый в мире кинотеатр под названием «Кинетоскоп Парлор». То есть как это первый в мире?!..».
Довольно качественная черно–белая фотография отображала десять шкафоподобных агрегатов, оборудованных глазком–окуляром — и довольного жизнью изобретателя на переднем плане. Кстати, начинающий кинобизнесмен собирался организовать еще и первую в мире киностудию, заранее обозвав свое начинание «Черной Марией».
