Контролер (ПВ-3) - Никита Васильевич Семин
Кроме Ильи Романовича удивила всех моя мама. Работа на кухне завода ей надоела, и она искала варианты, куда уйти. И каково же было мое изумление, когда она во всеуслышание объявила, что после нового года она покидает завод. На мой вопрос, а где она будет работать, мама ответила, что теперь займется преподавательской деятельностью.
— В техникум кулинарный перейду, — сказала мама с улыбкой на лице. — Там девочкам передам свои знания.
Вот уж чего я действительно не ожидал. Мама — и учитель? Но готовит она вкусно, у нее есть чему поучиться.
Возник вопрос и ко мне — чем я хочу заниматься после окончания университета. Тут я затруднился с ответом. Как-то после начала работы секретарем под началом Иосифа Виссарионовича я все по его заданиям носился. А сейчас, когда он будто забыл обо мне, я даже растерялся. Даже не ожидал, что настолько стал зависим от него. И мне это не понравилось. Поэтому отшутился, что буду рад любой работе, что пойдет на пользу нашей стране. Илья Романович похоже один понял, что у меня возникли трудности. Подошел ко мне, когда остальные отвлеклись на разговоры между собой, и спросил, нет ли у меня проблем, может помощь его нужна. Поблагодарил его за заботу и сказал, что если не найду, чем заняться, обязательно пойду под его начало.
Новый год закончился для меня на грустной ноте. Вроде и все хорошо, семья вся вместе, пополнение с Людой ждем, по учебе проблем нет, а все равно осадочек от неопределенности моего будущего присутствует.
После нового года первым делом отправился в университет. Диплом по большей части уже написан. Теперь необходимо показать куратору, получить его замечания и доработать проект согласно ним. Я наверное буду одним из первых, кто так рано с дипломом справился. Вон, нам даже кураторов собирались лишь после нового года назначать.
Придя в деканат, тут же стал искать Александра Александровича. Секретарь сказала, что он пока не появлялся, и пришлось мне его подождать. Декан подошел лишь спустя полчаса. Опоздал из-за гололеда и связанной с ней аварии — автомобиль, в котором он ехал, занесло и выбросило в сугроб на обочине. К счастью, никто не пострадал, однако время на то, чтобы выбраться обратно на дорогу, потребовалось не мало. Да и потом двигаться он стал сильно медленнее, чтобы вновь не слететь в кювет.
Жижиленко, ознакомившись с моей работой, тут же сам вызвался быть моим куратором.
— Мы с тобой вместе над этими темами работали, — пояснил он мне свое решение, — да и поднятая тобой тема интересна сразу с двух точек зрения: как яркий пример развития и постепенной эволюции законодательной базы и тем, что скорее всего материалы из твоего диплома пойдут в жизнь.
Ну, я и сам надеюсь, что так и будет. Обязательно покажу свой диплом товарищу Сталину, когда его защищу. А через него уже и Президиуму показать можно и потом внести корректировки в законы.
Домой я вернулся в гораздо лучшем настроении, чем уходил. И твердо решил все-таки съездить в Кремль и узнать у Агапенко, может ли меня Иосиф Виссарионович принять. Новый год прошел, если у него были какие-то дела, которые необходимо завершить до его окончания, то это уже должно быть не актуально. Да и просто нужно узнать, что там с моим отчетом. Надоела эта неизвестность. Заодно провентилирую вопрос с уходом Кондрашева. Задело меня все же, что его у меня забрали.
Но вот чего я не ожидал, так это скандала с Людой.
— Как ты мог⁈ — со слезами на глазах встретила она меня.
Я опешил в первое мгновение, а затем спросил, что случилось.
— Что случилось? — губы девушки дрожали. — Случилось то, что мой муж — кобель. Как ты мог мне изменить?
Я от такого заявления малость… да не малость. Я просто охренел.
— С чего ты взяла, что я тебе изменял?
Я задавался вопросом, что на нее нашло? Говорят, при беременности девушки иногда становятся мнительными, истеричными, совершают нелогичные поступки, а при «легкой форме» меняют свои вкусовые предпочтения. Неужели и меня подобное ждет?
— А с того! — зло процедила Люда, с красным от слез и гнева лицом. — На вот, почитай. Об этом вся страна теперь знает!
Мне в лицо прилетела газета «Труд». Теряясь в догадках, что на нее нашло, я все же раскрыл газету и бегло стал просматривать статьи. И вскоре нашел то, о чем говорила моя жена. И второй раз за день словил ощущение шока.
В статье с заголовком «Кто такой гражданин Огнев» описывался кратко мой путь от обычного школьника до члена центральной контрольной комиссии. Причем многие пункты, из-за чего я так быстро взлетел, были или упомянуты кратко или вообще подавались так, будто я «примазался» к старшим товарищам — это о работе над законами по коллективизации. Далее автор статьи расписывал, что я «втерся в доверие к товарищу Сталину» и получил широкие полномочия по проверке предприятий. Вот только стоило мне получить власть, и я «пошел в разнос». Многие ответственные товарищи по «безрассудству и самоуправству недавнего школьника» лишились должностей. Управление этих предприятий якобы «пошло в разнос без толковых руководителей», что поставило под угрозу срыва пятилетнего плана. Но такой вот нехороший я, все вывернул так, словно без моей проверки все было бы гораздо хуже. Товарищ Сталин оказался таким доверчивым, что не только не остановил меня, но и дал новое задание — проверить, как отдыхают наши граждане. Но вот только покинув Москву, я вообще «потерял тормоза». Это не цитата, а общий смысл. И в качестве доказательств автор статьи приводил слова некой Виктории Толмачевой, горничной гостиницы «Приморская», которую я склонил к интимной связи, и слова жителей Одессы, в красках описавшие, как я «издевался над бедным голодным ребенком» — поймал его за руку, просто потому что тот случайно меня толкнул и хотел сдать милиции как злостного преступника. На лицо — падение нравов одного юноши, которому от свалившейся на него власти и безнаказанности снесло крышу.
— О-хре-неть, — только и выдавил я из себя.
Как? Вот как могла выйти такая статья⁈ Кто ее заказал? Почему она вообще получила свет? Неужели… Сталин по какой-то причине «списал» меня, а этим тут же воспользовались нажитые мной за
