Тафгай. Том 8 - Владислав Викторович Порошин
— Ну какой же он в стельку, — хмыкнул я. — Это называется стадия романтического опьянения, когда ноги сами собой несут на подвиги туда, куда глаза глядят.
— Неделю уже, сука, не просыхает, — выказался Васильев. — А пусть его товарищ Озеров и заснимет в таком романтическом состоянии. Совсем, сволочь, распустился.
Надо оговориться, что после отъезда пяти наших товарищей на Родину, начальник Чукотки пять дней ходил гоголем с видом Наполеона, разбившего под Аустерлицем армию коалиции. Но спустя две недели, когда наша ледовая дружина всё так же продолжала уверенно набирать очки и лидировать в лиге, настроение Зимянина неуклонно стало портиться. А после выволочки из Москвы в средине ноября, Чукотка вызвал на доверительную беседу вашего покорного слугу. Его предложение, прозвучавшее в тот вечер, было более чем щедрым. Зимянин клялся, что мне выплатят все деньги за сезон по контракту и оставят доигрывать чемпионат НХЛ здесь же за любой американский хоккейный коллектив. Но взамен я должен был объявить остальным парням, что эксперимент с нашей советской командой считается закрытым.
«Значится так и запишем, — ответил я тогда, — этот сезон исторический и останется в народной памяти на долгие годы. И доведу я его до конца, чего бы мне это не стоило». И ещё я сам предложил Зимянину крупную сумму денег, чтобы он со своей стороны саботировал указы из ЦК. Вот именно тогда наш начальник сломался и запил по-чёрному.
— Может, всё же лучше вызвать полицию, — хохотнув предложил Харламов. — Хотя уже поздно. Вон, наши киношники едут.
По дороге соединявший Принстон и соседний городок Кингстон на наших глазах въехала кавалькада из трёх автомобилей с маленьких красным флажком на передке первой машины.
* * *
А уже спустя примерно час, на фоне моего дома Николай Озеров, взяв микрофон в руки, перед кинокамерой произнёс следующие слова:
— Внимание, внимание, говорит и показывает Принстон, говорит и показывает Принстон. Сегодня мы ведём свой репортаж из маленького американского городка, где базируется наша советская хоккейная команда «Московские Красные Звёзды». И первый вопрос я адресую капитану команды Ивану Тафгаеву.
На этих словах по взмаху режиссёра я сделал два уверенных шага и, что называется, с первого дубля вошёл в кадр. Над Принстоном светило замечательное осеннее солнце, столбик термометра показывал плюс десять градусов по Цельсию и кинооператор, приехавший в тёплой дефицитной дублёнке, смахнул пот со лба.
— Иван, расскажите как вам здесь живётся? Не одолевает ли тоска по Родине, по Москве? — Спросил Озеров.
— Здравствуйте, — кивнул я, — привет Москва, привет Горький, привет и всем остальным городам советского союза. Как видите, живём мы в тихом и красивом месте. И честно говоря, нам скучать особенно не приходится, ведь команда проводит до 14-и матчей за месяц, совершая постоянные перелёты и переезды. Вот сегодня у нас домашняя игра против Миннесоты, а через три дня выездная серия против Торонто и Филадельфии, два дня — две игры. Прилетели — сыграли, тут же в самолёт, перелёт и новая игра…
И вдруг откуда не возьмись, без команды режиссёра перед камерой появился товарищ Зимянин. Пиджак нараспашку, шляпа на затылке, а на лице выражение безудержного праздника жизни смешалось с презрением к нелёгкой доли хоккеистов.
— Мы едем, едем, едем, — запел начальник Чукотки, наклонившись к микрофону, — в далёкие края. Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота!
— Стоп камера! — Психанул Николай Озеров. — Там есть что отрезать, пошли дальше.
— Дальше я предлагаю поснимать наш самодельный тренажёр, где мы шлифуем бросковую технику, — сказал я и повернувшись к Зимянину добавил, — Михаил Васильевич, идите спать, пожалуйста. Вас ведь за этот спектакль в Москве по головке не погладят.
— Ты думаешь, тебя в Москве погладят по головке? — Пьяно усмехнулся Чукотка и, показав мне свою маленькую дулю, крикнул. — Накося выкуси!
— Пойдём за мной товарищи, — махнул я рукой киношникам, проигнорировав пьяного дурака.
Тренажёр, который я представил съемочной группе, мы сделали три недели назад, когда стало ясно, что платить за аренду тренировочного университетского катка в полном объёме не сможем. Ведь команда жила исключительно на коммерческие премии и тех денег, что мы смогли изыскать хватило ровно на два часовых занятия в неделю. Поэтому, если на льду мы занимались тактикой, то на помосте размером 15 на 15 метров, покрытым пластиковыми плитами, где мы установили одни хоккейные ворота, теперь кипела работа над щелчками и бросками.
— Дёшево и сердито, — прокомментировал я картину, увиденную Николаем Озеровым.
— Н-да, — протянул он, когда стоящий на роликовых коньках и одетый в свою вратарскую амуницию Виктор Коноваленко принялся отбивать шайбы, которые клюшкой швыряли в него Боря Александров и Валерий Харламов, так же стоявшие на роликовых коньках.
И кинооператор, не теряя драгоценного времени, тут же с плеча принялся снимать тренировку хоккеистов с разных, порой с самых неожиданных ракурсов.
— Удобно, — буркнул я, — перед сном пришёл, пощёлкал, всё нервное напряжение как рукой снимает. Как видите, всё продумано до мелочей: за воротами заградительная сетка Рабица, чтобы шайбы не разлетались по лесу, а если зарядит дождь, то можно натянуть тент. Стемнеет, вон два фонаря. Ну, а если снег, то когда снег был помехой хоккею?
— Голь на выдумку хитра, — улыбнулся Озеров. — Я слышал, что вам почему-то пока не выплачивают зарплату?
— Есть такое, — кашлянул я. — Чиновники ссылаются на ошибки, допущенные при заключении контрактов.
— Тогда откуда у каждого домика стоит по машине? — Спросил телекомментатор. — Если я не ошибаюсь, хоккеисты предпочитают «Форды»?
— Аха, кроме двух чудаков, которые купили «Мерседес», — усмехнулся я. — Это всё благодаря деньгам, вырученным за продажу сувенирной продукции. Кстати, сейчас очень хорошо расходятся хоккейные свитера. Можете заснять наш маленький магазинчик в «Мэдисон-Сквер-Гарден», когда приедем на игру. Увидите какой там твориться ажиотаж. И ещё я, Валерий Харламов и Борис Александров недавно снялись в рекламе «Пепси», поэтому живём нормально, как бы не старались товарищ Зимянин и щепетильные чиновники из Москвы.
— Между нами, — шепнул Озеров,– почему уехали: Рагулин, братья Солодухины, Кохта и Махач? Ты, Иван, не представляешь сколько писем идёт к нам в Останкино ежедневно. Чуть ли не весь Советский союз требует срочно послать на укрепление вашей команды Якушева, Петрова и Мальцева. Что случилось-то?
— Вы мне за
