Инженер и любовь - Анатолий Н. Патман
— Вот, зараза, и тут эта гадость!
Збарский сразу же злобно обернулся в мою сторону. Явно не ожидал такого результата и, похоже, знал, что должно было найтись. Вот капитан и лейтенант были сильно удивлены.
Тут и у меня самого терпение лопнуло:
— Ах, ты, сволочь, решил подставить меня и подкинуть валюту?
Я хотел, было, накинуться на нашего солиста с кулаками, но Самсон и Иван Тимофеевич сразу же встали на моём пути. Хотя, я не особо и стремился. Так, лишь для вида слегка дёрнулся. Мне ведь надо было защищать себя до конца!
— Так, товарищи, это провокация! Товарищ Збарский, скажите, пожалуйста, почему Вы стремились проверить шкаф именно у меня? — Мои слова сразу же всех насторожили. — Вы уверенно направились к нему, значит, знали, что он мой. Откуда? И, судя по Вашему виду, Вы заранее знали, что должно было находиться в кульке у гражданина Видова! Но ожидали увидеть его у меня? И что это значит?
Может, и глупо было, но требовалось поставить на место этих «оборотней». Чтобы больше ко мне не лезли!
— Что ты себе, инженеришка, позволяешь? Обвинить меня, сотрудника КГБ, надумал? — Тут Збарский не выдержал. — Да я тебя, сволочь, сейчас арестую, и ты у меня во всём признаешься!
Вот его начальник оказался сдержанее и умнее, и промолчал. Или просто растерялся?
И тут вмешался капитан Рощин:
— Остынь, Збарский. Не имеешь права. И, похоже, всё так и есть, как заметил товарищ Репнин. И вы тут, уважаемые коллеги, как-то не так себя повели! Явно ожидали увидеть в первом кульке валюту! А теперь, пожалуйста, покиньте это помещение.
Капитан явно имел большой зуб на сотрудников КГБ, вот и не сдержался. И он не дал им забрать с собой и Олега Видова:
— Не имеете права! Это наш район, и расследование будем проводить мы. Лившиц, забирай своих подчинённых. Перед своим начальством объясняться будете. И нашим, и прокурором.
И троица, гневно сверкая глазами, ушла. Даже возникать не стала. Сами же, сволочи, виноваты! И Лившиц сам зло посматривал на Збарского. Получается, тот его и подставил?
Ну а далее Рощин просто вызвал милицейскую следственную группу. И он сразу же отвёл нашего растерянного горе-провокатора в соседнюю комнату. Хотя, пригласил туда и Соломона Юрьевича. Адвокат и есть. Скорее, был устроен краткий допрос, так сказать, по горячим следам. Хотя, и правильно.
Скоро капитан вернулся. Судя по его удовлетворённому виду, что надо, он узнал. Но и на меня Рощин бросал подозрительные и злые взгляды. Конечно, всё не очень хорошо для меня выходило. Олег Видов явно рассказал, что подложил ко мне в шкаф валюту. Но у меня его не оказалось. Этим я вызвал насчёт себя бо-о-ольшие подозрения. Но, шиш! Я продолжал хранить растерянный, но в то же время и злой вид. Хрен что докажут!
Сам капитан лезть ко мне, видимо, не решился. И не совсем его дело. Главное-то он явно выяснил. И, скорее, Видов и насчёт КГБ в чём-то признался. Тем не менее, Рощин мой портфель забрал. На его дне нашлись и немного крошки от печенья, и пара конфет. Выронил, но и сам не заметил. Хотя, даже лучше получилось.
А так, получается, что я опять подставил человека. Хотя, раз в КГБ служишь, не имеешь права провокации устраивать! Я, конечно, тоже подло поступил! Но у меня и не было другого выхода. Устрой я сразу же скандал, ничего бы не доказал. Меня сразу же запекли бы в одиночку и начали бы усиленно колоть. Даже без вины, долго бы пришлось сидеть. А теперь милиция пусть попробует доказать мою вину. И арестовать причины нет. Мучать повестками и допросами, конечно, будут, но в камеру не закроют. В любом случае, и тут я ни в чём не сознамся. Морально меня не раздавишь.
Иван Тимофеевич был взбешён. И репетиция сорвалась, так и чрезвычайное происшествие случилось, да ещё с обнаружением валюты. Несмотря на присутствие милиции, он начал выговаривать мне, что я такой-сякой. Это меня взбесило. Хотя, я лишь заявил ему, что ни к чему непричастен и попросил разобраться в этом деле, ясно, как секретаря парткома нашего отдела. Раз приставлен надзирать за мной, пусть слегка пошевелится! И в прошлый раз слил меня перед начальством, так и сейчас струхнул перед отдельными «оборотнями» из КГБ. Ну, что за гнилые коммунисты пошли! Хоть и фронтовик, но всё равно «бронзоветь» начал и спокойной жизни захотел.
Тут приехала следственная группа и начала предварительное следствие. Я сразу же сообщил прежнему следователю Арсению Ковальчуку, что кулёк со сладостями мой и назвал магазин, где и когда купил, и что забыл его в шкафу в понедельник. Рассказал, что в среду после работы гулял в ресторане «Кавказский», во вторник и четверг был на репетиции сестёр Инги, но в свою раздевалку не заглядывал. Разве что в умывальник иногда отлучался.
Следователь мучил меня разными перекрёстными вопросами, но ничего не добился, а потом не выдержал и показал показания Видова. А тот сам признался, что являлся внештатным сотрудником КГБ и получил кулёк — что там, он не знал, надо же, от старшего лейтенанта Збарского! Ключ от моего шкафа ему дал тоже он. И, согласно его устного приказа, Видов в понедельник, после моего отбытия с репетиции, подложил кулёк в мой шкаф. Как бы для оперативной разработки подозреваемого. Значит, так эта подлость у них называется? А в кульке, согласно описи, нашлось валюты на сумму около пятисот долларов, ещё и в мелких купюрах десятка капиталистических стран. Что-то дёшево меня оценили! Мне даже жаль стало беднягу. Что с ним будет, один аллах ведает. Но я сразу же заявил следователю, что сам сильно удивлён и растерян, и возмущён, что так может быть. Следственная группа уже во всём Доме культуры имени Гиза, в том числе и в женских раздевалках, и, конечно, шкафах Инги, Ирмы и Инессы, устроила полный шмон, но явно ничего больше интересного для себя не нашла. Они даже моих отпечатков пальцев, кроме как на моём шкафе, хотя, Инги и девочек тоже, не найдут! Я и сам, на всякий случай, подчистил, и уборщицы за эти дни уже всё стёрли.
Само собой, милиция со всех присутствовавших на репетиции сняла подробные показания. Нашу семью долго не задержали. Всё же Инга вместе с детьми и сёстрами приехала. И Анна Васильевна к нам поехала. Чуть позже и ВИА отпустили, и всех гостей. Все там поглядывали на меня удивлённо и насторожённо, но с распросами лезть не стали. Так ко мне, кроме Соломона Юрьевича, никого и не подпускали. И пострадавший, так ещё и главный подозреваемый…
Под конец отпустили и меня. Не нашли оснований задержать. Олег Видов, однозначно пойманный с поличным, хоть и «стукач» КГБ, ещё долго будет давать показания в милиции. Трудно сказать, что с ним будет. Скорее, отпустят, но в ВИА ему уже делать нечего. Скорее, и на заводе? Ладно, устроят где-нибудь…
— Да, Вячеслав, с Вами не соскучишься. Похоже, у меня ещё много работы впереди ожидается?
— А что делать, Соломон Юрьевич? Завистников много, и они ещё много разных способов придумают, чтобы убрать конкурентов. Похоже, слишком рано и резко я с песнями и музыкой выделился, что меня решили убрать. Даже таким способом!
— Да, Вячеслав, выскочек, простите уж, не слишком любят. К тому же, Вы и на Запад пробились, а это уже чересчур!
Я тепло попрощался с адвокатом. Неплохо он меня сегодня поддержал и спас от нападок и «оборотней», и следователя.
А вот Иван Тимофеевич остался. Ну, ему как раз и придётся объясняться перед заводским начальством. Пусть хоть на этот раз разберётся досконально. Случай ведь не простой! Даже неизвестно, чем всё закончится. И мне немало нервов потреплют. Думаю, что отобьюсь. На меня, конечно, ещё больше коситься будут, так нечего было лезть. И далее придётся быть сильно настороже.
Дома моё
