XVII. Наваррец - Игорь Александрович Шенгальц
— Убери оружие! Если меня арестуют, сообщи об этом шевалье д'Артаньяну, он проживает в таверне «Папаши Джозефа». Передашь ему вот эту расписку, он разберется, что с ней делать, — я вытащил из кармана заветный лист с автографом Ришелье и отдал его Перпонше. Он спрятал его за пазуху.
Я вышел во двор.
Деятельность фирмы по прокату фиакров была временно приостановлена. Весь двор оккупировали серьезно настроенные вооруженные люди. У всех в руках шпаги, а у некоторых — пистоли.
Работники же сгрудились кучей с краю двора и ожидали, чем разрешится ситуация. Сержанта Пиверта и его людей оттеснили на другой край, но пока никакой явной агрессии пришельцы не проявляли.
— Наконец-то, шевалье! Давненько я вас не видел!
Мне навстречу шагнул, широко улыбаясь, граф Рошфор. У него, в отличие от остальных, оружия в руках не было, но выглядел он, сука, в тысячу крат опаснее прочих.
— Граф! — кивнул я, лихорадочно решая, что делать. Бежать — не вариант. Драться — без шансов, убьют. Сдаться — так лучше уж драться.
Стоп! А что ему вообще от меня надо? Ведь при последней встрече с Ришелье мы вроде бы утрясли все вопросы, а история с ведьмой вряд ли успела достигнуть Парижа, да и не так важна она была, чтобы присылать целый отряд для моего захвата.
— Прокатитесь со мной, шевалье? — спросил Рошфор. — Карета за воротами. Нам есть, что обсудить…
Предложение, от которого невозможно отказаться.
— Разумеется, граф. Я целиком к вашим услугам!
Глава 22
Я заметил, что Пиверт его люди приготовились к бою. Вот уж точно — бесстрашные! Перевес явно был не на нашей стороне. Перпонше держал мушкет, еще человек пять крепких и здоровых мужчин прихватили кто дубинки, кто вилы и тоже готовы были вступить в драку, но пока выжидали.
— Все в порядке! — я сделал широкий знак рукой, стараясь одновременно успокоить всех присутствующих. — Мы с господином графом прокатимся по делам. Перпонше, если я не вернусь к ночи, сообщи д'Артаньяну, что я уехал с графом де Рошфором, и пусть он сообщит об этом кардиналу. Все запомнил?
— Как Отче наш! — поклялся Перпонше, в котором прежде я не замечал особых христианских добродетелей.
Сержант Пиверт проводил нас весьма подозрительным взглядом до самых ворот, он явно понимал, что дело нечисто, но проявлять инициативу не стал.
Та же самая черная карета ждала нас прямо на выезде из двора, перегородив всю улицу. Тут же топтались лошади людей Рошфора.
Мы сели в карету с графом, остальные поехали верхом. Карета тут же тронулась с места под лихой присвист кучера.
Шторы были полуприкрыты, но внутри было вполне светло. Я молчал, не собираясь первым вступать в диалог. Рофшор молчал тоже, весьма недобро поглядывая на меня. Что-то будет! Графу явно не понравилось, что я перепрыгнул через его голову и напрямую вышел на кардинала. А кому такое может понравиться? Я сам бы за подобное свернул шею без раздумий, так что на миролюбие Рошфора я и не рассчитывал. Оставалось придумать, как выпутаться из этой ситуации с минимальными потерями. Да бог с ними, с потерями — живым бы уйти! Граф — очень опасный человек, наверное, опаснее всех, кого я встречал до сих пор. Избавиться от меня для него ничего не стоит, а перед Ришелье он как-нибудь да выкрутится, даже если д'Артаньян придет с жалобами на мое внезапное исчезновение и приведет с собой пятнадцать человек свидетелей. Бесполезно. Бывает, люди просто пропадают навсегда.
Игра в молчанку затянулась, никто первым так и не вступил в диалог. Что же, поглядим, что задумал граф.
Мы выехали за пределы Парижа, воздух стал значительно чище. За окном замелькали поля, потом мы въехали под лесные кроны и некоторое время двигались вперед, пока, наконец, карета не остановилась. Рошфор все так же молча открыл дверцу и вышел наружу. Я пожал плечами и вышел следом.
Мы оказались на невзрачной прогалине в глубине леса. Вокруг не было ни души, если, конечно, не считать людей графа, которые расположились широким кругом и наблюдали за происходящим.
Рошфор стоял, слегка небрежно облокотившись на шпагу. Я встал напротив него, так и не произнеся не слова.
Некоторое время мы мерили друг друга взглядами. Я мог играть в гляделки до бесконечности.
И граф не выдержал первым.
— Шевалье, — начал он, — вы понимаете, что нарушили все, что только можно нарушить, и теперь единственное наказание, которое можно к вам применить — смерть!
Я начал закипать, но старался говорить вежливо.
— Вам есть, что мне предъявить? Предъявляйте!
Рошфор слегка опешил, но быстро взял себя в руки. Он бы неплохо смотрелся на разборках в девяностые, где подвешенный язык ценился не меньше, чем калашников в багажнике.
— Хотите полного разбора? Извольте. Вы перешли мне дорогу несколько раз. Вам было сказано докладывать обо всем раз в день — вы не выполнили этот приказ. Вы проникли в Лувр и встретились с кардиналом, хотя не имели на это ни малейшего права. Вы дрались с гвардейцами Его Высокопреосвященства и убили минимум одного из них, а второй, по случайному стечению обстоятельств, пропал без вести. Вы что-то можете ответить на эти обвинения?
Рапира и дага все еще были при мне. Я мог атаковать Рошфора и успеть ранить его или даже убить. Потом, несомненно, меня бы прикончили, но меня прикончат так и так, хорошо бы забрать главного врага с собой в могилу.
Граф что-то заметил в моем взгляде, потому как отступил на пару шагов, не из страха, из банальной осмотрительности. Ему-то есть, что терять.
— Все ваши обвинения беспочвенны, — ответил я. — Лишь обстоятельства вынудили меня действовать вопреки нашей договоренности. А после сам великий кардинал дал мне право докладывать ему напрямую, минуя вас. Понимаю, обидно. Я — новичок в Париже, а вы здесь давно! Но ничем не могу помочь. Что касаемо ваших гвардейцев — следите за ними сами! Я не сыщик!
— Дерзите!
— В чем я не прав, за все отвечу. Но лишнего на себя не возьму! Есть еще претензии или на этом разойдемся?
Рошфор иронично взглянул в мою сторону. Кажется, его все происходящее даже забавляло.
— Скорее всего, шевалье, вы умрете здесь и сейчас, на этой поляне посреди Булонского леса. Видите, у
