Война все спишет - Герман Иванович Романов
Фок тяжело вздохнул — двое суток тому назад получил приказ от адмирала передать командование генералу Бильдерлингу, что и сделал, недоумевая. И бросился в дорогу, стремясь получить разъяснение. Проскакал верхом до Ляояна за пятнадцать часов двести верст. А там его, смертельно уставшего, поджидал поезд, на котором он и приехал в Дальний. Вот тут и получил разъяснения, будто дубиной по лбу пришибленный.
— Тебя ведь убрали, Александр Викторович, решили, что война сделана, и отодвинули в пользу великого князя Николая Николаевича. И красиво провернули интригу — по мне ударили, зная, что я тебя в командующие армией продвинул. И ведь не подкопаешься, наградами осыпали…
— Что есть, то есть, — пробормотал Фок. Действительно, не успели погоны генерал-лейтенанта поизноситься, так сейчас их на «пустые», без звездочек, менять надобно — генералом от инфантерии стал. И орден Белого орла с мечами, и золотое оружие с бриллиантами и надписью — «Ляохе, Дагушань, Ялу». Так что награды более, чем достойные, о таких в апреле он даже не помышлял, оказавшись в «тушке» настоящего Фока.
— Только издевательство форменное учинили над тобою, — неожиданно произнес Алексеев и отпил изрядный глоток мартеля. Успокоился, и уже заговорил Евгений Иванович негромко, загибая пальцы. А картина стала принимать совсем иные цвета, отнюдь не радужные.
— Линевичу и Стесселю дали чины раньше тебя, хотя я их лишь недавно представил. Почему? Да чтобы они перед тобою «старшинство» имели. Первого командовать армией оставили только потому, что «папаша» великому князю охотно подчинится, и с моей стороны на другую легко перейдет. То же самое и со Стесселем произойдет — его назначили командующим войсками Приамурского военного округа, на смену Линевича. Знают, что с него полководец никудышный, вот и задвинули. А тебя на его место! Понимаешь, что это такое для тебя означает?!
— Что я буду по своему положению всегда ниже Стесселя и Линевича? Иного объяснения у меня нет, — пожал плечами Фок, и сказав первое, что ему пришло в голову.
— Сообразил, — фыркнул Алексеев. — Обстряпали красиво — ты ведь теперь не только начальник Квантунской области, бери шире — отвечаешь за оборону всего Ляодуна, от Инкоу до Дагушаня. Должность почти равнозначная командующему армией или округом, вот только тебя в «медвежий угол» засунули, где сражений не будет. Просто потому, что японцы высаживаться более не станут, и возможность отличиться отсутствует. И заметь — тебя не прямо подчинили главнокомандующему, а опосредованно, через меня — тем понизив в положении.
Алексеев отхлебнул мартеля, закурил папиросу, тоже сделал и Фок — табачный дым стал подниматься клубами к потолку. Возникла протяженная пауза, которую нарушил бывший наместник.
— И войска тебе дали под командование негодные — две резервные дивизии только, причем вторая только прибывает. Охранять местность и ЮМЖД они могут, а вот воевать — сомневаюсь. Стессель тоже две таких же дивизии для гарнизона Владивостока получит, но еще стрелковую бригаду для Сахалина. И полк для Камчатки — и это не считая местных войск.
— Справлюсь и с этими дивизиями, — отозвался Фок, испытывая горечь — дали негодных к полевой службе солдат, в первом же бою эти дивизии в смятение придут. Но делать нечего, и сетовать на судьбу нельзя. Алексеев же продолжил говорить, а его слова сыпались подобно соли на окровавленную рану, и тошно стало на душе.
— Раз после побед тебе аксельбанты генерал-адъютанта не выдали, и даже в Свиту не зачислили, то намек понятный — после войны уберут в отставку за ненадобностью. На супругу твою в столице станут смотреть, как на экзотическую птичку, диковину редкостную…
— Сам понимаю, Евгений Иванович, но то мой выбор!
Фок чуть не вскипел, но сдержался, понимая, что адмирал не желает ему зла. Наоборот, за все эти месяцы видел от Алексеева самое искреннее отношение и помощь. Да и к китаянке прикипел за эти четыре с лишним месяца знакомства, причем вот уже больше двух месяцев она ему жена. Но до сих пор «мой господин» называет, и лишь ночью, в постели, с трудом его имя произносит, и лишь потому, что он сам настоял, причем решительно. Смирилась — но при свете дня сплошное почтение. А ведь девочка умная, языки знает не только восточные, но на русском немного говорит, и чуть понимает английский и немецкий — образование хорошее получила, не женское даже, а серьезное, при императрице Цыси, во дворце.
— Твой, конечно, и я его целиком одобряю! Елена Борисовна своего рода «мостик» во дворец богдыханов, которым необходимо воспользоваться. Причем в наших интересах, в первую очередь!
— Так, где же наши с тобой интересы найти?
— Есть у меня задумки, но о том позже с тобой поговорим. Ведь рано или поздно, но скорее первое, на тебя сановники этой старой суки выйдут, иначе бы не обхаживали.
— С чего ты это взял, Евгений Иванович?!
Фок искренне удивился, не понимая, куда клонит бывший наместник. А тот понизил голос до шепота:
— Те восемь батальонов, которых солдатами набивают, не совсем китайские войска. Вернее, совсем не китайские, а цинские, там одни маньчжуры, других племен людишек совсем нет. И знати многовато — и не дворцовой, отнюдь. Лучших из лучших воинов собрали, я им советников сам подобрал. И оружие для них закупают в европейских странах самое новое, и отнюдь не на батальоны — речь уже идет о трех-четырех полнокровных бригадах. Так что есть у нас с тобою такой козырь, о котором его императорское высочество Владимир Александрович и мечтать не может…
Алексеев осекся, потер руки — повеселел адмирал, что и говорить, и воспрянул духом.
Фок задумался — в интригах он был не силен, что было приказано, то делал, и под постоянным контролем держал. Два батальона практически готовы были — на базе уже сколоченных подразделений обучались, как и другие шесть. И дело в том, что оба импаня вроде как под властью супруги находились, командиры перед ней заискивали. Что «мутили» циньцы, он пока не понимал, не разобрался толком — не до того было. Но планы у них имелись, обхаживали его со всей учтивостью и поклонами. И
