Связь без брака - Дмитрий Викторович Распопов
Как, впрочем, и утром, когда в полном одиночестве отправился на двадцать километров. Никаких новогодних праздников я себе не позволял, хватило тех двух месяцев осенью, что я провалялся без дела, поэтому для меня были лишь дни, когда я усиленно тренировался и тогда, когда давал мышцам отдохнуть. Массажист мне в этом очень сильно помогал, как и новая ванна со льдом, куда я опускал ноги после особо интенсивных тренировок. Да, я знал, что это негативно влияет на суставы, но отвод молочной кислоты и быстрая ремиссия уставших мышц была для меня важнее.
Из самого запомнившегося из случившегося за это время было желание поговорить со мной матери Ивана, которой хватило наглости приехать сюда, и просить встречи. Передав Сергею Ильичу, что женщину с такой фамилией не знаю, я продолжил тренировку.
* * *
Выйдя от профессора одним из следующих дней, мы увидели у подъезда не две машины, а три. Причём одна из них, чёрный «Москвич» была нам обоим незнакома. Подойдя ближе, я увидел, что на заднем сидении сидит Арапов.
— Иван, всё в порядке? — Анна Константиновна неожиданно взволнованно посмотрела на меня, — у неё МУР-овские номера.
— Да всё хорошо, Анна Константиновна, не волнуйтесь, — я попрощался с ней, затем подошёл к своему такси, отдав деньги за проезд водителю, сказал, что он может ехать по своим делам. Тот обрадовавшись халяве, тут же укатил, и я вернувшись, сел в открытую дверь, поймав напоследок на себя обеспокоенный взгляд учительницы английского, прогресс изучения языка с которой шёл просто по экспоненте. Я уже мог спокойно поддерживать разговор, но акцент, по её словам, чувствовался, впрочем, уверенно писать я тоже пока не мог, так что мне ещё было куда расти под её твёрдой рукой.
— Судя по вашему лицу Владимир Павлович, вечер не будет для меня добрым, — я сел рядом с ним, пожав протянутую руку. Арапова было не узнать, с нашей последней встречи он осунулся, под глазами виднелись тёмные мешки, да и в целом вид был весьма далёк от того, каким я увидел его впервые.
— Гриш, к нам, потом свободен, — сказал он водителю и молчал всю дорогу, пока мы не приехали на Петровку и не прошли в его кабинет. Сходив за чайником, он принёс второй стакан и сушки, поставив это на стол, обитый чёрным дерматином.
— Рассказывайте, — макнув твердейший бублик в сладкий чай, сказал я.
— От моей первоначальной межведомственной группы МВД и КГБ никого не осталось: кто бросил это дело, кто пошёл на повышение, — начал он, — финалом его стало то, что видя, что я не останавливаюсь, у меня его просто забрало КГБ и всё засекретило. Так что не будет Иван никаких обличительных статей в газетах, возмущённой общественности и показательных судов. Почти всех, кого вину удалось доказать, отправили в лагеря, тех кто просто молчал, отправили в колонии-поселения. У школы-интерната полностью сменился весь педагогический состав. Тех парней из воспитанников интерната, кто избивал малышей, забрали в армию и отправили служить на Камчатку. Те же кто был уличён ещё и в сексуальном насилии, уехал в тюрьму на большие сроки с поганой статьёй.
— Те шестеро, что приезжали развлекаться в школу?
— Поехали на совместную охоту и пропали без вести.
— Ну пока всё же хорошо Владимир Павлович, — облегчённо вздохнул я, — почему вы такой обеспокоенный? Ну ладно, чёрт с ними газетами, если все понесли наказание.
— Не все, — он сжал губы. — Андрей Григорьевич Пень, выступил со стороны обвинения свидетелем, поэтому его, за раскрытие махинаций предыдущего директора и её мужа, отправили на повышение в Киев работать в школе-интернате № 21.
— Чего?!!! — у меня вытянулось лицо, — чего??!!!
— Да, — он внимательно на меня посмотрел, — и многое, из того, что я на него накопал исчезло из моего сейфа, прямо здесь на Петровке. А на следующий день дело у меня отняли и передали в КГБ.
— А Ира?! — у меня сжалось сердце? — Как у неё дела?
— С ней всё хорошо, она по делу не проходила, показания не давала, — успокоил он меня, — уехала вместе с отцом в Киев.
— Да уж, дела, — я хоть и предполагал, что нечто подобное может случиться, после того, что Ира сказала мне при расставании, но, чтобы настолько прогнила система в некоторых своих местах, я даже представить себе не мог.
— И ещё, помнишь ты говорил про воспитанника Леонида Кураева, по прозвищу Редька? И подручного Бугая, по прозвищу Серый, который сбежал из интерната.
— Да конечно.
— Леонид просто исчез, — грустно ответил Арапов, — выбыл из одной школы-интерната, но в другую не прибыл. И факты об этом также исчезли, вместе с доказательствами преступления директора.
Я угрюмо сидел, макая сушку в чай, в горло ничего не лезло.
— Судя по твоему виду, у тебя есть предположение куда он мог исчезнуть? — удивил он меня своей прозорливостью.
Пожав плечами, я спросил.
— А что с Серым?
— Угодил в психушку, — покачал головой тот, — всё время повторяет, что его преследует какой-то Чёрный Мститель.
«И поделом, надеюсь, что в ней он и сгниёт, — порадовался я».
— Компенсации детям и выпускникам, прошедшим через этот ад, будут? Понятно, что девственность и психику уже не вернуть, но хотя бы деньги на то, чтобы улучшить условия для новой жизни?
Он опустил голову, и я понял, что ничего подобного и близко в светлом и великом СССР не будет. Всё просто замели под ковёр.
— Владимир Павлович, спасибо вам за всё, — я поднялся с места, — но на этом и правда вам стоит остановиться. Одно дело мы с вами сделали, отсекли гидре тысячу её голов, большего пока и не нужно. Я не хочу губить вашу карьеру, поскольку вы нужны стране и мне. Вы ведь не откажите, если мне станут известны похожие случаи, чтобы поковыряться в них калёным железом?
— Не откажу, но хочу знать всю правду по этому делу, хотя и не смог оправдать целиком твоё доверие, — он поджал упрямо губы.
— Владимир Павлович, как только моё слово станет что-то значить, я вернусь к этому делу во второй раз, но с большими силами, — я внимательно на него посмотрел, — пока же, ни вы, не я, видимо для этого не готовы.
