Владислав Савин - Белая субмарина
Кто из экипажа первым запел эту песню, осталось истории неизвестным. Но через минуту пели все. Как немецкие матросы в сражениях еще той войны, Гельголанд, Доггер-банка, и конечно же, Ютланд - меняя лишь название корабля и еще некоторые слова, например "британская сволочь", вместо "желтых чертей". Думал ли немецкий поэт Рудольф Грейтц, что написанная им песня станет популярной у моряков двух держав, воюющих друг с другом? Впрочем и в России не все знают, что "Варяг" изначально был переводом с немецкого. Как не знали и матросы "Шарнхорста", что поют ту же песню, что пели бы русские, идя в бой, который сами бы считали последним.
Попадание. Шестнадцатидюймовый снаряд ударил в лоб второй башни главного калибра. Хотя броня не была пробита, башню перекосило на катках, она не могла больше стрелять. В самом начале боя "Шарнхорст" лишился трети своей артиллерии. Но отступать уже было нельзя.
Слева шли в атаку эсминцы. Шли очень глупо, не вместе, один сильно опережал. Шестидюймовки левого борта последовательно сосредоточили на них огонь. Головной "Флетчер" поймал подряд три снаряда, затем еще два, запарил, потерял ход. Второй не отвернул в своей красивой, но бессмысленной атаке, когда он поравнялся с подбитым, то тоже получил снаряд, рухнула труба, в середине корпуса взметнулось пламя, и эсминец, теряя разбег, стал отползать назад. Тех кто шел далеко впереди, и на другом фланге, можно было пока не принимать в расчет из-за расстояния. Крейсер был скрыт корпусом "Айовы", стрелять не мог. Единственным, и самым страшным противником, оставался сам линкор. Но вместо того, чтобы развернуться влево, сохраняя немцев в секторе обстрела, он лег на циркуляцию вправо, очень медленно, неуклюже - и тем самым, отдал "Шарнхорсту" мертвый сектор у себя за кормой. Адмирал Тилле не ждал такого подарка, но не упустил случай. Обрезая корму "Айове", немецкий корабль безжалостно избивал ее, пусть всего из шести стволов. Кормовая надстройка американца вместе в КДП была вся охвачена пламенем. Одну из башен зенитных универсалок вскрыло внутренним взрывом, как консервную банку.
Крейсер, остающийся впереди "Айовы", повернул вместе с ней. Впрочем, ему опасно было сохранять прежний курс, или поворачивать влево, из-за угрозы попасть под таран своего флагмана. Он тоже стрелял, но как-то неэффективно, ни один из выпущенных им снарядов, судя по всплескам, шестидюймовых, в "Шарнгорст" не попал.
Четыре эсминца из завесы по курсу дружно повернули назад. Пока до них было еще далеко, больше девяти миль. Но еще два эсминца, шедшие в правофланговом дозоре, быстро приближались, пока закрытые от "Шарнгорста" корпусом "Айовы". Она же, хоть и медленно, но неумолимо завершала разворот, позволяющий ей ввести в действие шестнадцатидюймовки. Дистанция семь миль, с такого расстояния "Шарнхорст" был весь "прозрачен" для таких снарядов. Хотя "Айова" уже получила от немцев больше десятка попаданий, но несмотря на пожар, не сильно потеряла в первоначальной боеспособности.
И тогда Тилле приказал повернуть снова, уже влево, повторно обрезая противнику корму. Будь "Айова" неповрежденной, игра не имела бы смысла - но покалеченный линкор поворачивал медленно, немец почти успевал обойти его по широкой дуге, оставаясь за кормой. Кормовая башня самого "Шарнгорста" временно осталась вне игры, за неимением другой цели старший артиллерист приказал дать пару залпов по злосчастному подбитому "флетчеру" в семи милях слева, его напарник уже затонул. Один снаряд попал, еще два взорвались у борта, решетя корпус и надстройки, сметая с палубы людей. Эсминец остановился, сев на корму, похоже что он тоже был обречен.
Никто, включая артиллериста, не мог после внятно объяснить, как случилось, что возобновив огонь по "Айове", кормовая башня перешла с фугасных на бронебойные снаряды. Семьдесят пять кабельтовых, снаряды шли в правую раковину "Айовы". Какова была вероятность ТАК попасть? По идее, с семи миль 283-мм снаряды вообще не должны были брать 500-мм броню башен главного калибра американца... Это было еще не "золотое" попадание, когда вражеский корабль уничтожается одним выстрелом, в мировой военной истории такие случаи можно счесть по пальцам. Но - то, что американцы называют лаки-шот. Каким-то образом продравшись сквозь броню, снаряд взорвался внутри башни "Айовы", той самой, номер два, носовой возвышенной, единственной, которая могла стрелять! Впрочем, было высказано предположение, что в тот момент башня была развернута к противнику боком, где броня составляла всего 240 миллиметров. И американцам еще повезло, что не сдетонировал погреб, ведь "Айова" не имела под башней перегрузочного отделения, специально предназначенного, чтобы огонь не пошел вниз, в погреб, по цепочке подаваемых картузов с пороховыми зарядами. Линия подачи просто была разделена несколькими броневыми дверями, проверить эффективность этой меры защиты в нашей истории не довелось. Но также осталось достоверно не установленным, эта предосторожность, или что-то еще, спасли "Айову" от немедленной гибели. Поскольку из расчета башни не остался в живых никто.
На "Шарнгорсте" в этот раз сразу поняли, что произошло. И начался уже безнаказанный расстрел. Но два эсминца с правого фланга были уже на подходе, разогнавшись с экономических двенадцати до полных тридцати узлов, прикрываясь горящей "Айовой", они оставались пока незамеченными, и были готовы выйти в атаку.
Зато Тилле увидел, как крейсер начал циркуляцию влево, волоча за собой хвост дымовой завесы. "Айове" достаточно было повернуть, и пройти не так много, чтобы скрыться за ней - но она продолжала идти курсом 60, принимая в себя новые немецкие снаряды. Хоть так, своим корпусом прикрыть эсминцы от немецкого огня. И они выскочили навстречу "Шарнгорсту", практически лоб в лоб, тридцать пять кабельтовых дистанции, и шестьдесят узлов скорости взаимного сближения.
Эсминцам надо было стрелять торпедами сразу, в первый же момент. У них были все шансы не промахнуться. Но молодой, неопытный, и потому отчаянно смелый командир "Хадсона" решил бить наверняка, еще немного, чуть-чуть, расстояние сокращалось стремительно, и так же быстро росла вероятность поразить цель. Еще чуть-чуть, еще секунда. И этой секунды у него уже не было. Первая башня "Шарнгорста" была развернута очень удачно, уже заряжены фугасные. Носовую надстройку "Хадсона" вместе с мостиком и передней трубой просто снесло, вспыхнул сильнейший пожар. По идущему следом "Бронсону" отработали шестидюймовые, попадание в мостик, в машину, пожар, ход эсминца сразу упал до пятнадцати узлов. Это была классика военного неумения, характерный пример: насколько вреден ввод в бой своих подразделений по частям. У двух эсминцев не ночью а в ясный день, при малом волнении, против не сильно поврежденного линкора шансов нет.
В боевой рубке "Шарнхорста" царила эйфория. Так не бывает, это не ордунг, а полный разрыв шаблонов и попирание устоев военно-морской науки! Одиночный рейдер вообще не должен был атаковать эскадру, значительно превосходящую его в силах. Одиночный артиллерийский корабль категорически не должен сближаться с противником, превосходящим его весом залпа и бронированием. Рейдеру опасно идти сразу на главную цель при невыбитом эскорте. И еще множество пунктов помельче, неписанного военно-морского кодекса, именуемого "тактика в боевых примерах". Однако это случилось, явная победа, линкор-недомерок бьет намного сильнейшего противника! "Айова" горит, вся кормовая надстройка от башни до трубы как сплошной костер. Что будет с янки дальше, он взорвется или утонет?
И тут прилетели самолеты, две девятки Ю-87. Тилле подумал, что и тут он оказался абсолютно прав, не доверяя геринговским выкормышам, как бомбить почти беззащитный транспорт, они готовы, а против сильного врага выжидают, интересно какую "уважительную причину" придумал их командир, помешавшую быть над полем боя раньше? "Цеппелин" совсем рядом, за горизонтом, долго ли лететь? Но выжидали, пока у янки будет выбито ПВО. Хоть сейчас сработайте как надо!
Половина все же отбомбилась по "Айове" (хотя Тилле заметил, некоторые сворачивали с курса, явно боясь зенитного огня). Хуже всех пришлось тройке, выбравшей мишенью "Мобил" - ПВО крейсера была в полной исправности, шесть спаренных 127-мм башен, таких же как на "Айове" (на линкоре их было десять). Две "Штуки" были сбиты, последний едва успел увернуться, сбросив бомбы в море, крейсер никаких повреждений не получил. Еще один Ю-87 был сбит зенитками "Айовы", огонь с нее был слаб и неточен, фугасные снаряды орудий "Шарнхорста", взрываясь в надстройках и на палубе "Айовы", разбивали тонкую броню зенитных башен, выносили батареи 40-миллиметровых "бофорсов", выкашивали зенитчиков, которых не догадались приказом убрать с открытых боевых постов. Наконец, два последних звена "Штук", найдя что и такой риск для них чрезмерен, отбомбились по двум покалеченным эсминцам, не представлявшим уже никакой опасности, и готовым вот-вот затонуть. И добив подранков, быстро исчезнувших с поверхности, полетели домой с чувством выполненного долга - старательно не вслушиваясь в то, что им вслед орал в микрофон взбешенный адмирал Тиле (самым мягким из его выражений было "гуси беременные"). Хорошо еще, не отбомбились по своим, что реально бывало. Впрочем, пилоты палубной авиации обязаны уметь отличать собственного носителя и его эскорт, если сами хотят жить.
