Дмитрий Янковский - Голос булата
Под ногой у Микулки звучно хрустнуло и он испуганно одернул ногу, взглянув вниз. Из раздавленного сапогом человеческого черепа лениво вылезала серая змеюка с черным зигзагом узора на спине. Паренек отскочил как стрела от булата, еле удержался, чтоб не вскрикнуть.
– Тьфу ты… – уже спокойнее сказал он. – Тут кости кругом. Человечьи. И змеи есть.
– Это не простое капище, – осмотрелся Сершхан. – Погребальное. Поглядите, вон сколько костей и зола по колено. Не очень-то старая.
– Странно, отчего это такой мор приключился? – оглядывая идола спросил Витим.
– И где. – коротко закончил Ратибор. – Откель столько народу сюда свезли?
– Значит весь где-то рядом. – предположил Волк, снова направляясь к дороге.
Кони взволновано похрапывали, косили глазами, рыли копытами землю. Микулкин скакун даже шарахнулся, словно узрел невесть что.
– Тихо, тихо… – попытался он успокоить животное, но у самого голос предательски дрогнул. – Чего это они?
– Чуют что-то недоброе… – пробурчал воевода. – Знать бы только что. Ладно, надо ехать, неохота тут до темна торчать. Всем быть начеку.
Они двинулись дальше, пристально осматриваясь кругом.
Примерно на двадцатой версте солнечный свет начал тускнеть, предвещая скорый вечер, Микулка принюхался и радостно воскликнул:
– Дымом пахнет, други! Богами клянусь!
– Добрый знак. – кивнул Витим. – Но расслабляться не след, всякое может случиться.
– Хвала Роду, – улыбнулся Волк. – До темна поспели.
Придорожная весь медленно выдвинулась из леса низкими хатками, крытыми соломой и гонтой. Дорога проходила чуть поодаль, за околицей, но хорошо протоптанная тропка вела прямо к домам и замшелому колодезному срубу. Ни в одном из затянутых бычьим пузырем окошек не мелькнул огонек света, да и привычного людного шуму не было, хотя тут и там из закопченных труб поднимались клубы дыма.
– Топят что ли в такую жару? – скривился Витим
– Скорее ужин готовят. – сглотнув слюну предположил Ратибор.
– Ну да… – радостно подхватил Микулка. – Нам бы тоже в самую пору откушать. Цельный день не емши проехали.
– Но с маслом для светильников у них точно не все ладно. Или настолько скупы? – пожал плечами Сершхан.
Они медленным шагом пустили коней по тропке и спешились у колодца. Сруб был сырой, а возле него разлилась покрытая зеленью лужа. Тишина стояла как в склепе, только гудело комарье, выбираясь на вечернюю охоту.
– Странная весь… – нахмурился Волк. – Как нежилая. Слушай, Витим, может нам с Ратибором схорониться в сторонке на всякий случай.
– Верная мысль. Незачем свое число выдавать. А кони ваши за закладных сойдут. Только быстро давайте.
Словно в ответ на его слова скрипнула дверь одного из домишек, но Волка и Ратибора возле коней уже не было. Микулка глазам своим не поверил, оба как в воздухе растворились – моргнул, а когда глаза открыл, их будто ветром сдуло, только шевельнулась листва на дереве и качнулись верхушки травы.
Из дома вышел крепкий мужик, сощурился от неяркого света и уставился на путников. На лице его медленно проявлялась улыбка. Нехорошая какая-то.
– Эй, Липуша, погляди, к нам гости пожаловали! В кои-то веки!
Из-за двери высунулось бледное женское лицо, руки мигом оправили растрепанные волосы и губы тут же расплылись приветливую улыбку.
– Заходите, гости дорогие! Не часто нас путники жалуют, не очень проезжие тут леса.
– Это почему? – удивился Витим. – Вроде самый короткий путь до Чернигова.
– Да, говаривают, завелся злой разбойник на дороге, никого не пущает, всех побивает, а добро себе берет. – пояснил мужик.
На шум раскрывались двери соседних и дальних домов, двое мужиков с рогатинами вышли из леса, ненавязчиво перекрыв тропу к дороге.
– Исполать вам, путники. – чуть ли не в пояс поклонились они. – Оставайтесь на ночлег, а то через лес ночью ездить не след. Мало ли что, не ровен час…
– Мы бы с радостью! – усмехнулся воевода, качнув могучими плечами рукоять меча. – Да ехать нам нужно. Мы стали токма коней напоить.
– Да что вы! Разве так можно! – разобиделась хозяйка ближайшего дома. – Мы тут ото всех далече, новостей не ведаем. Пожалейте нас, останьтесь. Ни в чем вам отказу не будет. Да к тому же такие статные витязи! Чай из Киеву? Рассказали бы что там, да как, а то слухи всякие ходят, а правды чуть.
– Ну… – замялся Витим, наблюдая как из некоторых домов вышли на удивление ладные девки. – Ни в чем, говорите, отказу не будет?
– Да разве таким откажешь? – верно поняла его хозяйка. – Век себе потом не простишь.
Она рассмеялась как-то сухо, словно через силу, но в глазах действительно светилось желание, вот только не известно чего. У Микулки от такого смеха аж мороз по коже продрал.
– Ну, коль так просите… – сдался наконец Витим. – Останемся. Так, други?
– Отчего ж не остаться, – паренек заметил как Сершхан кивнул ему, спрятавшись за широкой воеводиной спиной. – С хорошими-то людьми…
– Да к тому ж мы не емши с утра. – Сершхан притворно вздохнул. – И не пили ничего, аж дурно. Дорого за еду и ночлег возьмете?
– Да что вы! Кто ж с путников мзду берет? Вы гости, вам и пироги на стол.
Витим спрятал руку за спину и сделал несколько непонятных знаков, но Сершхан, видать, все понял не хуже слов, что-то достал из седельной сумки и скорым шагом нагнал сотоварищей у самого порога.
– О конях мы позаботимся. – уже в доме успокоил их хозяин. – И напоим, и овса зададим. Добрые у вас лошадки. А чего закладных только две?
– Одна в бою загинула. – не моргнув ответил Витим. – Дралась как медведь, десяток печенегов копытами перебила, а тут с неба Змей…
– И что? – заинтересованно поднял брови мужик.
– Перекусила ему глотку и издохла. Видать кровь у Змея дурная была.
– А эти, ну, те что остались?
Микулка с изумлением понял, что мужик то ли верит каждому слову, то ли ему без разницы. В глазах ни тени усмешки.
– Эти, видать покрепче. – подхватил Сершхан. – Разорвали Змея как волк овцу и ничего, живы. Токма навозу с них больше обычного за день вывалилось.
Так они перекидывались бестолковыми словами, а за окошком все быстрее сгущалались вечерние сумерки.
– Отчего вы свет не зажгете? – не выдержал наконец Микулка. – Так ведь за ужином и в рот промазать можно.
– Свет? А, ну да. Липуша! Запали лампу гостям.
Хозяйка вытянула из-за печки покрытый годичной пылью светильник, загрохотала посудой, отыскивая масло, наконец запалила, вспыхнувшей от печного огня лучиной. Тусклый свет залил комнатушку, заиграл на толстой паутине в углах и паренек с содроганием разглядел, как сверкнули глаза у хозяина. Ясным красным огнем, как угли, когда ветер дунет. Кровь похолодела в жилах а по спине забегали мурашки, чуть спину не оттоптали, проклятые. Но Витим с Сершханом и виду не подали, хотя явно тоже приметили. Микулка понял, что если не соберется с духом, то у него начнут стучать зубы, а это для витязя никак не гоже. Он сжал под столом кулаки, представляя, как всаживает ворогу между глаз. Помогло, но слабо, хотя зубами стучать так и не начал.
– Вот и пироги поспели! – радостно воскликнула женщина. – Откушаете, а я вам постель застелю.
Она бухнула на стол противень со здоровенным, круглым как солнце и румяным пирогом, но аппетита он не вызвал, разлив вокруг себя неуместный сладковатый запах. Хозяин по обычаю надломил хлеб первым и у Микулки комок подкатил к горлу – из пирога торчали полусгнившие, явно человеческие пальцы.
Сершхан и воевода даже не шевельнулись, а мужик завопил дурным голосом:
– Что ж ты дура, наделала! Ты пошто гостям тухлятину в пирог сунула? Не нашла нормального мяса?
– Да откель? Еще прошлой седьмицей последнего съели, тока эти куски и остались.
За окном мелькнула тень и дверь в сенях приоткрылась.
– Вы долго там возиться будете? – спросил мужской бас из темноты. – Усыпили уже? Чего ж орете тогда зазря? Нашли время лаяться! Соседей пошто не зовете?
За спиной говорившего нетерпеливо топтались и сопели, у Микулки волосы на голове стали дыбом, когда он представил жаждущую свежего мяса толпу за окном.
Сершхан сделал неуловимое движение и из спины хозяина на пядь высунулось окровавленное лезвие сабли, мужик склонил голову, словно задремал утомленно, а из его рта густо закапала темная струйка.
– Ты что, спать тут собрался? – окликнул Микулку Голос. – Бабу секи!
Паренек вскочил из-за стола, пытаясь вытянуть звонкий булат из ножен, но хозяйка тоже проворством не была обижена – схватила сдоровенный нож с печи и с размаху швырнула в Витима, у которго меч уже тускло поблескивал в руке. Воевода резко отбил свистнувший воздухом клинок, загнав его глубоко в бревенчатую стену, а Микулка наконец высвободил оружие и с плеча рубанул шею столь резвой хозяйки. Голова глухо стукнулась о земляной пол, клацая зубами в предсмертной агонии, а тело бухнулось на колени и привалилось к печи.
