Василий Звягинцев - Бои местного значения

Стоя у машины, нарком сказал Власьеву:

– Смотри, Александрыч. В запасе у нас час-два, вряд ли больше. До первой машины или саней, которые здесь проедут.

– Непременно. Только когда еще машина здесь появится и сколько им до города добираться? А ты куда ехать собрался?

– Как куда? Выбора нет. Обратно до Кольчугина, а там на Александров…

– Прости, Гриша, но что-то ослабел ты разумом. Утром, в самый разгар людского движения, вздумал через город ехать, где каждая собака, не считая милицию, эту машину навскидку знает? Тебе не наркомом, а золотарем бы работать. Иди лучше ты в кузов. Я попробую другим путем выбраться.

Увидел, что Шестаков насупился, подсластил пилюлю:

– Нет, я, правда, сейчас кое-что интереснее придумал. Да и с вором поговорить надо. Не обижайся, сиди у окошка, смотри, чтоб погони не было, но без крайней необходимости не стреляй.

Шестаков вдруг почувствовал, как и на флотской службе, что Власьев в критических моментах умеет быть спокойнее и как бы мудрее его.

В кабине полуторки, которую Власьев вел неторопливо, но умело, пошел другой разговор.

– Признаю, кореш, что ты с дружком – фасонные ребята. Таких побегов на рывок и я не упомню. Наверно, правду говорили про Пантелеева, что он и из Крестов умел уходить, и с Гороховой. А все ж не верится, чтобы пятнадцать лет об тебе в законе ни слуху ни духу. Не бывает так, понял…

И вдруг вновь перешел на сплошь блатную музыку и так зачастил, что Власьев успевал выхватывать лишь отдельные знакомые слова.

Ответил несколькими тщательно сконструированными фразами, тоже по фене, но исключительно царского времени и первых нэповских лет. Тут же перешел на нормальный русский язык.

– Зря стараешься, кент. Я настоящим блатным и тогда не был. Может, слышал, после революции в налетчики кто придется шел: гимназисты, бывшие попы, офицеры… «Музыку» учить незачем было и некогда. Более того, у нас, тогдашних уркаганов, природных, старорежимных воров совсем даже и не почитали, ну, разве медвежатников со стажем. А так – портяночники, одно слово.

При царе налетчиков вовсе ведь, почитай, не было.

Помолчал, будто раздумывая.

– Ладно, скажу – последние годы я совсем не в Совдепии прожил. Что я тебе, дурак, из-под третьего расстрела сбежав, здесь оставаться? В Финляндию ушел. Совсем недавно вернулся.

– Зачем? – жадно спросил вор.

– А так. Тоска по Родине заела, – откровенно заухмылялся Власьев. Давая понять, что об истинных причинах своего отъезда из Финляндии и о целях возвращения на Родину он говорить не намерен. – Да вот, видишь, нюх чуток потерял. Попался по дурочке. Но тут же взял и ушел. Подтвердил квалификацию?

Колян, похоже, впал в сомнение.

Не подстава ли, мол, и не фигарь ли (сиречь – стукач) этот, назвавший себя громким именем легендарного налетчика?

– А человечек твой, с пушкой, откуда в «воронке» взялся?

– Да легавые и посадили. Специально для тебя. А сказать по-хорошему – одолел ты своими вопросами. Ноги-руки я тебе ломать не стану, хоть и в полном праве за твою трепотню язык вырвать. Знаешь, как оно бывает? Хочешь – прямо сейчас прыгай и сваливай, приторможу из доброты душевной, хочешь – по делу говори…

И Власьев демонстративно переключил рычаг на нейтраль, машина начала останавливаться.

– Даже могу на прощание к одному «нагану» второй подкинуть. На…

Власьев выдернул револьвер из-за отворота полушубка, но протянул его вору не рукояткой, а стволом вперед, и для слабонервного человека это могло бы выглядеть двусмысленно.

– Ладно, Пантелей, – сказал вор, отстраняя от себя ствол. – Верю. Прости за пустой базар. Но уж больно все хапово вышло.

Глава 27

Полученное письмо меняло очень и очень многое. Сильвия пока еще не представляла до конца, к каким последствиям не только для нее лично, для всей Галактической кампании может привести его появление. Нет, конечно, не появление двух бумажных листков как таковых, а события, приведшие к тому, что они появились на свет.

Поразмыслив как следует, взвесив изощренным, привычным к интригам умом все «за» и «против», она решила просить личной беседы с Верховным координатором проекта «Земля», которую знала под именем Дайяна. До этого они беседовали с глазу на глаз всего два раза – перед выпуском из спецшколы и накануне мировой войны.

Сильвии было неизвестно, является ли эта, на вид сорокалетняя дама, подлинной аггрианкой и лишь принимает человеческий облик по мере необходимости, или они с ней равны по происхождению и отличаются лишь ступенькой иерархической лестницы.

– Что у вас еще? – не слишком любезно осведомилась Дайяна, когда Сильвия вновь вышла на связь. Как будто они расстались полчаса, а не двадцать пять лет назад. «Ну да, она имеет в виду мой последний запрос, очевидно, расцененный как неуместный», – подумала Сильвия, но отступать было некуда.

Стараясь говорить как можно взвешенней и убедительней, она доложила, что факт, по поводу которого она обращалась с запросом, получил неожиданное продолжение. Весьма кратко передала содержание письма и добавила, что имеет основания предполагать возникновение угрозы самой структуре мироздания в доверенном ее попечению секторе. Поскольку действиями – она хотела сказать – моей предшественницы, но вовремя поняла, что прозвучит это глупо, и ограничилась обтекаемым: неких непонятных сил нарушен закон причинности. А это уже вне рамок ее компетенции. И она просит распоряжений и инструкций.

Красивое, несколько восточного типа лицо Дайяны – с равным основанием ее можно было принять за южную итальянку, египтянку или даже еврейку – изобразило мгновенное недоумение. И тут же вновь приняло прежнее, холодно-надменное выражение. Очевидно, она была уверена, что именно так следует держать себя при разговоре с нижестоящими сотрудниками. Привыкшей к внешнему демократизму британского истеблишмента Сильвии это показалось моветоном.

Впрочем, неизвестно, какие нравы царят в высших эшелонах аггрианской власти. В них она была не вхожа, по определению.

Экран внепространственной связи на долю секунды подернулся рябью, изображение Дайяны деформировалось, исчезло, тут же появилось снова. Возможно, след гравитационного возмущения на одном из полусотни парсек, разделяющих Землю и Таорэру. Но с тем же успехом Дайяна могла взять тайм-аут для размышлений и консультаций, существующая на базе зона нулевого времени такое вполне позволяла.

Второе предположение было правдоподобнее, поскольку и выражение лица, и интонации голоса аггрианки неуловимо изменились. И то, что она сказала, не выглядело мгновенной импровизацией.

– Сказанное вами действительно слишком важно, чтобы обсуждать это по дальней связи. Вам следует явиться на Таорэру.

Такого Сильвия не ожидала. Еще ни разу она не покидала Землю и не слишком представляла, как это делается. Поэтому она кивнула машинально, ожидая продолжения.

– Вы умеете настраивать приемный терминал канала перехода?

– Лучше, если вы дадите мне все необходимые установки, – осторожно ответила Сильвия. – Я боюсь ошибиться.

Дайяна с неудовольствием поджала губы. Сильвия подумала, что продолжает набирать «штрафные очки». Но что же делать, если и в самом деле никогда не использовала свой универблок для внеземных перемещений.

– Кроме того, мне нужно хотя бы час местного времени, чтобы собраться и отдать необходимые распоряжения на время моего отсутствия.

– Хорошо, пусть так. Запоминайте параметры настройки. Ровно через пятьдесят девять минут сорок секунд локально-земного времени.

Словно отправляясь на уик-энд к себе в поместье, Сильвия переоделась в костюм для верховой езды, сложила в небольшой баул вещи, которые, как она считала, могут ей пригодиться на далекой планете, о которой привыкла думать как о своей Родине. По крайней мере, именно там она впервые осознала себя как личность, хотя каких-либо связных воспоминаний о ней не сохранила.

Это могло показаться странным, ведь на Землю Сильвия попала в облике двадцатидвухлетней девушки и теоретически прожила на Таорэре, в спецшколе, не менее двадцати сознательных лет, получила там всю необходимую подготовку. А с другой стороны, наверное, все правильно. Здесь ей воспоминания «детства» только мешали бы.

Сильвия положила перед собой на стол продолговатый золотой портсигар со сложной монограммой из мелких, но очень ярких алмазов на рифленой крышке. Внутри он был заполнен тонкими черными сигаретами с широким серебристым обрезом. Еще одна, внутренняя, крышка откинулась после нажатия потайной защелки. На вид портсигар был тонким, как раз на один ряд сигарет, никому и в голову бы не пришло, что в нем найдется место для небольшого зеленоватого экрана и нескольких рядов сенсорных клавиш с непонятными символами.

Женщина набрала заданную комбинацию знаков и стала ждать, поглядывая на скачущую стрелку старинного корабельного хронометра в массивном ореховом футляре. По преданию, им пользовался один из предков, соратник великого Нельсона.