Евгений Таганов - Морской князь
– Что случилось? – Князю не нужны были явные признаки, чтобы понимать, что не все в порядке.
– Каган с основной ордой ушел на север, – неохотно призналась Калчу.
– Ну и правильно. Коней чем-то кормить ведь надо, – вошел в положение князь. – Сколько осталось?
– Пять тысячских.
– А сколько ушло с каганом?
– Двенадцать.
– Вот вам и несметная орда, – сказал позже Дарник мирарху с Бунимом. – Всего-то и было, что восемнадцать тысяч, сейчас осталось пять. Как бы не пришлось дожидаться всего нашего войска.
Кутигурский стан встретил союзников приветливо, но без больших восторгов. В котлах кипело баранье мясо, по чашам разливали кобылье, козье и овечье молоко, на блюда выкладывали сыр и творог. Только до еды у походников мало у кого дошло. Заползали в указанные юрты, под повозки, под боковую тень от юрт и погружались в глубокий сон. На ногах держались только главные архонты – хотели прежде видеть противника. О нем напомнил звук дальней трубы.
– Начинается, – мрачно обронила Калчу.
По просьбе князя ему и десятку его спутников дали кутигурские шапки и кафтаны и подвели кутигурских коней – не стоило выдавать прежде времени появление нового войска.
Короткая двухверстная езда – и вот они у цели похода – Хемода. Действительно, остров, вернее, три острова и город на среднем из них, действительно весь покрыт белым металлом, из-за чего там, где на нем отражается солнце, почти нестерпимый блеск, действительно башен у города нет, да и стена не слишком высока, зато посреди города десятисаженная сторожевая вышка, с которой прекрасное наблюдение, наверно, до самого кутигурского стана, действительно в самом узком месте между воротами и берегом не менее двадцати сажен воды, действительно вдоль стены стояли длинные жерди с чем-то круглым наверху, очень похожим на детские головы. Чего прежде Дарник не мог представить, так это подъемного моста, который, по рассказу Оляты, от ворот достает до самого берега. Оказалось, что с берега к единственным воротам ведут мостки на железных сваях, а уже на них откидывается подъемный мост от ворот. Рыбья Кровь прикинул на глаз, сколько в таком городе могло находиться жителей, если там все дома в два-три яруса, получалось четыре-пять тысяч. Стало быть, воинов они могли выставить не больше полутора тысяч. В то, что каждый мужчина Хемода мог быть воином, князь не слишком верил: какому ювелиру после возни с крошечными камушками захочется портить себе руки тяжелым мечом или двуручной секирой!
Кавалькаду переодетых дарникцев сопровождали полсотни конных кутигур, еще полсотни пеших кутигур поднялись им навстречу с земли, вернее, из вырытых в земле окопов. Несколько безлюдных окопов были вырыты и дальше в сторону ворот. Помимо этих траншей и куч вырытой земли, на полого спускающемся к воде голом берегу были лишь остатки торговых столов разрушенного торжище да полтора десятка крупных, на десять пудов, валунов, выкрашенных белой краской.
– Что это такое? – спросил у Оляты Дарник.
– Какие-то их ритуальные камни.
Присмотревшись, можно было заметить, что камни шли от реки в три ряда. Самый дальний от ворот ряд камней находился как раз рядом с тем местом, где остановились дарникцы. До городской стены отсюда было полтора стрелища, вполне безопасное расстояние, даже для хороших степных луков, хотя Дарник и заметил, как конные кутигуры не остались целой группой, а рассредоточились в редкую цепочку. Жалко было немного кутигурских коней – долетевшая сюда на излете стрела абориков могла их чувствительно поранить.
Возле ворот тем временем происходило целое действо. Подъемный мост был опущен, из него на берег выехали два закованных вместе со своими огромными лошадьми в белое железо всадника. На головах у них были круглые шлемы с вытянутым вперед прямым клювом-забралом. Так вот почему их называют песьими головами, понял Дарник. На поводке у всадников были два больших пса тоже в кольчужном одеянии из белого железа. Еще два таких же пса были с двумя пешими лучниками. Если всадники съехали с мостков на берег, то лучники остались там стоять, с возвышения им стрелять было гораздо удобней. Чтобы лучше все видеть, Леонидас послал коня вперед, следом за ним шагов на двадцать приблизилась к мосту и вся их кавалькада. Дарник заметил, что Калчу тревожно огляделась вокруг, но не стала ничего говорить.
На мостки вывели раздетого мальчика лет десяти. Следом за ним шел палач с широким топором и тремя помощниками. Один из помощников тащил железное ведро, из которого поднимался легкий дымок. Два других помощника установили вертикально щит из досок и быстро привязали на него в распятом виде мальчика. Явно было, что это зрелище больше предназначалось кутигурским отцам и матерям, чем собственным женщинам и детям, которые могли наблюдать из бойниц крепостной стены.
Вот палач размахнулся и отрубил ребенку правую кисть руки. Его помощник тут же поднес головню и прижег рану. Несмотря на расстояние, крик мальчика был отчетливо слышен. Охранение с собаками чуть расслабилось, повернулось к кутигурам вполоборота, чтобы не пропустить саму казнь. Поэтому не сразу среагировало на выскочившего из замаскированной канавы кутигура с луком в тридцати шагах от места казни. Впрочем, его первая стрела предназначалась не палачам, а жертве. Направленная в самое сердце, она мгновенно прекратила мучения мальчика. Вторая стрела вошла в шею палача. Третью стрелу кутигуру спустить не удалось – спущенные с поводка четыре пса набросились на него. Какое-то время он, отступая, отбивался от них луком и кинжалом, ранив двух псов, его конным сотоварищам издали даже показалось, что смельчака можно спасти. На выручку ему помчались два десятка кутигурских конников. Остальные, впрочем, не тронулись с места.
К Дарнику пробрался Ратай.
– Это пристрельные знаки, – указал он на белый камень у ног князя. – Нам лучше немного отъехать.
Но его совет запоздал. Лучники на мостках выстрелили в кутигура-лазутчика. Из двух крепостных бойниц навстречу мчавшимся конникам полетели мелкие камнеметные камни, а камни побольше ударили из-за стены в сторону конников-наблюдателей.
Смотреть за тем, что стало с отважной двадцаткой, было уже недосуг, первый же дальний камнеметный выстрел пришелся по назначению: два человека в княжеской свите были убиты, три коня покалечено. Один из десятифунтовых камней проломил грудь оруженосцу Бунима, второй размозжил голову Леонидасу.
Следующие дальние выстрелы были не столь результативны, потому что гостевая кавалькада быстро отъехала подальше. Два ромея-телохранителя несли тело мирарха. Буним был сам не свой, шептал какие-то непонятные слова над повисшим в седле оруженосцем. Корней ругался на Ратая: раньше не мог предупредить? Князь, как обычно в трудных ситуациях, вертел головой в разные стороны, силясь что-то придумать. Придумывалось только убраться прочь и потом уже что-то делать.
Леонидаса Дарнику было по-настоящему жаль, они уже успели неплохо сдружиться, и теперь не очень понятно было, как управлять ромейскими тагмами. Пророчество манушки Суниты сбылось самым нехорошим образом: до начала боевых дел. Хорошо еще, что свидетелями были и Буним, и ромейские телохранители, и все видели, что мирарх по собственной воле первым выехал на пристрельную точку. Теперь уже и никаких сомнений не оставалось: помогать кутигурам – не помогать? Помогать! И со всей мощью и натиском!
Оставив кутигурским коноводам лошадей, князь вместе с Бунимом, Корнеем и Ратаем вернулся туда, где они стояли при обстреле. Только теперь они нырнули в один из окопов. Аборики уже ушли, подняв за собой мост. Несколько убитых кутигур лежали по всему полю, две раненые лошади силились встать и падали, издавая жалобное ржание. Военному совету архонтов это, впрочем, не сильно мешало.
– Надо ночью убрать эти пристрельные камни, – сказал Дарник Ратаю.
– Хорошо, уберу, – согласился тот.
– Как ты их уберешь?! – рассердился на легкомысленную самонадеянность оружейника князь. – Конями или быками таскать будешь?
– Зачем таскать? Просто закопаю там, где они лежат.
Дарник даже слегка оторопел от столь простого и верного решения.
– Хорошо, умница, – не забыл тут же похвалить находчивого парня. – Как ты предлагал, будем закапывать камнеметы. Хорошо, что здесь и так все перекопано. Четыре камнемета закопаешь уступом с двух сторон от моста, два будут стрелять, а два будут на случай, если аборики вздумают выскочить забрать своих убитых. Вот только удивляюсь, как собаки не почувствовали этого затаившегося кутигура?
– Я уже спрашивал, – сообщил Корней. – Сильно вывозился в коровьем навозе и еще какой-то пахучий травяной сок добавил.
– Ну и камнеметчиков намажешь тем же, – наказал Ратаю князь.
