Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Геннадий Борисович Марченко
— Вы откуда такие борзые нарисовались? — спросил я его.
— С Комбината.
— С какого ещё комбината?
— Район так называется, Комбинат, это где улица Шмидта, Большая Октябрьская…
— А здесь что делали?
— Так мы это… Гуляли. Искупаться хотели.
Я покосился на его подельников. Один, получавший в висок, пытался подняться, но не очень успешно. Вадим в этом плане его уже опередил, стоял на своих двоих, хоть и не очень уверенно, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губы. Второй гопник всё ещё находился в отключке.
— А чего ж не купались, горемыки, а начали приставать к отдыхающим? Да ещё к девушке грязно приставали.
Тот потупил взгляд.
— К девушке это Вовка приставал, я вообще тут н при чём.
— Это какой Вовка?
— Вон.
Он мотнул головой в сторону того, кто получил в висок и сейчас, держась одной рукой за голову, пытался принять вертикальное положение. Я подошёл к нему, и коротким тычком засадил кулак в солнечное сплетение. Эффект был такой же, как с одним из дедов в армии — он согнулся пополам и блеванул себе под ноги.
— Это за Настёну.
— Дай я ему добавлю, — хрипло произнёс Вадим, подходя к нам.
Видок у него был, конечно, ещё тот.
— С него и так хватит. Ты-то сам как?
— А-а…
Он махнул рукой и поморщился. Да уж ссадин на его лице хватало. Ещё неизвестно, что там с рёбрами, по которым его пинали.
— Но кому-то из них я хорошо попал, прежде чем меня повалили, — не преминул добавить комсорг.
Я похлопал его по плечу, оборачиваясь к лопоухому.
— Леща, что ли, тебе отвесить… Ладно, живи, оболтус. В общем, забирай своих архаровцев, и чтобы в ближайшие десять дней как минимум духу вашего поблизости не было. Увижу кого-нибудь из вашей стаи — прибью. Усёк?
— Усёк.
Я ему помог привести в чувство «боксёра», полив тому голову водой из фляжки. Тот, застонав, открыл глаза, увидев меня, вздрогнул, наверное, решил, что его снова будут бить. И возможно, ногами. Я же просто отошёл в сторону, давая лопоухому возможность помочь товарищу подняться. Они уходили по другой тропе, ведущей вправо, и я, немного выждав, пошёл наверх, за нашими девушками.
Те двигались мне навстречу, решив, как они заявили, прийти мне на помощь. Эх, помощницы… Но вслух я их похвалил, сказал, какие они молодцы, не испугались.
За помощью Вадиму мы обратились к Василию Александровичу. Пожилая чета и не догадывалась, какие разборки проходят в паре сотен метров левее (если смотреть со стороны моря) и выше по склону.
— Ох, где же это вы так? — нахмурился он, глядя на покрытого ссадинами Верховских.
— Да со склона он упал, хорошо ещё, что живой остался, — выдал я заранее обговорённую легенду.
Не хотелось лишний раз напрягать Гнедышей, тем более эти отморозки вряд ли ещё здесь появятся.
— Как же это вы так неаккуратно, юноша… В горах нужно быть осторожным.
— Камень под ногой оказался ненадёжным, не туда наступил, — продолжал я отмазывать друга. — У нас есть аптечка, если что, вот, я захватил.
— Да и у нас имеется… Рёбра болят?
— Есть немного, — поморщился Вадим, когда Василий Александрович начал пальпировать ему бока, грудь и живот.
— Может быть трещина, — нахмурился тот. — Знаете что, молодые люди… Давайте-ка я вашего товарища заберу на вечерок, свожу его в Севастополь. У меня там есть знакомые, помогут сделать рентген. А свою супругу я оставлю пока на ваше попечение. Договорились? Ну вот и ладненько. Изольда, солнце, до заката мы должны обернуться, так что через часок-другой начинай заниматься ужином.
Они вернулись почти через три часа, когда мы уже начали волноваться, не нашли ли у Вадима что-то серьёзное. К счастью, обследование показало, что даже трещины в рёбрах нет, только ушибы и ссадины. Профессор заявил, что если соблюдать покой, то через пару дней наш товарищ будет как новенький, хотя, конечно, синяки и кровоподтёки будут сходить ещё с недельку.
Обрадованные новостью, мы тут же развели костёр и, когда хворост прогорел до углей, положили в него десятка полтора картофелин. Обжигая пальцы, счищали кожуру, посыпали крупицами соли, отправляя в рот, закусывали хлебом и овощами … А потом пили чай, сопровождая чаепитие историями их жизни. Казалось, в поезде наговорились, ан нет, осталось ещё немало про запас.
Затем Полина напомнила про обещание спеть что-нибудь под гитару. Пришлось выуживать из глубин памяти бардовские песни, опять Высоцкого, стараясь, чтобы случайно не исполнить то, что ещё не написано. Пел я, пели девчонки, пели хором — это когда даже безголосый Вадим подпевал.
В самый разгар посиделок в свете костра появились две фигуры. Один оказался невысоким мужичком в наглухо застёгнутой, невзирая на погоду, тёмной рубашке с длинными рукавами, в широких штанах, коротко стриженую, почти лысую голову венчала кепка с пимпочкой. В детстве я всё думал, на фига нужна эта пимпочка, даже батя разъяснить не смог. А потом уже, в эпоху интернета. Прочитал, что она прикрывает место соединения швов, неся в себе всего-навсего декоративный элемент. Лицо незнакомца рассекали две глубокие, вертикальные борозды, да и морщин помельче хватало, но почему-то казалось, что он не так стар, каким его могли бы сделать все эти морщины. Может быть, такое чувство возникало из-за живых, поблескивающих любопытством глаз, которым он осматривал нашу четвёрку, по большей части фокусируясь на моей персоне. Руки он засунул в карманы штанов. А вообще было в нём какое-то сходство с героем Шукшина из киноленты «Калина красная».
Его сопровождал здоровяк лет тридцати, физиономия которого могла бы внушить ужас, встреть такого в тёмном переулке. Я сразу же подумал, что эта парочка напоминает какого-нибудь киношного босса и его телохранителя, только с поправкой на местные реалии.
— Душевно поёте, — с лёгкой хрипотцой в голосе сказал обладатель кепки. — Можно, и мы с товарищем присядем на брёвнышко, послушаем?
Так-так, не иначе, какой-то местный авторитет нарисовался, и терзают меня смутные сомнения, что его появление связано с той троицей, которой я сегодня днём накостылял. Вернее, двоим накостылял, третий отделался испугом.
— Конечно, присаживайтесь, места хватит, — сказал я нарочито спокойно и даже с доброжелательностью в голосе. — Может, чайку? У нас хороший, индийский. Ещё полчайника осталось.
— Гриша, не откажемся от чайку? — повернулся тот к напарнику.
— А чё ж, не откажемся, — прогудел тот.
— Это Гриша, — представил его мужичок, хотя после предыдущей фразы это и так было понятно. — А меня Абрамом звать.
Мы вчетвером тоже представились, после чего принялись
