Шаровая молния - Александр Викторович Горохов
— Проверять приехал? — недовольно нахмурился Наум Исаакович, пожимая руку вошедшему в его кабинет Демьянову.
Опытнейший разведчик и организатор диверсий за границей был крайне недоволен назначением на «тыловую» должность командира ОМСБОН по «рекомендации» Николая. Но ещё большее его недовольство вызывало то, что «мутный тип» «контролировал» процесс подготовки будущих диверсантов: какой-то юный старший лейтенант вздумал учить целого майора, сточившего зубы на силовых операциях во вражеском тылу.
— О, ты уже капитан! — ревниво покосился командир бригады на петлицы Николая. — Растёшь, как на дрожжах!
— Стараемся, товарищ майор госбезопасности. Нет, не проверять. Подарки по профилю Ильи Григорьевича привёз.
— Опять что-то новенькое?
— Конечно, Наум Исаакович.
Мирило Эйтингона с «выскочкой» лишь то, что Демьянов вёл себя с ним очень предупредительно, высказывался исключительно по существу, а его замечания по подготовке бойцов приносили реальную пользу. А ещё — действительно баловал ценными новинками. Как в техническом, так и в тактическом плане.
Старинова пришлось ждать около получаса, и он, взглянув на разложенные на столе «подарки», тут же принялся их перебирать.
— Ну, с этим всё понятно, — отложил полковник в сторону чугуняки. — Заготовки для гранат. А это что за дрова?
— Не угадали, Илья Григорьевич. Не для гранат, а для мин натяжного действия.
Николай надел заготовку рубашки на колышек и показал:
— Колышек втыкается в землю, сюда вворачивается взрыватель типа МУВ, чека́ которого проволочкой или верёвочкой связана со вторым колышком или стволом дерева. Ну, а дальше вам объяснять не надо: что такое «растяжка», вы знаете.
Полковник кивнул.
— Дрова — тоже мина. Только с хитринкой, предназначенная для выведения из строя только одного человека.
Капитан выщелкнул из обоймы ТТ патрон, вставил его в отверстие деревяшки и снизу приладил дощечку со вбитым в неё гвоздиком.
— Как это совместить, вы лучше меня сообразите. А теперь представьте, что вражеский солдат наступает на такую вкопанную в землю конструкцию…
— Он уже не боец. Даже если ампутации из-за раздробленных костей стопы не потребуется, — усмехнулся Илья Григорьевич. — Умеете же вы, Николай Николаевич, удивить! Так просто и эффективно! Это же можно даже в полевых условиях соорудить из… подручных материалов.
— Ага. Как говорится, из дерьма и палок.
— Беру! — обрадовался «взрывник № 1». — А эти шарики и ролики?
— А вот с ними, Илья Григорьевич, вам придётся самостоятельно повозиться. Предположим, вот эта палочка — толовая шашка. Обмазываем её густым битумом или смолой, а сверху лепим шарики и ролики в три-четыре слоя. А в отверстие шашки вставляем запал Ковешникова, как в гранате Ф1. Сверху, чтобы не выпадали шарики, можно прикрыть всё обыкновенной консервной банкой. Вместо шариков можно использовать мелкие болты, гайки, обрубки гвоздей и даже камешки. Тоже, как вы понимаете, всё можно соорудить «на коленке». Например, вытопив тол из старых снарядов или мин.
— Отлично! Знаете, что мне в этом нравится? Возможность изготовить, как вы выражаетесь, «на коленке». А если ещё и усовершенствовать ваши подарки, — подмигнул Николаю полковник. — Кто эту роскошь придумал? Вы?
— Вы, Илья Григорьевич. Я лишь подсмотрел идеи, а воплощение их в жизнь будет вашим. Поэтому я на авторство не претендую.
— Воплотим! Ещё как воплотим!
— Вот и отлично. Как там на фронте было? Удалось испытать «монки»?
— Я позаботился, — засмеялся полковник. — Прекрасно они себя зарекомендовали. Как и ваша идея подвешивать гранаты на дереве. Довелось поглядеть, что стало с финским отделением, нарвавшимся на мину МОН на лесной дороге. Фарш! Просто фарш. Очень нужное нам изделие. Я так в отчёте и написал.
— Спасибо, товарищ полковник! Наум Исаакович, а для вас у меня тоже подарок. Правда, только в эскизе: готовое изделие килограмм на двадцать потянет, и показывать его в сборе гражданским лицам я не решился.
Эйтингон взял в руки листок, а через плечо ему уже заглядывал Старинов.
— Ай, да Николай Николаевич! — мгновенно сориентировался взрывник. — Мы в тридцать пятом целую торпеду выдумывали, чтобы поезд под откос можно было пустить, а тут — три железяки и несколько болтов, и тот же эффект. Или даже лучше.
— Оригинально, — подтвердил майор госбезопасности. Даже на скорости в 20–30 километров в час паровоз и первый вагон с рельсов сойдут.
Да простит Демьянова Тенгиз Шавгулидзе за то, что он украл его «партизанский клин»! Ведь кутаисский механик додумается до него только к 1943 году, а немецкие поезда надо будет пускать под откос уже летом 1941-го. Уж Эйтингон, Старинов и бойцы ОМСБОН об этом точно позаботятся!
54
— Ми-и-и-и прочитали, что ви тут написали.
При внешнем спокойствии вождя грузинский акцент звучал более отчётливо, чем обычно. Значит, невероятно зол и едва сдерживает свой гнев.
— Но прэжде чем сдэлать виводы, нам хотелось би ещё раз спросить вас: ви-и-и готови подписаться под написанним?
— Так точно, товарищ Сталин. Готов.
— И вас нэ смущает то, что ваши слова серьёзно расходятся со словами авторов многих других аналитических записок о ходе боевых действий в Финляндии?
— Никак нет, товарищ Сталин. Тем более, наша записка готовилась на основании фактов, излагавшихся в части упомянутых вами материалов.
— Тэм нэ менее, они пришли к совэршенно противоположним виводам.
— Да, товарищ Сталин.
— Почему? — чуть наклонился вперёд генсек и упёрся взглядом своих рысьих глаз в глаза стоящего перед ним Демьянова.
— Потому что я в своей аналитической записке старался руководствоваться объективностью, а не идеологическими установками, — подчеркнул слово «я» Николай: может, взяв на себя ответственность за скандальный документ, он сумеет вывести из-под удара персонал ОПБ-100.
— А чем вам нэ нравится наша идэология?
— Не идеология как таковая, товарищ Сталин, а трактовка любых фактов исключительно через её призму, невзирая на факты. По принципу — если факты противоречат идеологи, значит, тем хуже для фактов. Неисправленные просчёты, допущенные в Финской кампании, и стали одной из главных причин катастрофических потерь Красной Армии на начальном этапе войны с Германией. И я не хочу повторения этой трагедии.
— Трагедии, трагедии… Ви только твердите об этой трагедии, о вашем нежелании её повторения. А ваши предложения непременно вызывают несогласие очень опытных военачальников, которым ми довэряем. Чэм вам нэ угодил наш главный постулат нашей военной доктрины? Будем биться малой кровью на чужой территории!
— Его неисполнимостью, товарищ Сталин. Я уже рассказывал вам о соотношении сторон при нападении гитлеровской Германии на СССР в 1941 году и о той крови, которую при этом придётся пролить. Как вы прочли в моей аналитической записке, красные командиры совершенно не умеют действовать
