Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский
Вот так и закончилось первое собрание группы анонимных алкоголиков в СССР. ЛТП на них не хватает, вот что я думаю. Там с воздержанием и стимуляцией намного суровее.
* * *
«Уважаемые пассажиры, наш самолет осуществил посадку в аэропорту Цюриха. Просьба не покидать...». Летели Аэрофлотом, естественно. Кто же драгоценную валюту будет дарить иностранным авиакомпаниям? Мантра, впрочем, сработала: никто не рванул срочно доставать ручную кладь и участвовать в забеге «Кто первый окажется у двери». Будто и не с соотечественниками летим. Кстати, может так и есть. «Выездные» в Союзе — отдельный биологический вид. Размножаются только в своем кругу, рождаются сразу с золотой ложкой во рту.
Делегация собралась чуть побольше, чем в прошлый раз. Мы с Морозовым опять были в игноре: остальные участники холодно кивнули Игорю Александровичу, а на меня и вовсе смотрели как на пустое место. Общались строго между собой, типа чужие здесь не ходят. Меня этот снобизм даже забавлять начал. Одно только исключение и было — глава всей этой шайки, академик из Харькова, Любовь Трофимовна Малая. Сказали, что она чуть ли не бессменный руководитель советских медицинских коллективов, выезжающих за границу.
Маленькая, пожалуй, даже приземистая. Вроде и не полная, но какая-то широкая. Улыбка вполне искренняя. Она выбрала меня собеседником еще в Шереметьево. И вообще, шефство установила. Потребовала посадить рядом с собой и все четыре часа рассказывала о своей судьбе и карьере. Оказалось, что жизнь ее потрепала. Успела Люба и на войне побывать, все четыре года по эвакогоспиталям. Но про это она вскользь упомянула, зато про свою научную карьеру соловьем пела. Меня, правда, немного смутило, как это она написала монографию «Рак легкого», работая в терапевтическом стационаре, но чего в жизни не случается.
Под конец полета выяснилось, что Малая — просто великий диагност. Только этому не все верят.
— Представляете, привозят женщину в больницу, а она прямо ко мне в кабинет забежала, и говорит: «Любовь Трофимовна, я доктору со скорой ваш диагноз сказала. Так он ответил, что такой болезни нет, это Малая сама ее придумала».
Я еле сдержал смех, представляя, как это простая смертная из приемника забегает прямо в кабинет к академику жаловаться на происки негодяев со скорой. А что, у нас страна победившей демократии, бывает, наверное.
Немного утомившись от повествования, я чуть выпал из реальности, не забывая, впрочем, кивать и угукать. Так что встрепенулся только после начала объявления о посадке, на которое академик не обратила никакого внимания.
— ...и я прохожу по коридору, смотрю, женщина сидит. Я к ней наклонилась и говорю: «Бедняжечка, да у вас же системная красная волчанка!». Она заплакала, обнимать меня начала. Оказалось, ей три года диагноз поставить не могли, по больницам гоняли...
Доктор Хаус в юбке — такой вывод я для себя сделал. Но без наркомании и мизантропии. Будем дружить.
Зато в аэропорту Цюриха — Клотене — Малая преобразилась: в голосе появились командные нотки, и она чуть ли не строем повела всех на паспортный контроль. Куратор от чекистов, некий Коваленя, суровый белорус лет сорока, только стоял в стороне и не вмешивался. Кто его знает, может, он тоже с врачами сто первый раз выезжает, и у них с академицей всё давно оговорено.
Швейцарские пограничники, наверное, проходят специальную школу покерфейса. В этом деле они совершенно спокойно могут соревноваться не только с гвардейцами у Букингемского дворца, но даже и с часовыми у Мавзолея. Глядя на эти суровые лица, начинаешь сомневаться, а живые ли это люди. Но пропустили всех без проблем. За что им честь и хвала, конечно же.
Посольский чин встречал нас у выхода из аэропорта. Или он консульский? Неважно, эту фигуру в фетровой шляпе и сером мешковатом плаще фасона «выполним задания второй пятилетки досрочно!» можно помещать на постамент с надписью «Зовьетбургер». Вот откуда только эта недовольная физиономия берется? У вас там в МГИМО так учат рожи корчить? Как же, его сиятельство побеспокоили, заставили жопку приподнять. Ты здесь занимаешь должность старшего куда пошлют, ниже тебя нет никого! Так что грузи врачебное сообщество в транспорт и поехали!
Кстати, подали нам «Мерседес». Не хухры-мухры. Автобус, конечно, но об этом можно не упоминать. Сядет доктор медицинских наук у себя на кафедре, да и сообщит собравшимся: «Из аэропорта на мерседесе О-307 ехали. Удачная модель». И все поймут — вот она, жизнь-то где. Транспорт, скорее всего, арендовали. Ибо водила по-русски не знал ни слова. Но честно помог погрузить скарб.
Дорога заняла минут пятнадцать, не больше. Что нам опять попался самый дешманский район, можно было узнать по обилию арабов и евроафриканцев. Белые здесь явно были в меньшинстве. Мои подозрения подтвердила и Любовь Трофимовна, сказавшая, что советские делегации постоянно селят в этом Швамендингене. Не знающая ни одного иностранного языка Малая произнесла заковыристое название без запинки. Усвоила, значит.
Гостиница ожидаемо была минус пять звезд, семиэтажная бетонная коробка с видом на шоссе и довольно мощную развязку. Это чудо называлось просто «BB Hotel». Ну понятно, какое здание, такое и имя. Зато наши светила заходили в лобби, будто их на берегу озера в какой-нибудь «Ритц» селить будут.
По номерам распределяли после повторной накачки инструкциями по поведению. «Руссо туристо, облико морале» — вот это все. Первая пятиминутка ненависти была проведена еще в автобусе. Сидевший за стойкой портье пожилой индус взирал на это дело совершенно равнодушно. Денежки уплочены — и слава богу. Лишь бы имущество не портили.
Соседом по номеру мне на этот раз достался Морозов. Всех селили по двое, только Малой и чекисту Ковалене достались синглы. Кстати, Любовь Трофимовна поселилась через стеночку. Меня поначалу близость к руководству не вдохновила, но потом Игорь Александрович сказал, что я вытащил счастливый билет.
— Это почему?
— Люба питает слабость к молодым и красивым. Это мне по секрету нашептали. Но ты не переживай, — улыбнулся Морозов, увидев как я непроизвольно дернулся. — Интерес сугубо академический.
