Режиссер Советского Союза 3 - Александр Яманов
Ведь Григорий Наумович наверняка слышал, что мы сейчас проводим отбор молодых режиссёров. Ещё на стадии обучения наше ТО начало привлекать талантливых студентов пока для второстепенных проектов, телевидения и в качестве ассистентов. Но через положенное время самые лучшие получат свой шанс. А значит, разного рода бездари и приспособленцы, штампующие десятки откровенно слабых фильмов, окажутся на обочине киноиндустрии. Более сильным кадрам придётся почувствовать настоящую конкуренцию. Если лет через пять «Прогресс» выйдет на десять художественных и двадцать документальных фильмов в год, подмяв под себя рынок музыкальных клипов и часть телесетки, то с нами придётся считаться. Главное — именно мы будем задавать стандарт, по которому будут судить о кино, в первую очередь приключенческому и драматическому. В общем, посмотрим. Пока это мечты, которые могут пойти прахом в ближайшие две недели.
Далее слово взял Бритиков. Я, честно говоря, не ожидал от обычно дипломатичного главы «Горького» открытой поддержки.
— Для меня в картине просто с какой-то документальной достоверностью изображён солдатский быт. Пусть я служил не в авиации, но имею представление об этом аспекте. Война — это не только боевые действия. И показать мирную часть солдатской жизни на фронте, как бы странно это ни звучало, является признаком большого мастерства. За это надо благодарить второго режиссёра — Илью Зельцера, который пропустил всё это через себя. Про уникальные и новаторские сцены боёв мне даже нечего сказать. Вот товарищ критиковал их за излишнюю реалистичность, а я вижу просто верх мастерства советского кинематографического искусства. На Западе такого никто ещё не снимал, а это колоссальное достижение! Думаю, даже американцы ещё долго не смогут показать такой высокий уровень. Больше мне добавить нечего, товарищи.
Данелия и ещё один фронтовик из комиссии, тоже поддержали фильм, но нашли кое-какие огрехи. В итоге закончили мы уже под вечер, и было решено, что предварительные итоги заседания будут подведены завтра. Я не стал ни с кем разговаривать и просто уехал домой. Нервное напряжение, которое удавалось сдерживать целый день, дало о себе знать ночью. Сначала меня начала бить дрожь, затем кинуло в жар. Естественно, на этом фоне выспаться было просто нереально. Была мысль принять грамм триста коньяка, но я быстро её отверг. Не хватало ещё завтра дышать на людей перегаром.
Следующий день принёс достаточно интересные новости. Это я быстро сбежал домой. А вот члены комиссии, рядовые, конечно, неплохо поработали. После того как все собрались, прений особых не было. Мне просто сунули список из тридцати девяти эпизодов, которые, по мнению комиссии, противоречили духу и морали советского человека. Все мои недоумённые реплики, просто игнорировалась. Оставалось только подписать протокол заседания, который сейчас печатался. Чухрай отвёл меня в сторонку и сказал, что часть людей на моей стороне. Это добавило немного оптимизма, а то что-то я приуныл.
Перед самым окончанием этого спланированного шоу я задал несколько вопросов председателю. Мне удалось поймать момент, когда начальник остался один. Некоторые вещи лучше не выносить на публику.
— Павел Константинович, а как быть с иностранной версией картины?
Романов сделал такой вид, будто надкусил дольку лимона, но соизволил ответить.
— Это не наше дело. Вчера мои помощники изучили контракт, весьма спорный, надо заметить. Там нет пункта о том, что версии фильма должны быть одинаковые.
— Хорошо, — смысла спорить об этом не вижу, — Но я настаиваю, чтобы перед внесением изменений фильм посмотрели ветераны ВВС, собственно их прототипы и являются героями картины. Думаю, это разумная просьба.
— Мы подумаем, товарищ Мещерский, — опять процедил Романов, — Это всё?
Вот откуда у него эта барственность и презрение? Я вроде не вошь какая-нибудь. Сам-то товарищ обычный функционер, звёзд с неба не хватающий. Ведь с людьми работает, пусть и творческими, которые периодически устраивают разного рода выкрутасы. Не понять мне подобного отношения.
— Ещё есть одна проблема. Создание фильма было одобрено лично товарищем Брежневым. Я прошу, чтобы к протоколу прикрепили мою записку, — а вот здесь товарищ задёргался, хотя старался вида не показывать, — Там указано, что никаких изменений в картину вноситься не будет, пока её не посмотрит лично Леонид Ильич.
— Вы что себе позволяете, товарищ режиссёр? — прошипел большой начальник, — Товарищ Брежнев сейчас занят, и ему точно не до вашего фильма. А если вы не хотите исправлять свои ошибки, то есть сорежиссёр, которому можно поручить доработать картину. Ваше же вызывающее поведение будет рассмотрено самым серьёзным образом.
Вот и поговорили. Опять угрожают очередным разбирательством. Такое ощущение, что советским партократам нечем заняться. Я тут еле отбился от идеологов, которые вызвали меня для самого настоящего допроса по поводу событий во Франции. Еле удалось избежать выговора и более худших последствий. Благо, что пока рассмотрели только мой моральный облик, вернее, аморальное поведение. А ведь скоро меня ждёт разбирательство по поводу политических заявлений. Думаю, там легко отбрехаться не получится. Хотя слышал слухи, что кое-кому наверху понравилось моё интервью. Только сейчас не до этого.
К моему несказанному удивлению, мнение членов комиссии разделилось почти поровну. Значит, не всё так плохо! Весьма уважаемые товарищи проявили принципиальность, за что им отдельное спасибо. Остаётся только попасть на приём к Фурцевой и постараться через неё выйти на «дорогого Ильича». Уж очень меня насторожили слова, что я не единственный режиссёр. Зельцер на уродование картины не пойдёт, но ведь отстранить могут и его. В общем, вопросов больше, чем ответов. Но сдаваться я точно не собираюсь!
Глава 19
— Вообще-то, она уже идёт на поправку. Врачи говорят, что кризис миновал. Хотя мне иногда кажется, что мама просто увлеклась и ей пора выбираться из своей скорлупки. Она слишком тяжело пережила жизненные невзгоды и будто старается отстраниться от окружающего мира.
На этой даме пахать надо! О каком кризисе идёт речь? Мадам очень хорошо устроилась, обеспечила себе пособие по временной нетрудоспособности и весьма неплохо себя чувствует. А дочь с родной сестрой работают, содержат и всячески её опекают эту мнимую полуинвалидку, которая даже уборку в квартире сделать не может. Подобные мысли мне пришли сразу, как я увидел Антонину Георгиевну, женщину лет сорока с хвостиком, излишне навязчивую
