Первая кровь - Игорь Черемис
Такой режим позволил добраться от Каширы до этого Верхнего Мамона за какие-то восемь часов. Я с тоской подумал, что в своём будущем я бы уже подъезжал к Ростову-на-Дону, но моё будущее осталось в прошлом. Уже был вечер, но у меня была надежда добраться засветло до Шахт и озаботиться гостиницей; оставить в ней Аллу, а самому отправиться на поиски Чикатилы, управиться до утра и затем с чистой совестью поехать дальше. Но со всеми нашими остановками будет хорошо, если мы приедем в эти Шахты к полуночи, и времени мне хватит только на улаживание формальностей и недолгий отдых.
Был вариант задержаться в Шахтах на день, симулировав какую-нибудь поломку в безупречно работающей «двушке», но его я приберег для совсем безвыходной ситуации. Всё же врать нужно лишь тогда, когда нельзя всё сделать по правде, ведь именно в правде и содержится настоящая сила.
Про Верхний Мамон я раньше не слышал – или просто не обращал внимания. Скорее всего, М-4 в моё время обходила это место стороной, и заезжать туда по дороге на юг не было смысла. А соответствующие дорожные указатели забывались сразу, как только пропадали из поля зрения.
Перед мостом через Дон я свернул направо, съехал на обочину и остановился.
– Чего мы здесь хотим? – спросил я у Аллы. – Магазины тут, скорее всего, уже не работают. Отдохнем, покурим и дальше двинемся?
– Не-а! – Алла забавно помотала головой. – Я хочу искупаться!
С погодой нам, конечно, повезло. На всём протяжении нашего пути светило солнце, которое лишь иногда скрывалось за редкими тучками, температура по ощущениям была лишь чуть ниже двадцати градусов. В общем, в меру комфортно – если не забывать накидывать куртки во время остановок и включать обогреватель внутри машины. Но купаться?! Было уже пять часов вечера, ощутимо холодало – я не понимал Аллу, о чем ей и сказал.
– Ну как же? Это же Дон! Я в нем никогда не купалась, вот и хочу попробовать.
– В одной России два миллиона рек, и ты, думаю, не купалась в подавляющем большинстве из них, – с сомнением сказал я. – Да и вода наверняка ледяная.
– Фиг с ними, с двумя миллионами, – отмахнулась Алла. – Я быстро – нырну и обратно. А ты будешь стоять наготове с полотенцем! – она уже всё придумала.
Скрепя сердце я кивнул. Мне эта затея активно не нравилась.
Расположение пляжа мы выяснили у проходившей мимо женщины. Судя по её словам, на машине можно было подъехать чуть ли не к воде, но я всё равно действовал очень аккуратно. Асфальт на улицах служил наглядным напоминанием о проходивших в этих местах боевых действиях – это было каких-то сорок лет назад, – поэтому ползти приходилось медленно и стараться объезжать все наплывы, чтобы не услышать противный скрежет пробитого картера – с такой поломкой мы застрянем тут надолго, что мне вовсе не улыбалось.
Но мы всё преодолели и даже не пропустили нужный поворот. Пляжик был небольшой, с хорошо спрессованным песком – и был абсолютно пустым, чему я ни капли не удивился. Мы остановились боком к воде и несколько минут любовались течением могучей даже в этих широтах реки. У меня мелькнула мысль свернуть чуть подальше по трассе на восток и покататься по станицам с заездом в обязательную Вешенскую – Шолохов вроде должен быть жив, и с ним можно будет встретиться. Но потом я вспомнил о том, что машина не моя, и вряд ли её новый хозяин одобрит моё невинное желание припасть к мудрости классика советского реализма и лауреата Нобелевской премии по литературе.[3] Да и идея завалиться к Шолохову на ночь глядя, по трезвому рассуждению, выглядела не так забавно.
– Что? – встрепенулся я.
Алла не стала корячиться в салоне, переодеваясь в купальник. Она подошла прямо к воде, скинула всю одежду, лукаво посмотрела на меня и что-то сказала. Конечно, я уже видел её голой, но тут и обстановка была другой, и у нас были мгновения духовной близости в том лесу возле Домодедово. В общем, у меня кое-что шевельнулось в штанах – и это было очень неожиданно.
В принципе, я знал, что долгое общение с человеком противоположного пола приводит к тому, что ты перестаешь видеть его недостатки, и даже не самая красивая женщина после такого общения начинает казаться как минимум симпатичной. Я так женился во второй раз – возможно, это работает и в обратную сторону, потому что моей второй женой была бухгалтер из нашего таксопарка, с которой мы как-то разговорились о «Титанике». Этот фильм тогда только вышел, мы его обсуждали долго и горячо, потом сходили в кино, чтобы разрешить наш спор, посидели в кафе – и уже через месяц съехались, а через пару – подали заявление в ЗАГС. Она не была красавицей, а в быту оказалась хорошо замаскированной стервой, что не помешало нам завести двоих детей и прожить вместе почти десять лет.
Алла тоже не была красавицей, но это я отметил в самом начале нашего знакомства. Она была милой, симпатичной – в общем, какой угодной, только не красивой. В моём будущем у неё были бы неплохие шансы сделать карьеру модели, но начинать ей надо было лет в восемнадцать. Ещё у неё была некая харизма, которая – как раз после недолгого общения – начинала привлекать людей. И судя по всему, я попался на удочку этой харизмы, потому что не мог отвести глаз от её попки, которой она совершенно бесстыдно сверкала в каких-то пяти метрах от меня.
– Полотенце, говорю, неси, я уже готова нырять и выныривать, – совершенно нахально, едва не смеясь, крикнула она.
Я как-то неловко дернулся к машине, схватил одно из тех махровых полотенец, что мы купили в Кашире, и быстро подошел к ней, благодаря богов, что этот кусок тряпки прикрывает мой пах.
– Вот, принес, – доложился я.
– Вижу, – она повела головой, и её волосы пошли страной волной.
Сука, где женщин учат так себя вести? Мне совсем не улыбалось лишать своё молодое тело девственности в неудобной «двушке» на берегу пустынного пляжа в богом забытом Верхнем Мамоне. А судя
