Мир колонизаторов и магии (СИ) - Птица Алексей

Раздавать команде ничего из найденного я не стал. Всё можно было ушить, а подобные подарки, любому моряку из команды, всё равно не добавили бы мне их положительного внимания. Мне предстояло доказать свои знанияи способности в навигации и умении управлять кораблём, именно этим можно было вызвать уважение у команды, а не старыми тряпками, пусть и кому-то очень нужными.

— Все на корабле?! Боцман! Отчаливаем!

Стоя на палубе старого корабля, я смотрел на пустой пирс, где крутились только рыбаки, доставляя свежий улов на берег. В этом мире я был полностью один, но в Гаване у меня остался учитель и наставник Алехандро.

— Поднять якорь, ставь паруса.

Лавируя уже в почти пустом заливе Гаваны, где остались одни рыбацкие баркасы, лодки, да пара каботажных местных посудин, «Maravillas», выбрав якорь и подняв часть парусов, стал выходить из залива, направляясь в Карибское море. Обогнув Кубу, он взял курс на пролив между островом Флорида и Багамскими островами.

Набрав полные паруса попутного ветра, подгоняемый флоридским течением, «Maravillas» устремился навстречу Гольфстриму, с помощью которого надеялся доплыть до берегов благословенной Испании.

Погода благоприятствовала путешествию, последний шторм пронёсся над побережьем полуострова Флорида десятого сентября и чудом не захватил золотую эскадру. Старый барк, набрав полный ход, стремился как можно быстрее миновать пролив, когда на траверзе появились очертания острова Гран Бахамар.

Этот остров недаром назывался Малая вода или Большая отмель. Вокруг него находилось много отмелей и стоило лишь загнать на них судно, как можно было легко взять его на абордаж и разграбить, бросив на произвол судьбы и стихии. Возле острова постоянно крутились небольшие пиратские корабли, стремясь укрыться в его укромных бухтах, чтобы потом внезапно напасть на проходящий мимо испанский корабль. Так было и на этот раз.

Марсовый, бывший постоянно настороже, разглядел из своего гнезда внезапно появившийся на линии горизонта парус и доложил об этом старому Хосе. Пока причин для тревоги не было, и капитан Хосе де Ломо, приложив к глазам подзорную трубу, стал рассматривать медленно приближающееся судно, на флагштоке которого развевался английский флаг.

Неизвестный двухмачтовый пинас, расправив косые паруса, активно маневрировал, меняя галсы, чтобы скорее достичь трёхмачтового барка, идущего в фордевинде. Это настораживало… И, не дожидаясь приближения неизвестного судна под английским флагом, де Ломо отдал приказ вывесить все паруса, чтобы убраться подальше от преследующего их небольшого пинаса.

Видимо, эти маневры не укрылись от тех, кто командовал судном под английским флагом, и на нём, вполне ожидаемо, но всё равно внезапно, был поднят чёрный флаг, с черепом и двумя перекрещёнными саблями. А чуть позже донёсся гулкий звук выстрела дальнобойной кулеврины. Четыре ядра подняли фонтаны брызг недалеко от барка, не причинив ему пока никакого вреда.

— Боцман, всех наверх! Натянуть абордажную сетку! Канониры — к орудиям, не посрамите своих отцов, если они ещё о вас помнят. Старпом, выдать оружие всей команде, я не собираюсь сдаваться и отдавать единственный груз, который есть на нашем корабле. Если мы его потеряем, то нам не на что будет кормить наши семьи, даже если мы вернёмся живыми.

Закончив эту тираду, капитан барка снова стал всех подгонять, размахивая рукой с зажатой в ней курительной трубкой.

— Нас никто не будет жалеть! Они отберут наш груз и всё продовольствие, и мы сдохнем голодной смертью, а у вашего капитана даже нет денег, чтобы купить его или новый груз заново.

Дальше слышался только испанский мат, яростные крики и громкий стук башмаков по деревянной палубе корабля. Ради последнего боя вся команда надела на ноги обувь, чтобы было легче сражаться. Все паруса были уже поставлены, но тяжело нагруженный и неповоротливый барк уступал в скорости более лёгкому и манёвренному судёнышку, битком набитому искателями приключений и любителями лёгкой наживы.

— Если кто не верит, как хорошо живётся у пиратов, тот может спросить об этом у Филина, и он всё вам обстоятельно расскажет! — продолжал увещевать капитан. Желающих расспрашивать не нашлось, все и так уже наслушались таких историй и совершенно не горели желанием попасть в руки пиратов.

Пиратский пинас, встав на параллельный курс, стал стремительно догонять шедший впереди «Maravillas». Совершив сначала поворот бакштаг, потом галфинд, и уйдя в крутой бейдевинд, он вплотную приблизился к барку, готовя абордажную команду к бою.

Я уже давно стоял на полуюте возле рулевого и с тревогой смотрел на манёвры пиратского судна, управляемого опытным капитаном, как бы ни лучшим, чем сам Гасконец, или тот же Морган.

Барк успел дать залп по почти поравнявшемуся с ним пиратскому судну, когда тот в ответ выстрелил из четырех орудий с левого борта. Из трёх ядер, выпущенных с барка, только одно пронзило пиратский пинас насквозь, пробив его борт, два других снесли фальшборт и повредили рангоут, и всё. На плохой меткости сказалась низкая выучка испанских канониров, редко утруждавших себя стрельбой по мишеням. Да и не этим зарабатывали себе на жизнь матросы барка, в отличие от пиратов.

Ответный пиратский залп нанёс гораздо бо́льшие увечья барку, перебив у основания фок-мачту и разнеся в клочья правый борт судна, частично разрушив пушечную палубу. Крики ярости и ужаса поднялись над испанским кораблём, вызвав радостный волчий вой, в ожидании близкой добычи, на пиратском судне.

— К оружию, испанцы! — капитан и часть команды, вооружившись аркебузами, стали целиться в стремительно приближавшийся пинас. На нём англичане, вооружённые мушкетами, готовились в свою очередь дать очередной залп.

— Эрнандо, у тебя есть пистоль, заряжай его, порох и пули у Санчеса, — прокричал мне Хосе де Ломо.

Капитан оставался капитаном в любых обстоятельствах и отслеживал всё, что происходило вокруг. Выйдя из оцепенения, вызванного неприятными воспоминаниями, я бросился к упомянутому Санчесу, матеря себя последними словами. Я столько пережил, я столько давал себе клятв, чтобы в последний момент струсить и предать самого себя.

Воевать мне ещё не приходилось, но… метнувшись к своему рундуку, я вытащил из него пистоль, перевязь с метательными ножами и, нацепив абордажную саблю на пояс, бросился обратно. Выскочив из люка на палубу, я как раз застал тот момент, когда произошёл обоюдный залп аркебуз и мушкетов, накрывший всё дымом пороха.

Подскочив к Санчесу, я, взяв из большого мешка порох, стал заряжать свой пистоль, насыпая на его полку порох и заталкивая пулю с пыжом в ствол. Как это делали другие испанцы, я видел уже не раз, да и благодаря службе в армии, понимал, что к чему.

Дикие радостные крики накрыли барк, взметнулись вверх абордажные крючья, с закреплёнными на них верёвками. Благодаря абордажной сетке, часть крючьев зависли на ней, не в силах впиться своими лезвиями в борт корабля, а часть все — таки достигли своей цели.

Но полностью взять барк на абордаж это не помогло, и вот уже новые крючья полетели в воздух и, преодолев короткое расстояние, впились в фальшборт, надёжно скрепляя корабли между собой. Воспользовавшись подходящим моментом, пираты пошли в атаку. Закипел жаркий бой.

Выскочив из люка, я отбежал к рулевому и оттуда уже наблюдал за разразившимся сражением. Испанцы успели дать ещё один залп из аркебуз, выбив из рядов атакующих три-четыре человека, а потом волна из наступающих пиратов захлестнула судно.

Первым из погибших испанских матросов стал Родригес, с которым я часто разговаривал и был с ним в хороших отношениях. Один из взобравшихся на борт барка пиратов снёс ему голову в числе первых. Фонтан крови залил палубу, и я очнулся. Ярость и страх, быстро перешедший в остервенение, охватили меня полностью.

Голова, до этого имевшая только сумбурные мысли, перемещающиеся в хаотичном порядке, неожиданно стала холодной, а мысли, перестав метаться, как загнанные белки в колесе, обрели чёткую направленность на победу.