Виктор Дубчек - Красный падаван

— Ты чего грабли задрал? — дружелюбно спросил квадратный. — Они у тебя лишние?

— Никак нет, господин офицер, — сиплым голосом ответил рейхсфюрер, неуверенно вставая по стойке «смирно».

— Господа все в Байкале, — сообщил русский. — В две шеренги по росту стано-вись! Ты, нибелунг, писать умеешь?

Он толкнул фон Белова за стол, кинул ему захваченную из приёмной стопку бумаги и карандаш.

— Граждане алкоголики и… — Русский запнулся в поисках нужного немецкого слова, но быстро нашёлся: — И капиталисты! До нашего возвращения составить полный список присутствующих, включая имя, звание и нехорошие болезни.

— Вы… уходите? — сглатывая пересохшим ртом, осмелился спросить Химмлер.

— Так мы ещё вернёмся. Вот капитуляцию примем — и вернёмся.

Фон Белов механически, словно какая-то непонятная сила овладела им окончательно, взял карандаш, сдвинул в сторону блюдо с ломтиками ананасов и расправил лист бумаги.

— Следующий, — сказал адъютант, аккуратно проставляя цифру «один» и провожая краем глаза неторопливо уходящих русских.

О том, куда они направляются, фон Белов постарался не задумываться.

— Я выше ростом! — донеслось до его слуха сдавленное шипение. Кажется, Гёринг сцепился с Гиммлером за право первой строчки.

— Высокая арийская доблесть, полное духовное единение сынов — и, разумеется, дочерей — нации, неудержимый величественный поток наших воинов!..

«Поток, — устало подумала Юно, поджимая пальцы ног. — Неудержимый».

Маленькое суетливое существо с потными ладошками распиналось перед ней четвёртый час. Бегало по кабинету и размахивало руками. Угощало какими-то немыслимыми фруктами с непристойно, судя по всему, дорогих кувертов. С карикатурной торжественностью возложило на плечи девушке вычищенный плащ Старкиллера.

Но даже не догадалось предложить сходить в гальюн.

Объясняться жестами Юно считала унизительным; выдавать способность хоть с трудом, но изъясняться на языке Державы Рейх — тоже не торопилась. Страдала молча.

А ведь в другое время он мог бы произвести на неё впечатление, подумала девушка, с неопределённой вялой улыбкой рассматривая человечка напротив. Властен, энергичен и, кажется, неглуп — судя по тому, как чутко он ведёт одностороннюю беседу. И ведь за всё это время умудрился не сказать ничего конкретного: она так и не поняла, кем он её считает, что предлагает, чего хочет…

Юно с острой тоской вспомнила других землян.

Нет.

У тебя нет власти надо мной, Владыка Гитлер.

Не теперь, нет. В тебе нет той подлинной Силы, какой обладают разумные Державы СССР.

«Поймали меня, — подумала Юно, — заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня? Меня — мою бессмертную Силу!..»

— Союз земных и небесных ариев — это бессмертный союз! — в очередном приступе экзальтации проговорил человечек. Кажется, он начинал повторяться. — И вы, госпожа Эклипс, станете залогом этого великого союза!

На слове «залог» клипса поперхнулась и выдала сразу несколько возможных значений, ни одно из которых Юно не понравилось. В ней поднималось жестокое раздражение от этой бессмысленной многочасовой пытки, от мелочной и ненужной болтовни.

Капитан Эклипс снова мучительно поджала пальцы, наклонилась вперёд и, внимательно глядя в глаза Владыке Гитлеру, произнесла по-немецки:

— Вейдер придёт.

Человечек напротив поперхнулся очередной тирадой.

— Что, а?.. — растерянно переспросил он.

Юно подумала, что Вейдером эту сволочь не пронять, и, поддаваясь какому-то наитию, — как будто спаситель был совсем рядом, и следовало только назвать его истинное имя, — громко, радостно и беспощадно прокричала прямо в это маленькое опрокинутое лицо:

— СТАЛИН ПРИДЁТ!

Человечек напротив издал невнятный горловой звук, судорожно заблудил глазами, попятился от неё, словно девушка ударила его по лицу мокрой тряпкой.

— А? Как, как там?.. — забормотал он, суча сапожками. — Ста… Сталин?!.

Юно с мстительным наслаждением наблюдала, как сморщенное личико Владыки Гитлера наливается дурным нездоровым багрянцем. Ей было уже всё равно — «двум смертям не бывать», подумала девушка по-русски.

— Сталин придёт, — как молитву повторила Юно.

Владыка Гитлер на мгновение замер в кресле, но тут же выкатился на пол и на четвереньках пополз куда-то в угол кабинета.

За дверьми громыхнуло. Послышались хлопки, скрежет, гудение и смертный вой.

Юно вскочила на ноги, скинула плащ и куртку, схватила со стола бутылку толстого стекла. Прежде, чем она успела сделать что-нибудь ещё, двери — обычно открывавшиеся в коридор, — распахнулись вовнутрь. Дюжий немецкий солдат влетел в кабинет спиной вперёд и прокатился по ковру. Следом ворвалось рычащее оскаленное чудовище с кровавой маской вместо лица.

Девушка — сперва с ужасом, но тут же принуждая себя успокоиться и опустить занесённую уж было бутылку — опознала в этом монстре милого грязееда.

— Юно!.. — прохрипел Половинкин голосом умирающего ранкора.

Немецкий солдат вскочил на ноги, выхватил из-за голенища нож и бросился на Колю. Кремлёвский падаван играючи увернулся от первого выпада, левым предплечьем заблокировал обратное движение и, аккуратно отводя клинок вниз, с молодецким хэканьем всей массой тела вложился в удар.

— Нокаут, — сказал из-за спины майор Мясников.

— Чистая победа, — подтвердил Окто.

— Юно!..

— Коля!..

— Юно.

— Старкиллер!..

— Юно!.. э-э-э. Отставить. Товарищ Эклипс, доложите обстановку.

— Владыка Гитлер предлагает военный, политический и духовный союз.

Майор хмыкнул.

— Губа не дура. А где ж он сам?

Юно бутылкой указала на небольшой столик возле стены. Из-под столешницы торчали мелко подрагивающие подошвы сапожков.

— Что он там делает? — изумился майор.

— Боится. Я ему сказала — «Сталин».

— А, — всё ещё тяжело дыша, многозначительно заметил Коля. — Так бесов завсегда от Сталина корёжит, дело известное. Даже от просто имени.

— Отставить мистику для разнообразия.

Некоторое время все молчали, приходя в себя.

— Товарищ майор… а что теперь?

— Теперь? Теперь домой: хорошо бы к празднику успеть, — сказал Мясников, с нехорошим прищуром рассматривая оттопыренный зад Гитлера и принимая наконец решение. — Нет, грех упускать. Эй, бесёнок. Вылезай. Давай бояться вместе.

ЭПИЛОГ

— Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сёстры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков!

Пар от дыхания растворялся в морозном воздухе.

Сталин на мгновение поднял глаза вверх, к невидимым сейчас звёздам. Над Красной площадью нависли низкие тяжёлые облака, валил снег. Это было хорошо: от Вязьмы, где завяз передний край рвущегося к Москве немецкого клина, было совсем недалеко до советской столицы. Руководство опасалось авиационного удара, который могли бы нанести фашисты во время проведения парада.

Но нет, нет. Опасаться сейчас было нечего: по такой погоде никто не прилетит, а кто и осмелится — будет сбит советскими зенитками и авиацией ПВО.

Он набрал в лёгкие студёного ноябрьского воздуха:

— От имени Советского правительства и нашей большевистской партии приветствую вас и поздравляю с двадцать четвёртой годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции.

Он окинул взглядом грозные безмолвные колонны красноармейцев. Лиц с трибуны Мавзолея, конечно, было не разобрать.

За его спиной жарко сияли расчехлённые на время парада звёзды Кремля.

— Товарищи! В тяжёлых условиях приходится праздновать сегодня двадцать четвёртую годовщину Октябрьской революции. Вероломное нападение немецких разбойников и навязанная нам война создали угрозу для нашей страны. Мы потеряли временно ряд областей, враг очутился у ворот Ленинграда и Москвы. Враг рассчитывал на то, что после первого же удара наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени. Но враг жестоко просчитался. Несмотря на временные неуспехи, наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага на протяжении всего фронта, нанося ему тяжёлый урон, а наша страна — вся наша страна — организовалась в единый боевой лагерь, чтобы вместе с нашей армией и нашим флотом осуществить разгром немецких захватчиков.

«Боевой лагерь, — повторил про себя Сталин, думая о крепости в Белоруссии. — Вероятно, в мире действительно случаются такие центры… центры кристаллизации, способные притянуть, собрать воедино, возглавить и направить по верному пути разрозненные силы вокруг себя, силы дремлющие, напуганные, лишённые воли. Как знать: не требуется ли для пробуждения такой силы чрезвычайное, немыслимое потрясение, предельно тяжёлое положение?..»