Владимир Добряков - Фаза боя
— Помню. Так, может быть, она пересохла?
— Нет, Андрей. Даже пересохшую Ведьмовскую Топь ни с чем нельзя спутать. Её просто нет на месте. Вот, здесь, где мы идём, и должна быть Ведьмовская Топь.
— Так куда же она делась?
— Откочевала. И это хуже всего. Когда она перебирается на новое место, ей нужна пища. Много пищи. Она пускает вокруг себя ростки на несколько старов. Упаси Триединый попасть между двумя ростками! На моей памяти Топь откочевывала четыре раза, и это всегда кончалось большими жертвами. Теперь она откочевала в пятый раз. И куда, я не знаю. В какую сторону надо идти, чтобы не наткнуться на Ведьмовскую Топь? Я этого сказать не могу. И никто не может.
— Положение действительно серьёзное, — соглашаюсь я. — А есть какие-нибудь признаки, что мы приближаемся к этой Топи?
— Туман. Запах. Звуки. Но всё это может быть замечено слишком поздно. В это время мы можем уже оказаться между двумя ростками. Почуяв пищу, ростки сразу начнут смыкаться. А когда они сомкнутся и возьмут нас в кольцо, живыми мы уже не уйдём. Ведьмовская Топь растворит нас и съест.
— Приятного ей аппетита. Но должен тебе сказать, что меня можно съесть только под огромное количество водки. Это тебе и Лена подтвердит. Вряд ли эта Топь со всеми своими отростками сможет поднять такое количество.
— Шутишь?
— Шучу, конечно. А если серьёзно, ты знаешь хотя бы направление, где мы заведомо не встретим эту кочующую Топь?
Лем качает головой с самым мрачным видом.
— А она может сама сюда к нам прийти?
— Уже нет.
— Тогда в чем дело? У нас два варианта. Можно остаться здесь и никуда не идти. Но чего мы этим добьёмся? Ничего. Под лежачий камень вода не течёт. А если мы выберем какое-то направление наугад и пойдём по нему, мы либо наткнёмся на эту Топь, либо нет. За второй вариант шансов больше. Топь не может находиться сразу со всех сторон.
— А если всё-таки наткнёмся?
— Значит, не повезёт. Дружище Лем, у меня на Родине говорят так: двум смертям не бывать, а одной не миновать. И еще говорят: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Это такое дорогое вино. Не будем метаться и гадать, а пойдём в ту сторону, куда нам надо.
— Не получится. Если мы пойдём прямо, выйдем как раз на Мёртвое Озеро. Я потому и забираю вправо, чтобы его обойти. А в это время года оно часто разливается. Возможно, придётся еще правее брать.
— Тогда пойдём правее. Веди, гуляка.
Еще около трёх часов Лем ведёт нас в выбранном направлении. Он часто останавливается, прислушивается и принюхивается. Не обнаружив ничего подозрительного, снова идёт вперёд. Он молчит, но я вижу, что он явно не в своей тарелке. Весь его опыт гуляки протестует против того, чтобы идти вот так, наудачу. В конце концов, дойдя до какого-то ручья, он останавливается, усаживается на землю и говорит нам:
— Эту воду можно пить. Она не очень вкусная, но совсем не вредная. Можете обедать, а я пока подумаю.
Думает он долго. Механически съедает обед, который предлагает ему Наташа, и продолжает думать. Он явно пытается что-то вспомнить. Выкурив две сигареты, я подсаживаюсь к нему.
— Ну, брат Лем, в чем опять проблемы?
— Знаешь, брат Андрей, Ведьмовская Топь никогда не откочевывает на то место, где она была раньше. Пусть даже много лет назад. Насколько я помню, когда старый Бутс водил меня здесь и учил всему, Ведьмовская Топь была вон там.
Лем показывает направление немного левее того, которым мы шли до этого.
— Логично, — соглашаюсь я. — Это уже что-то. Значит, пойдём туда? А в Мёртвое Озеро мы не упрёмся?
— Возможно, и не упрёмся. Оно потому Мёртвым и называется, что смердит так, что издалека учуешь.
Мы идём еще какое-то время. Внезапно Лем останавливается и принюхивается. Он бледнеет и тревожно оглядывается по сторонам.
— Что, Мёртвое Озеро? — спрашиваю я.
— Хуже, — сдавленным шепотом отвечает Лем. — Топь, будь она неладна! Смотри.
Приглядевшись, я замечаю, что виднеющиеся в двухстах шагах группы деревьев вроде как колеблются или расплываются. А между этими деревьями и ниже пространство подёрнуто желтоватой дымкой или лёгким туманом, который, если приглядеться еще внимательней, исходит из земли, струится из неё. Разумеется, такое мог заметить только опытный глаз Лема.
— Слушай, — шепчет Лем.
Я ничего не слышу и вынужден включить акустические усилители, встроенные в шлем. Теперь и я отчетливо слышу чавкающие, ухающие и ахающие звуки. Мои товарищи стоят на тех местах, где их застала внезапная остановка Лема, и ни о чем не спрашивают. Зато спрашиваю я:
— Что будем делать?
— Идти назад. Даже не идти, а бежать, пока нас не учуяли ростки. Хотя это, может быть, уже поздно. Впрочем, стоп! Без паники. Бежать нельзя. На бегу как раз в росток и вляпаешься. Все — крутом! Идём, как шли. Только назад.
Теперь первым идёт Анатолий. Мы с Лемом замыкаем колонну. Лем крутит головой из стороны в сторону, внимательно осматривает окрестности.
— Стой! — внезапно командует он. — Росток! — и показывает налево.
Отчетливо видно, как трава колышется в двухстах метрах от нас. Там словно волна движется. Причем правый фронт волны движется быстрее. Он как бы стремится отрезать нам путь к отступлению. Лем напряженно всматривается в противоположную от волны сторону.
— Второго ростка пока не видно. Но это ничего не значит. Вот теперь бежим, и как можно быстрее. Я впереди, а то Анатолий может прямо в росток забежать.
Пот заливает глаза. Мы бежим уже полчаса, а проклятый росток не желает отставать. Эта волна движется с той же скоростью, что и мы, всё время отжимая нас вправо. Явно навстречу другому ростку, который, наверное, уже охватывает нас с другой стороны. И если бы группу вёл я, мы бы точно влетели прямо в этот росток. Лем внезапно меняет направление бега и хрипло каркает:
— Быстрее! Быстрее!
Справа набегает такая же волна. Она еще далеко, но её левый фронт намного впереди нас и уже загибается нам навстречу. Концы ростков радостно устремляются навстречу друг другу. Они сомкнутся где-то в двухстах метрах впереди нас. Если мы не успеем выскочить из этого кольца…
Теперь после стайерской гонки нас ждёт хороший спринт. И призом здесь будет не кубок и не медаль, а жизнь. Мне кажется, что я кричу, а на самом деле мои слова еле слышны мне самому.
— Быстрее! Быстрее! — вырывается из моего горла с каждым хриплым выдохом.
Я бегу замыкающим, чтобы видеть всех своих товарищей. Сергей начинает отставать. Сдаёт парень. Оно и понятно, у него за плечами нет ни армейской службы, ни школы хроноагентов. Наташа ворчала, когда я мучил её с Анатолием кроссами с полной выкладкой. Сейчас, поди, с благодарностью вспоминает то время. Забираю у Сергея автомат и подсумок с патронами.
— Петро! Толя! — кричу я товарищам.
Мужики молча, сил на слова уже не хватает, разгружают Сергея, забирают себе его ранец и снаряжение. Но это мало помогает. Силы у парня уже почти иссякли.
— Беги, Серёга, беги! — умоляю я. — Отстанем — погибнем. Хватит с нас. Димку потеряли, но тебя я вытащу! Беги! Мать твою всю в саже!..
— Оставьте меня… Зачем и вам погибать? — бормочет парень.
— Ну уж нет! Петро!
Пётр подхватывает Сергея под левую руку, я — под правую, и мы тащим парня со всей скоростью, на какую способны. Анатолий забирает у меня пулемёт и один из автоматов. Мы бежим вчетвером. Вернее, тащимся. Наши женщины останавливаются и поджидают нас.
— Лена! — кричу я. — Вперёд! Только вперёд! Не ждите нас! Ты должна дойти, если у меня не получится! Толя! Установка у тебя, беги! Беги за ними. Иначе они отсюда не выйдут. Не думай о нас, беги!
До Анатолия и Лены доходит весь трагизм положения, и они прибавляют скорости. А мы с Петром тащим Сергея. Я вижу, что Лем, за ним Лена с Наташей, а за ними и Анатолий уже миновали опасную зону. Ростки движутся навстречу друг другу уже позади них. Но мы почти в кольце. Остаётся узенький коридор, не более пятнадцати метров. Я не знаю, что здесь будет, когда ростки встретятся, но знаю точно: Лем зря путать меня не стал бы.
