Глеб Дойников - Возвращение «Варяга»
Оглушительный выстрел десятидюймового орудия прервал перепалку, и не успели еще все в башне прийти в себя .как раздался уже спокойный голос Дикого, —
- Головной миноносец влез в прицел, сейчас посмотрим… Есть!
При расстоянии до цели всего в десять кабельтов, снаряду для полета отведено всего лишь четыре секунды. И результата выстрела не приходится ждать мучительно долго, да и видно дело рук своих было в оптические прицелы прекрасно.
- Хер ты себе к носу прикинул, а не угол вертикального наведения!!! НЕДОЛЕТ!!! — если опустить мат. То эмоциональная. Образная и яркая речь прапорщика Диких свелась именно к этому.
Но спустя всего пару десятков секунд султан взрыва опал, и Платон пристыженно замолчал. Из струй Ниагарского водопада падающей воды показался головной японский миноносец. Он быстро садился кормой, кажется винты и рули были сорваны взрывной волной, а расчеты обоих кормовых аппаратов были смыты за борт или снесены осколками. Только у носового аппарата копошились поднимаясь с палубы мокрые фигурки расчет.
- Ну и чем товарищ прапорщик недоволен, с ручного наведения, без определения дистанции, на глазок определив крен корабля — и попали как ап… — радостно начал Тыртов, и тут же осекся.
Не успев даже встать на ноги, все еще стоя на коленях, кто из японцев приник к прицелу носового аппарата, и выпустил по «Корейцу» первую торпеду, целясь в корму. Дистанция в десять кабельтов была для японских торпед предельной, и запаса хода у этого смертоносного снаряда скорее всего не хватило бы, но на мостике решили не рисковать. Резко переломив траекторию поворота крейсер начал заваливать нос влево. Увы, при этом маневре он подставлял под торпеды остальных пяти миноносцев почти всю проекцию борта… Диких и Тыртов, не переставая орали на расчеты башни и погребов, требуя скорейшего заряжания следующего снаряда, хотя оба понимали, что им не успеть. Тыртов еще успел заметить, как на остановленном их снарядом кораблике кто — то в офицерском кителе метнулся от рубки к среднему торпедному аппарату и начал его разворачивать в сторону русских. Но по неподвижному миноносцу уже открыли огонь из мелкашек противоминного калибра. Одна из маленьких гранат разорвалась рядом с торпедой, заряд шимозы сдетонировал, и на месте дерзкого миноносца поднялся еще один стол воды.
Следующие за уже покойным флагманом остальные Циклоны один за одним выпускали по «Корейцу» по две, а кто успевал и все три торпеды. Судя по тому, как щедро расходовали дорогие снаряды японские командиры, выйти живыми из атаки они уже не рассчитывали. И правильно. Следующий вторым в строю «Касасаги» успел выпустить две торпеды, после чего исчез в вспышке взрыва восьмидюймового снаряда, который в упор всадила в него кормовая башня «Корейца». Третий в строю «Хато» успел выстрелить все три, но так же не дождался результатов своей стрельбы получив от «Баяна» один за одним три шестидюймовых снаряда он быстро лег на левый борт и опрокинулся. Но самоубийственная смелость и абсолютное самоотречение экипажей шести маленьких корабликов, была вознаграждена. Не способный увернуться от многочисленных торпед «Кореец» вздрогнул сначала от одного взрыва, а спустя полминуты и от второго. Многострадальный левый борт, в надводной части которого и так не осталось живого места, теперь получил еще две подводные пробоины. При поражении одной торпедой у корабля еще была тень шанса, при двух…
- Прикажите команде спасаться по способности, — контр адмирал Йэссен державший флаг на «Корейце» повернулся в сторону командира корабля, — и поднимите сигнал нашим миноносцам подойти для снятия команды…
- В лазарете — выносите раненых на верхнюю палубу, на левый борт, к вам сейчас подбегут из машинного помогут, — командир корабля Беляев уже метался от одного амбушюра к другому, после второго торпедного взрыва он понял, что спасти корабль невозможно, и сейчас пытался минимизировать людские потери. Машинное? ФИО Франка??? немедленно все наверх! Оставьте пару человек залить топки, остальным бегом в лазарет! Тяжело раненых в бессознательном состоянии выносить в первую очередь, мы затонем минут через…
- Больше пяти это итальянское корыто с такими пробоинами не продержится, — ответил на вопросительный взгляд командира трюмный механик, и уже сбегая с мостика прокричал не снижая скорости, — я попытаюсь затопить отсеки правого борта, тогда мы хоть не опрокинемся а уйдем на ровном киле. Это даст вам лишние пару минут для погрузки раненых на миноносцы…
Больше капитана Корпуса Инженеров Механиков Бориса Владимировича Вернандера никто не видел… Он до последнего оставался в низах корабля, манипулируя клапанами затопления и перепускания, пытаясь продлить агонию обреченного корабля и не допустить его опрокидывания [41].
На мостике последнего оставшегося на плаву Циклона, «Саги» его командир лейтенант Иокова смотрел на медленно оседающий все глубже русский броненосный крейсер. Все матросы их отряда по последнего выполнили свой долг перед Японией и императором. Его корабль, пробитый пятеркой мелких снарядов уже потерял ход, и вот вот должен был быть добит пятеркой русских дестроеров. Кто — то из матросов еще отстреливался из кормовой пушки, но это был просто еще один способ уйти в вечность. Свою главную роль полторы сотни моряков японских миноносцев уже выполнили «Асахи» отомщен, и убивший его русский крейсер переживет свою жертву не более чем на четверть часа. Неожиданно ему, не большому поклоннику классической поэзии, в голову пришла хокку, наиболее точно описывающая их сегодняшнюю атаку, —
Незаметные песчинки мы преданны своей стране.
За нее идем в свой последний путь…
Из ста шестидесяти матросов и офицеров экипажей сводного отряда японских миноносцев из воды после атаки было спасено пятеро. Единственным офицером из них был лейтенант Иокова. Его , потерявшего сознание от переохлаждения, подняли из воды на русский эсминец «Бесшумный», который после снятия экипажа с «Корейца» уходил от огня преследующих его японских кораблей. Командир «Бесшумного» приказал замедлить ход до малого и выловить плавающего на спасательном круге человека, так как принял его за русского матроса.
Глава 11. Худой мир, после доброй ссоры.
Декабрь 1904 года. Владивосток. Токио
«Русско–японская война в воспоминаниях и документах». Москва, издательство «Гранат», 1954 год.[42]
От издателя.
Несмотря на полвека, прошедших с начала этой войны, она продолжает волновать умы. Русско–Японская война дала толчок навечно, как тогда казалось, застывшему в покое кораблю Российской Империи, заставив по–новому взглянуть на многие стереотипы и условия жизни, начать столь необходимые реформы. Именно с нее началось то, что получило название Серебряного Века Николая Второго.
Начало. ( Из книги генерал–лейтенанта графа Игнатьева «Пятьдесят лет в строю»)
Вечером 26 января 1904 года ровно в девять часов я подъехал в санях на нашем доморощенном рысаке Красавчике к подъезду Зимнего дворца со стороны Дворцовой площади. Никто во дворце не подозревал о надвигавшихся событиях. Бал, на котором я был одним из распорядителей танцев, начинался как обычно. На балу все шло своим установленным порядком. И никто не мог даже подумать, что наши моряки в это время уже ведут бой, отбивая неожиданную атаку коварного азиатского противника.
После ужина начался разъезд. Выходя, я, по обыкновению, выпил стакан горячего пунша в ротонде, тут же, за углом налево, взял свой палаш и каску и поспешил на Балтийский вокзал: там офицеров Петергофского гарнизона ждал специальный поезд.
В семь часов утра я стоял в манеже уланского полка и подавал команду уже не по–французски, а на русском языке: — Справа по одному, на две лошади дистанции! Первый номер, шагом марш!
После учения я, по обыкновению, пошел в полковую канцелярию. Здесь в то время, когда я говорил об овсе, недобранном мною для эскадрона, ко мне подошел полковой адъютант Дараган и молча передал служебную депешу из штаба округа: «Сегодня ночью наша эскадра, стоящая на внешнем Порт–Артурском рейде, подверглась внезапному нападению японских миноносцев и понесла тяжелые потери».
Этот официальный документ вызвал прежде всего споры и рассуждения о том: может ли иностранный флот атаковать нас без предварительного объявления войны? Это казалось столь невероятным и чудовищным, что некоторые были склонны принять происшедшее лишь как серьезный инцидент, не означающий, однако, начала войны. К тому же не верилось, что какая–то маленькая Япония посмеет всерьез ввязаться в борьбу с таким исполином, как Россия.
К завтраку в полковом собрании были налицо почти все офицеры. Некоторые вернулись из Питера только около полудня, и привезенные ими подробности ночного нападения, а также рассказы о впечатлении, которое оно произвело в столице, объяснили нам, что это уже не инцидент, а война. Но что такое война — большинство себе не представляло. Война казалась нам коротенькой экспедицией, чуть ли не командировкой.
