Александр Антонов - Кодекс звезды

– Вы часто упоминаете Львова-Кравченко. Что с ним стало?

Отвечать досталось Михаилу, и он впервые за вечер солгал, сказал: «Не знаю».

А что он ещё мог ответить, если информация хранилась под грифом «Совершенно секретно!»?

Барон Пётр Евгеньевич Остенфальк для шведского истеблишмента был фигурой заметной. Ему завидовали, им восхищались, о нём поговаривали… Поговаривали, что до революции в России Пётр Евгеньевич носил другую фамилию, и был особой, приближённой к императору Николаю II. Поговаривали, что ещё тогда ему удалось сорвать в оранжерее барона Остенфалька самый прекрасный цветок – проще говоря, он женился на его старшей дочери. Поговаривали, что именно Пётр Евгеньевич организовал побег царской семьи из революционной России. Побег, который наделал столько шума, и который, несомненно, был бы удачен, кабы не проклятая германская мина. Поговаривали, что это Пётр Евгеньевич спас из воды русскую принцессу Анастасию, после чего она некоторое время жила в особняке Остенфальков в пригороде Стокгольма. Поговаривали, что именно за этот подвиг Пётр Евгеньевич был удостоен не только шведского гражданства, но и ордена, и титула барона. Поговаривали, что новоиспечённому барону удалось вывезти из России не только семью, но и большую часть состояния, которое он уже в Швеции, соединив с приданым жены, вложил настолько удачно, что теперь может не думать о деньгах.

Так поговаривали, и, надо сказать, поговаривали не безосновательно. Аверс с профилем Петра Евгеньевича и надписью «Барон Пётр Остенфальк» под ним сиял настолько ослепительно, что никому и в голову не приходило взглянуть на обратную сторону медали, где под тем же профилем было написано по-русски «Пётр Евгеньевич Львов, глава Европейского бюро Первого главного управления КГБ, генерал-лейтенант»…

Если в прихожей Руфь ещё испытывала лёгкого волнение, то, войдя в комнату, тут же от него избавилась. Накрытый стол был, по её мнению, явным признаком капитуляции. Потому в предложенное полукресло Руфь опустилась с видом победительницы. Ольга Абрамова села по другую строну стола.

– Чай, или предпочитаете чего покрепче? – спросила хозяйка дома.

– Прежде чем что-то отведать с этого стола, я хотела бы получить ответ на вопрос, который я поставила перед вами во время нашей прошлой встречи.

Произнося эту фразу, Руфь нравилась самой себе. Поза надменная, даже чуть вызывающая. Слова слетают с ярко накрашенных губ, как острые стрелы. И хотя противник, как ей думается, уже повержен, не стоит его щадить раньше времени. Вот станем родственниками, тогда…

– Нет.

Ответ Абрамовой настолько не вплетался в мысли Руфь, что она поначалу восприняла его как оговорку.

– Вы сказали «нет», – уточнила она, – я не ослышалась?

– Вы не ослышались, – подтвердила Ольга. – Наш ответ на ваше предложение: нет, свадьбы не будет!

– Но как же так, – пролепетала Руфь, – я ведь вам сказала, что Юлечка беременна. Или, – на её лице мелькнула догадка, – Глеб отрицает, что является отцом будущего ребёнка?

– Нет, – голос Ольги звучал мягко, доброжелательно. – Мой сын не отрицает, что между ним и вашей дочерью произошло… соитие, простите, не смогла подобрать другого слова.

– К чёрту ваши извинения! – воскликнула Руфь. – Если он ничего не отрицает, как прикажете понимать его отказ жениться?!

– Это не его отказ, – поправила Ольга, – это наш общий отказ, отказ всей нашей семьи.

– К чёрту вашу семью! – Руфь распалялась всё больше и больше. – Чем вам не подходит моя дочь?! А… кажется понимаю. Она вам не подходит, потому что она еврейка, я угадала?!

– Какая глупость… – поморщилась Ольга.

– Глупость?! – вскричала Руфь. – Хороша глупость, из-за которой у моей девочки растёт живот!

– Вот что! – голос Абрамовой настолько враз окреп, что заморозил на устах Руфь готовые слететь с них слова. – Хватит истерить. Помолчите немного и послушайте меня! Я поговорила с Глебом. Он хорошо отзывается о Юле, он даже не отрицает того, что она ему немного нравится, но он её не любит. Понимаете? Н е л ю б и т!

Щёки Руфь вспыхнули, как два аленьких цветочка.

– То есть вы хотите сказать, что ваш сын обрюхатил мою дочь без любви? Проще говоря, изнасиловал мою девочку?!

– Но-но, – нахмурилась Абрамова. – Не стоит бросаться словами. На той злосчастной вечеринке было довольно много народу. Я провела негласное расследование, и выяснила: есть немало свидетелей того, что Юля уединилась с Глебом по доброй воле.

– Вот именно! – воскликнула Руфь. – Девочка доверилась ему, а он воспользовался её наивностью, теперь же отказывается жениться – это бесчестно!

– А расплачиваться всю жизнь за юношескую глупость – это, значит, благородно? – фыркнула Ольга. – Если уж на то пошло, бесчестно подкладывать наивную девушку под наивного юношу ради того, чтобы устроить дочери выгодный брак!

Лицо Руфь пошло пятнами.

– Да… да как вы могли только предположить такое?!

– А что я должна была предположить? – пожала плечами Ольга. – Что еврейская мать не упредила малолетнюю дочь обо всех последствиях соития с мужчиной? Согласитесь, глупо! Остаётся предположить только то, что я озвучила.

Руфь закусила губу. Самое обидное, мать Глеба ошиблась лишь в деталях. Когда дочь поведала ей о том, что влюблена в молодого курсанта, Руфь тут же навела о нём справки. О лучшей партии для Юлии можно было и не мечтать! Мальчик оказался из семьи высокопоставленных военных. Отец – начальник Генерального штаба! Мать – и та имеет звание генерала. Нетрудно представить, думала Руфь, с какой скоростью молодой офицер начнёт продвигаться по служебной лестнице и каких высот в итоге достигнет! И она полностью одобрила выбор дочери. Однако время шло, а подушка её дочери лишь набухала слезами. Глеб Абрамов охотно встречался с Юлией, но женихаться не спешил, если вообще имел это в виду. Ещё немного, новоиспечённый лётчик расправит крылья и… поминай жениха, как звали! И вот в преддверии новогодней ночи, которую молодые люди наметили провести в одной компании, Руфь решилась предложить Юлии крайнею меру.

Девушка плакала, ей было страшно. Мать ласково гладила её по голове.

– Мама, я боюсь. А если Глеб и после этого не сделает мне предложение? Он ведь меня не любит…

– Глупенькая, – улыбалась Руфь, – ты не права, он тебя любит, просто мужчины более скрытны, чем мы, женщины.

– Нет, – качала головой Юлия, – я ему только нравлюсь, любви с его стороны нет.

– Пусть даже так, – говорила Руфь, – когда узнает про ребёнка, любовь к вам обоим вспыхнет в его сердце.

– А если нет? – тревожилась Юлия.

– Не будет никаких «нет»! – твёрдо отвечала мать.

Она просчитала ситуацию на много ходов вперёд (так она тогда думала). Не захочет жениться добром – женим силой! Абрамовым есть чего терять, и на скандал они не пойдут. А замять дело по-тихой не выйдет, отец Юлии – известный в стране врач. Если же потом разойдутся – не страшно. Бывший муж (или его родители) обеспечат Юлию и ребёнка до конца жизни. Ничего такого дочке Руфь, разумеется, не сказала. Ограничилась сопливой беллетристикой и-таки уговорила. А чтобы дело выгорело наверняка, Руфь договорилась с хозяйкой квартиры, где должна была проходить вечеринка, о том, что та проследит, чтобы Юлии и Глебу никто не помешал. Это было нетрудно. Хозяйка квартиры была её хорошей подругой.

И вот все её расчёты рушатся, как карточный домик. Есть от чего впасть в отчаяние. А Абрамова продолжает говорить:

– Я не предлагаю делать аборт. Ваш супруг, насколько мне известно, врач, ему и карты в руки. Скажет, что надо рожать, – пусть рожает! Но тогда ребёнок будет воспитываться либо в вашей, либо в нашей семье. Это наше последнее слово!

Глаза Руфь наполнились злыми слезами.

– Вы только посмотрите на неё! – вскричала обокраденная в своих устремлениях женщина. – Это её последнее слово! Нет, милочка, последнее слово будет за твоим сыном, и произнесёт он его в суде!

Эта выходка была от отчаяния, не от ума, Ольга это понимала, но и спустить наглость не могла.

– О чём это вы? – спросила она брезгливо.

– Мы подаём на вашего сына в суд за изнасилование нашей дочери, вот о чём! – зло ответила Руфь. – Мы наймём лучшего адвоката, мы найдём надёжных свидетелей, Глебу не отвертеться. Не хочет жениться, сядет в тюрьму!

Абрамова только покачала головой. Во что превратилась за несколько минут эта совсем недавно очень прилично выглядевшая женщина? Какую чушь она несёт! Всё, пора этот балаган прекращать! Голос Абрамовой звучал предельно жёстко:

– Допустим, вам повезёт. Допустим, выпадет один шанс из миллиона. Но и в этом случае мой сын лучше отсидит какой-то срок, чем всю жизнь будет маяться с нелюбимой женщиной! Разговор окончен! Вот вам бог – вот порог!