Андрей Посняков - Воевода заморских земель

Ба! Знакомые все лица!

Олег Иваныч вздрогнул, узнав в толстопузом купце старого знакомого Аканака, похожего на пучеглазую, вытащенную из воды рыбу. Давненько не виделись. Выходит, жив, курилка!

– Хорошо, что мы вовремя заметили их, – проводив проходящий караван глазами, прошептал Ваня. – А купчина там… такой противный, толстый… Ха! Так ведь он и был когда-то у нас в Ново-Михайловском посаде. Вместе с тощим Таштетлем. У, гад!

– Аканак неплохой человек, – задумчиво произнес вдруг Тламак. – Изо всех купцов он лучше всех относился ко мне, никогда не бил, даже заступался иногда.

– Да он же подручный Таштетля!

– И что? Вы думаете, кто-то из купцов-почтека сможет отказать могущественным жрецам? А сейчас-то Аканак один, без Таштетля.

– Дался вам этот Таштетль, – усмехнулся Гришаня. – Лучше б какого хорошего человека поминали, ей-богу! Тем более и тебя, Тламак, этот Таштетль подвиг не на самое хорошее дело.

– Он знал кое-что… – туманно заметил юноша. – Но, к сожалению, сейчас Таштетль не имеет надо мной власти. – Тламак внезапно погрустнел.

– Ты сказал – к сожалению? – поднимаясь с камня, спросил Ваня. – Почему?

– Потому что раньше он держал в руках не только меня, но и мою сестру! – повысил голос Тламак. – Но теперь… – Он невесело усмехнулся. – Теперь моя сестра мертва, и Таштетль ничем не может навредить ей. Жаль только, что она умерла язычницей, о моя бедная сестра…

Из глаз юноши полились слезы. Рыдая, он опустился на землю.

– Зря мы его про сестру спросили, – шепнул Олег Иваныч. – Теперь жди, пока успокоится… Эй, Тламак! Тламак!

– О, бедная, бедная Шошчицаль! – поднимаясь на ноги, причитал юный индеец. – Я ведь так ее и не увидел.

Гришаня вздрогнул, услышав знакомое имя:

– Как звали твою сестру, Тламак?

– Шошчицаль, – вытирая слезы, тихо ответил юноша.

– Шошчицаль!!! – Гриша ударил кулаком в скалу.

– Племянница тлатоани? – поспешил уточнить Олег Иваныч.

– Она не родная дочь своего отца, – покачал головой Тлалок. – Тем не менее говорят, что тлатоани Ашаякатль ее любил. – Он снова заплакал.

Олег Иваныч подошел к нему ближе, легонько похлопал по щекам:

– Эй, Тламак. Нам, кажется, пора идти?

– Да, конечно. – Тламак закивал, даже чуть улыбнулся. – Мы хорошо провели сегодня жрецов, а?

– Здорово! – поддержал его Ваня, даже помог подняться на ноги.

Никого не встретив, они быстро пересекли истапалапанскую дорогу и, пройдя еще немного, свернули налево. Громоздились вокруг черные и красные скалы, средь камней, ласково касаясь ног, колосились дикорастущие злаки, все чаще по сторонам попадались стройные длиннохвойные сосны. Еще несколько верст – и перед глазами блеснула синяя гладь озера Тескоко. Далеко-далеко, на середине, виднелась смутная громада теокалли. Рядом, у берега, покачивалась на волнах лодка. Не останавливаясь, Тламак сбежал вниз. Обернулся, улыбаясь и махая рукой:

– Что стоите? Скорее!

Олег Иваныч переглянулся с Гришаней, и вся компания спустилась к лодке, на корме которой, вооруженный длинным веслом, весело улыбался Тлаштилак – старший сын старосты мозаичных мастеров Шлатильцина.

Верховный жрец Уицилапочтли Асотль был вне себя. Словно раненый ягуар, он метался по храму, оглашая округу градом жутких ругательств. Даже плавающие в каменном сосуде сердца только что принесенных в жертву людей не радовали его черную душу. Главные жертвы исчезли! Растворились без следа, словно их и не было. Впрочем, нет, след был – разбитый череп в погнутой золотой оправе.

Император Ашаякатль сразу же отправил воинов в погоню, хотя и подозревал, что уже поздно. Ну, хоть в этом уступил верховному жрецу, уж больно тот был смешон в своем гневе. Возглавил погоню военачальник Тисок, с которым напросился и Таштетль в качестве представителя жречества. Воины-«ягуары» задыхались на бегу в своих стеганых панцирях и высоких деревянных шлемах, украшенных целыми султанами разноцветных перьев. Отправив их в разные стороны – к Истапалапану, к Коатлинчану, даже в сторону соседнего озера Чалько, Тисок снял шлем и устало уселся в тени корявой сосны. Слуги подали кувшин с октли, прихваченный с праздника запасливым Таштетлем.

– Хорош октли, – отпив, вытер губы Тисок. – А ты молодец, Таштетль, не растерялся. – Он кивнул на кувшин и улыбнулся.

Таштетль тоже показал зубы. Только улыбка его больше напоминала гримасу. Впрочем, он и не умел улыбаться иначе.

– Давно я хотел поговорить с тобой, о блистательный воевода Тисок, – оглянувшись по сторонам, вкрадчиво начал жрец, подливая военачальнику октли. – Теперь, по-моему, для этого наступил удобный момент. Вот только б отправить подальше этих…

Заинтригованный Тисок жестом отослал слуг за скалу и воззрился на Таштетля надменно-заинтересованным взглядом:

– Говори же, жрец!

– Я хочу видеть тебя, Тисок, великим правителем теночков! – без раздумий выпалил Таштетль.

Подобная фраза не произвела впечатления на Тисока, уж слишком многие ему это говорили в тайных беседах, в том числе и верховный жрец Уицилапочтли Асотль, кстати, в присутствии вот этого самого Таштетля, что стоит сейчас здесь и делает вид, будто сообщил нечто из ряда вон выходящее. И стоило из-за этого прерывать питие октли?

– И я знаю, кто мешает тебе, – закончил фразу жрец, что опять никак не повлияло на Тисока. Уж о тех, кто ему мешает, он был прекрасно осведомлен и безо всяких жрецов. Сам тлатоани Ашаякатль – раз, Тикулькультин – западный воевода – два, Куатепомак – воевода Востока – три, Шичипикуальтль – военачальник воинов-«орлов» – четыре. И список смело можно было продолжить.

– Я говорю не о них, о мой повелитель. Это все люди известные. Но есть еще и неизвестные…

Не отрываясь от октли, Тисок поднял левую бровь.

– Ты, кажется, был знаком с девушкой по имени Шошчицаль? – невозмутимо спросил жрец.

Октли встало в горле молодого военачальника комом.

– Что ты еще знаешь о ней, старый койот? – с угрозой в голосе поинтересовался он, чувствуя, как опять подкрадывается к самому сердцу тяжелая, казалось бы, уже давно прошедшая грусть.

– О, не сердись, повелитель! – упал на колени Таштетль – старая, отвратительная ворона: – Знаешь ли ты, что Шошчицаль – внучка Ицкоатля?

– Что?! – Тисок выронил из рук серебряный кубок с октли. – Шошчицаль – внучка знаменитого тлатоани – победителя владык Аскапоцалько?

– Да, мой тлатоани. – Таштетль приложил левую руку к сердцу. – Но это еще не все. Оказывается, у нее есть брат. – Жрец усмехнулся. – И он еще жив.

– Ты, наверное, хотел сказать «пока еще жив», не так ли, мой верный Таштетль?

Жрец сложил на груди руки:

– Я скоро найду его, о великий. И принесу тебе его сердце в золоченом сосуде.

– Тогда ты поистине будешь достоин награды, жрец! – Тисок оглянулся и на всякий случай понизил голос: – Кто еще знает об этом?

– Думаю, старый вельможа Тлакаелель. Не может не знать.

– И я так думаю, – согласно кивнул Тисок. – А еще думаю, что этот старый койот слишком долго задержался на этом свете. Надо помочь ему перейти на ту сторону неба, боги давно уже заждались его, а, Таштетль?

– Поистине так, повелитель.

От дальнего берега Тескоко уже возвращались посланные на разведку воины. Военачальник Тисок – молодой, красивый и сильный – встретил их стоя, как и подобает будущему правителю. Стоящий чуть в стороне Таштетль представил себе Тисока в бирюзовом плаще тлатоани, с зеленым венцом из волшебных перьев кецаля. А рядом с молодым военачальником представил себя. Ведь если Тисок станет правителем Мехико, кто тогда займет пост верховного жреца Уицилапочтли? А старого дурака Асотля, проворонившего почетных пленников, самого давно пора принести в жертву.

Улыбаясь, стоял Таштетль около кривоватой сосны, любуясь высоким лазурным небом, красной скалою в окружении магнолий, Тисоком и собственным великолепным будущим.

Глава 15

Теночтитлан. Сентябрь – октябрь 1478 г.

Убежим! Убежим скорее!

Доберемся до той долины,

Где пасутся дожди в кипрее.

Не на небо уйдем. На землю.

И услышим опять цикаду,

И увидим, как вьются травы

И плывут облака к закату…

«…явно преувеличивают, когда говорят, что побег на этот раз был физически невозможен; но он, несомненно, наталкивался на серьезные трудности».

Над Мойотланом – «комариным» районом Мехико – тяжело нависала полная оранжевая луна, заливая улицы, дома и храмы мерцающим медным светом. Ветер дул с западных гор, принося прохладу, шевелил корявые лапы деревьев, гнал по каналам мелкие оранжево-черные волны. Ничто не нарушало ночной тишины, кроме плеска волн, отдаленных песен жрецов с теокалли да переклички стражи.

Пятеро воинов, с маленькими круглыми щитами, украшенными разноцветными перьями попугая, прохаживались вдоль главной улицы Мойотлана, тянувшейся дальше по дамбе за черту города, к крепости Акачинанко. Воины, вооруженные копьями и палицами, внимательно вглядывались в городскую окраину – райончик-то был тот еще! Третьего дня, к примеру, у оставленной в храме умершей женщины отрезали и украли большой палец с левой руки – гарантия счастья и удачи для воров, коими кишмя кишел не только главный рынок-тиангис, но и почти все окраины, тем более – Мойотлан. Проходя мимо небольшого квадратного здания, стражники крепче сжали в руках оружие – именно из этого храма унесли палец и явно уж не для того, чтоб просто так им любоваться – видно, готовили крупное дело: налет на какой-нибудь купеческий склад или на богатый дом.