Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
«Ого, надоело, видать, прятаться. Или ещё что?» – только и подумал я, глядя на эти приготовления. – «Испугать не получилось, попробуем договориться…»
– Тотен, стой. Дальше пешком подходите. Мотор пока не глуши. Ваня! Готовься поддержать меня со своего места.
– Что стрелять по ним будем? – в голосе Казачины сквозило нешуточное удивление.
– Конечно нет. Будем убеждать силой оружия.
– Здесь Тотен, – раздалось у меня в наушнике, – мы в тридцати метрах за тобой. Вижу твои ботинки.
Видимо, боец с винтовкой услышал переговоры, поскольку вскинул ствол к плечу и встал наизготовку, повернувшись в нашу сторону. Ху-ху… Ну а мы – конём!
– Ваня, шумни там!
Со стороны самолёта до меня донёсся звук двойного удара металла о металл. Оба окруженца стремительно развернулись в сторону новой угрозы. Теперь мой черёд!
Приложив ладони рупором ко рту, и направив звук немного в сторону, я крикнул:
– Эй, военные! Без шуточек! Оружие на землю. Теперь они развернулись в сторону леса.
– Я же сказал – оружие на землю! – и я высунулся из кустов и направил на них ствол автомата.
Надо сказать, что последние пару дней в качестве головного убора я ношу советскую пилотку. Вы спросите меня, почему? Отвечу. По здравому размышлению, пилотка – более подходящий для контактов с местным населением головной убор, нежели бундесверовская кепка, и, тем более, тропическая панама. Поэтому почти всегда на выходы мы берём с собой пилотки. Красная звездочка сразу показывает нашу принадлежность и упрощает общение.
– Вы кто? – задал комиссар странный, на мой взгляд, вопрос, но наган, правда, опустил.
– Дед Пихто! – ответил я в рифму, – в настоящий момент, это – не важно. К самолёту вам лучше не подходить, он – заминирован. Вы предупредите своих людей, что стрелять не надо. На вас сейчас, как минимум шесть стволов смотрят, – блефанул я, вставая в полный рост. Нас разделяло едва три десятка метров, причём я стоял несколько выше окруженцев.
– Вы кто? – спокойно повторил свой вопрос батальонный комиссар.
– Старший лейтенант госбезопасности Шацкий, – в очередной раз соврал я, – А вы кто?
– Я – батальонный комиссар Санин, прорываемся к фронту.
– Ну, если прорываетесь, то поможем чем сможем, – и, опустив автомат, я двинулся к ним.
– Предъявите документы, товарищ старший лейтенант! – завёл, было, уже знакомую мне песню комиссар.
– Вы, товарищ комиссар, слишком много от меня требуете… Не забыли, мы в тылу врага? Комиссар оказался мужиком умным и в дискуссию вступать не стал.
– Много вас прорывается? – спросил я, остановившись в паре метров от них с таким расчётом, чтобы не оказаться на директрисе у Тотена или Казачины.
– Двенадцать человек.
– А мы только шестерых видели…
– Остальные отдыхают, а мы, вот, за продуктами в деревню собрались… – устало ответил батальонный.
– Это вы зря, все ближние деревни – бывшие польские, я бы не советовал вам туда ходить. Кстати, давно вы из кольца вырвались?
– Четыре дня назад. Вышло почти полсотни, но часть отстала, так что нас теперь всего двенадцать. А вы кто? В смысле: «Что здесь делаете»?
– Воюем. Но давайте лучше про вас поговорим. Карта у вас есть?
– Чего нету, того нету.
Тут мне в голову пришла интересная идея. Извинившись, я вернулся к кустам, в которых я устроил засаду. Повернувшись к лесу, я быстро сказал в рацию:
– Тотен, сгоняй Зельца за «дегтярём», и диски пусть прихватит! Если там еда какая есть – пусть тоже несёт. Поможем военным, – и, подхватив с земли немецкий ранец, в который я упаковал личные вещи лётчиков, я вернулся к комиссару.
– Значит так, товарищ батальонный комиссар, вот вам карта! – и я протянул ему планшет с авиационной картой. – Здесь в ранце – два лётных пайка. Могу и пистолеты вам отдать, но лучше подождите немного, вам сейчас ручной пулемёт принесут. Если он вам нужен, конечно?
На лице комиссара явственно проступило изумление. Он откашлялся, и спросил:
– А с чего такая щедрость, товарищ старший лейтенант? Я ответил, в том смысле, что им сейчас все эти вещи нужнее.
– Да, и последнее… Вы как к фронту идти собирались?
– Я думаю, что у Минска перейдём на ту сторону.
– Пожалуй, я вас огорчу. Фронт сейчас у Орши и Витебска. Но, судя по всему, наши там прочно встали… – подсластил я горькую пилюлю.
– Да что вы говорите, старший лейтенант!
– Я бы посоветовал вам не коверкать м о ё звание, которое, между прочим, равно вашему… И дослушать меня до конца! – оборвал я комиссара. – Давайте сюда карту – покажу, куда и как вам лучше идти.
Определённо, мне попался весьма вменяемый политработник, поскольку этот Санин не стал со мной спорить, а достал карту.
Я нарисовал на карте известные мне места дислокации немецких частей и маршрут, обходящий Радошковичи и Рогово с севера.
– Вот от этого шоссе держитесь подальше, мы несколько дней назад взорвали на нём мосты… – не преминул похвастаться я, – и теперь здесь полно вражеских войск.
– Мосты взорвали? – комиссар с уважением посмотрел на меня.
– Ага. И на шоссе и в окрестностях…
– Вы москвич? – внезапно спросил Санин.
– Да, а что?
– Ничего, просто говор у вас характерный. Вы где живёте?
– А это сейчас важно?
– Нет, конечно… Я просто сам с Остоженки.
– Ну а я – с Триумфальной.
– Почти соседи… – со вздохом сказал комиссар.
– Ну вы скажете тоже – «соседи»? – «искренне» удивился я. «Неужто на такой фигне меня поймать хочет?» – Почитай другой конец Москвы!
– Да для меня сейчас даже человек из Мытищ или Люберец будет как парень с соседнего двора…
– Понимаю… В моём наушнике раздался голос Тотена:
– Тоха, мы подходим. Я ещё пару винтовок немецких захватил.
Вместо ответа я приглашающе помахал рукой, повернувшись в сторону леса. Спустя несколько мгновений из-за деревьев показались Зельц и Сомов, нагруженные оружием и припасами.
– Вот, всё – чем можем.
– А, может, вы с нами пойдёте? – спросил вдруг комиссар.
– Нет, у нас своя работа – партизанскую борьбу в тылу врага вести.
– Постойте… Какую борьбу?
– Партизанскую, как в восемьсот двенадцатом году. Двадцать девятого числа Совнарком и ЦК выпустили Директиву советским и партийным организациям. Я думаю, что вам, как командиру и политработнику следует знать… – тут я заметил, что ефрейтор, который так храбро остался на открытой местности вместе с комиссаром очень внимательно прислушивается к тому, что я говорю, поэтому, прервавшись, я поинтересовался у Санина: – А ничего, что ефрейтор слушает?
– Томилину можно. Он – коммунист!
– Тогда ладно… – согласился я. – В общем, в пятом пункте этой директивы призывают к организации в тылу у врага партизанских отрядов и диверсионных групп с целью действий на коммуникациях противника и уничтожения его личного состава и материальных средств. Правда, как мне кажется на райкомы и обкомы надежда маленькая – отряды, конечно, организуют, но вот как они воевать будут… Вы, кстати, из каких войск?
– Я то? Из пехоты, а какое это имеет сейчас значение?
– Ну, может, вы решите отряд организовать? Или примкнёте к какому-нибудь отряду…
– Нет, товарищ старший лейтенант госбезопасности, мы к фронту пойдём. Там обстрелянные люди сейчас нужнее.
Мои бойцы уже подошли, но не решались прервать нашу беседу. Санин окинул взглядом принесённые богатства, а затем помахал рукой своим, прятавшимся в кустах. Из зарослей выбрались четверо сильно обтрёпанных бойцов.
– Так, товарищ батальонный комиссар, вот вам ручной пулемёт с четырьмя полными дисками, две немецкие винтовки с бэка. Еды немного. Ну а маршрут я вам нарисовал и описал. И ещё пара советов – опасайтесь дорог… Шоссе вообще лучше вам переходить ночью и через водопропускные трубы… Немцы уже организовали в этих местах вспомогательную полицию из всякого сброда: уголовников, антисоветчиков, много среди них и прибалтов, предатели тоже попадаются… Так что, заслышав русскую речь, не спешите навстречу. Для отдыха встаньте вот в этих лесных массивах между Ушой и Вязынкой, там и оружием можно разжиться, что после боёв осталось. И… Удачи вам! Повернувшись к самолёту, я крикнул:
– Иван! Хорош возиться, пора идти!
«Командиру 141-го охранного батальона майору Странске
Доношу до вашего сведения, что вчера вечером, 22 июля 1941 года во время патрулирования дорог моя патрульная группа в составе 4-го отделения вступила в боевой контакт с группой неизвестных, совершавших диверсию на мосту возле населённого пункта Удранка. Несмотря на то, что мост располагается на шоссе Радошковичи-Шипки, постоянный пост охраны на нём не размещён, а охрана осуществляется моторизованными патрулями, поскольку сам мост расположен вблизи от Радошковичей (3,5 км).