Константин Калбазов - И пришел с грозой военной…
Бронепоезд сильно тряхнуло, и Покручина слегка повело вправо – ага, стало быть, прошли стрелку и повернули на дополнительную ветку, которую специально для них ладили. Лейтенант приник к смотровым щелям, стараясь определиться с местоположением. Молодцы все же этот Гобята и Путилов: зная, что прибудут те, кто незнаком с местностью, озаботились ориентирами, главное – не проморгать их. А вот и отдельно стоящее дерево справа по курсу. Командир берет телефонную трубку и резко крутит ручку.
– Машина, стоп!
– Есть, стоп, – слышится степенный голос машиниста.
Что это? Показалось или действительно он услышал в тоне бывалого мужика легкую иронию? А, ну да, им, сухопутным, режет слух команда, отданная на морской манер. Ничего, пусть привыкают, здесь все по-морскому – и вооружение, и экипаж, так что и машинист пусть переквалифицируется. Кстати, нужно будет одеть его подобающим образом. С другой стороны, он и без того в форме железнодорожника. Нет, пожалуй, перегибать не стоит.
– Рубка, – взяв зазвонивший второй телефон, ответил Покручин.
– Ваше благородие, телеграфист вольноопределяющийся Лужов, передали данные с аэростата.
Вовремя.
– Диктуй. – В руках у лейтенанта уже карандаш, а взгляд прикован к карте.
– Ориентир один, право пятнадцать, пять тысяч двести.
– Принял.
Сноровисто работая еще недавно непривычными инструментами, Покручин быстро определяет позицию батареи противника относительно наблюдателя на шаре. Немного неудобно: прицелы изготовлены по морским стандартам, дальномеры тоже в кабельтовых, карта – в верстах и сухопутных саженях, так что приходится переводить одни измерения в другие. Ничего не поделаешь, приходится мириться и терять время. Теперь измерения относительно их позиции. Нужно торопиться: необходимо успеть пристреляться, пока «Ляодун» не вышел на позицию, – время, чтоб ему. Готово. Рука вращает ручку телефона.
– Первый плутонг. – Это морячки принесли с собой. Первый плутонг – головные бронеплатформы, второй – в хвосте, десантный – десантный вагон, рубка – тендер с командиром и дальномером, машина – паровоз. Простенько так, но удобно. – Андрюша, ориентир один, право двадцать шесть, три тысячи сто, одно орудие, пристрелочным.
– Ориентир один, право двадцать шесть, три тысячи сто, одно орудие, пристрелочный. Принял.
Время тянется бесконечно. Чего они там возятся? Ну же. Время, Андрюша, время. Нашим нужна помощь. Наконец полка под ногами мелко вздрогнула, и сквозь броневые плиты доносится гулкий звук выстрела, резко контрастирующий с канонадой, раздающейся снаружи. Теперь ждать. Сейчас наблюдатель засечет разрыв снаряда, скорректирует и передаст уточненные данные на телеграф, оттуда данные поступят на бронепоезд – и только потом их получит Покручин. Долго. Очень долго, но иначе не получится. Делать нечего, нужно ждать. Раздался резкий звонок, трубка сама собой скакнула к уху.
– Рубка.
– Господин лейтенант, радиотелеграфист…
– Слушай, Лужов, в боевой обстановке четко и коротко!
– База передает: в яблочко.
– Принял. Отбой. – Вновь вращается ручка. – Коммутатор. Общую с плутонгами один и два… – И через несколько секунд: – Ориентир один, право двадцать шесть, три тысячи сто, беглым, пятью снарядами, огонь.
Вновь тянется время. Но на этот раз все проходит быстрее. Как видно, первый плутонг, получив предварительные данные, сразу выставил оба орудия. Раздаются один за другим два выстрела, вторя им, с хвоста вдогонку также звучат выстрелы. Затем орудия начинают молотить уже без команд и какого-либо порядка. По пять выстрелов, двадцать морских снарядов калибром сто двадцать миллиметров. Мало точно не покажется. Эх, если бы еще и полноценные фугасы, а лучше шрапнель… Но чего нет, того нет.
Покручин ждет, напряженно вслушиваясь в звуки выстрелов, отсчитывая про себя их количество, – собственно, заняться ему больше нечем. Можно, конечно, посмотреть и в смотровые щели, и в перископ, но смысла нет. Результата своей стрельбы он не увидит, можно только рассмотреть, как раскатывают на позициях пятый полк, но травить лишний раз душу не хотелось.
– Ваше благородие, тут кто-то стучится в дверь, – раздается взволнованный голос дальномерщика.
– Ну дак спроси кто, – бросает Покручин, сходя на пол и извлекая из кобуры парабеллум. Это его гордость, очень редкое оружие, сам достал только по случаю. Оно понятно, что вроде как нарушение: офицерам разрешено вместо штатного нагана иметь маузер, а никак не парабеллум, – но, с другой стороны, здесь и сейчас особого значения этому никто не придавал.
Роман Дмитриевич быстро проходит к дальномерщику, тот с кем-то переговаривается через дверь, обозревая в смотровую щель, при этом пытаясь хоть как-то взять на изготовку длинную и неуклюжую винтовку, да только ничего у него из этого не выходит: не для стесненных пространств оружие, а стало быть, в настоящий момент практически бесполезное. Если есть желание воспользоваться винтовкой, то возможно это либо вдоль узкого коридора, либо в бойницу в двери тендера или паровоза. Вот такая вот арифметика.
– Кто там?
– Дак прапорщик с батареи Гобяты, ваш бродь.
– Слушаю вас, господин прапорщик.
– Может, все же впустите? Или мы так и будем переговариваться через дверь?
– Отойдите так, чтобы я вас видел.
– Господи, да откуда здесь взяться японцам, – послышался возмущенный голос из-за двери, но команду он все же выполнил, отойдя на несколько шагов и спустившись с насыпи. Да, непорядок. Нужно будет обговорить со Звонаревым, чтобы в случае вот таких вот стоянок выставлялся наружный караул, и сюда одного матроса нужно будет определить, не то только командир и дальномерщик, неправильно это. Да, и вооружить его нужно будет чем-нибудь более подходящим: с винтовкой тут точно делать нечего.
Ничего особенного, среднего роста, подтянутый прапорщик с артиллерийскими эмблемами. Типичный русский офицер. Ладно, это риторика. Покручин отпирает запор и выглядывает наружу. Никого. Только прапорщик.
– Чем обязаны?
– Гобята просил у вас уточнить, не сможете ли помочь с корректировкой: вон ваш шарик висит, далеко глядит. По пехоте и без того есть кому отработать, мы большой погоды не сделаем, а вот если накроем хоть одну батарею, толку будет куда больше.
– Согласен. Только не представляю, как это будет выглядеть с технической точки зрения. Максимум, что мы можем, – это только передать координаты, которые вы затем доставите на батарею. Если бы у батареи была телефонная связь, хотя бы с Нангалином, то нет проблем.
– Такая связь есть.
– Тогда не теряйте здесь времени и отправляйтесь прямиком к начальнику состава обеспечения, распоряжение я передам немедленно. Он организует телефонную связь с вашим узлом.
– А вот это будет просто превосходно. Честь имею.
Прапорщик вскочил в седло и тут же припустил в сторону станции – а как иначе, не пешком же бегать по-горячему. Опять что-то не то в голове носится. Здесь все, пора возвращаться. Черт, телефон разрывается, да и орудия прекратили обстрел.
– Рубка.
– Телеграф. База передает, батарея молчит, одно орудие разбито, два опрокинуты, состояние непонятно, прислуга разбежалась. Новая цель: ориентир один лево семнадцать, пять тысяч шестьсот.
– Принял…
– Ваня, только учти, ни в коем случае не убей, нам его жизнь без надобности. Тебе нужно его ранить – серьезно, но не смертельно.
Господи, тоже мне Ваня, нет, ну и смех и грех, вот так скажешь – и перед глазами тут же предстает эдакий простой рязанский, или вологодский, или еще какой парень, а взглянешь… Низкий, со смуглой кожей, кривыми ногами, хотя про него точно знали, что наездником он особым не был, с характерным азиатским лицом. Этого якута скорее можно было признать за какого-либо самурая, но никак не за русского. Однако никакой подоплеки. Самый настоящий Иван и есть: как дали имя при крещении, так и носит его.
– Все исполню в лучшем виде, не переживайте, ваш бродь.
Вот так вот. Ему приказывают совершить покушение на русского генерала, но никаких сомнений у него нет. Раз приказано, значит, надо. Иван был не просто снайпером, он также входил в состав службы безопасности концерна, а там вопросов задавать не принято. Есть приказ – и тебе следует думать над его наилучшим исполнением, все остальное не твоя забота. Кстати, никакого намека на акцент, вот отвернись – и впрямь самый что ни на есть славянин.
– Ким.
– И на позицию выведу, и цель укажу, и отход обеспечу. Все будет в полном порядке, – улыбается кореец. А кому еще поручить такое, как не ему? Уж кто-кто, а он эти места и вдоль, и поперек излазил.
– И еще. Только один выстрел. Промазал, – ироничный взгляд Ивана, – попал – только один. Как только достаточно удалитесь, от винтовки тут же избавиться, прицел с собой. – А теперь осуждающий.
