Владислав Стрелков - Случайный билет в детство
Я пожал плечами, хотя уже догадался — что это может быть. А ещё понял, что очень хочется куда-нибудь спрятаться. Теперь ясно — что чувствовал Серега Ульский, когда вышел ночью по-малому, а тут такое. Треск резко оборвался, и из леса выскочила корова, пролетела между палаток, чудом миновав растяжки, и с разбега сиганула на тот берег реки.
— … тварь такая! — выбежал следом мужичек, — Да я тебя на колбасу пущу! Котлет наделаю, коза драная! Стой, сволочь!
Тресь! Мужик полетел кувырком, запнувшись об растяжки. Палатка тут же упала.
— Твою …! — тут же вскочил и кинулся к реке. — Стой, зараза!
Но корова уже по тому берегу удирала вниз по реке, задрав хвост. Огромное вымя скакать ей совсем не мешало. Мужик перебрался на тот берег, пару раз оскользнувшись на камнях, и побежал следом.
— Вот это цирк! — удивленно выдохнул Григорьев.
— Ага, — согласился я, подумав, что ночью представление было не хуже.
Витя направился к упавшей палатке. Мы вновь поправили растяжки. После этого Григорьев сказал:
— Ладно, ты ложись спать, а я вон туда, — и он показал на «Лысый горшок».
— А что там?
Витя посмотрел на меня, немного подумал и сказал:
— Понимаешь, тут есть стена подходящая, а Лена не одобряет моего увлечения. Вот и решил, пока она спит, пройтись по стеночке немного.
— Понятно, — кивнул я. — А руку не на стене повредил?
— Ага. Потянул, когда щели зажало, чуть не сорвался в тот раз.
Я смотрю на свою левую кисть. М-да, если бы Григорьев не повредил руку, то я бы не играл на дискотеке. Какие совпадения бывают.
— Вить, а тебе что больше по сердцу — музыка, или альпинизм?
— Музыка, конечно, моё призвание, а горы… — Григорьев запнулся, помолчав немного, — без них я не могу. Тянет и все тут! Понимаю, что надо выбрать что-то одно. Как Генка Ким выбрал, но… не могу. И музыка дорога, и горы.
Я опять кивнул. И позевал.
— Ладно, — сказал Витя, — ложись, отдыхай, а я пойду, по стене прогуляюсь.
— Может подстраховать? У нас альп-шнур есть.
— Не надо, — улыбнулся Григорьев, — я без неё обойдусь.
Я кивнул — понятно, солист там и там, но сказал не это:
— Осторожнее. Руки-ноги береги.
— Само собой.
Я лег, укрылся нагретым одеялом. Уснул сразу. Без снов. И, слава богу!
АВОКУ — Алма-Атинское высшее общевойсковое командное училище имени Маршала Советского Союза Конева И. С.
Глава 10
Все-таки нет ничего лучше сна в своей постели, это понимаешь только дома. Стоило лишь голове коснуться подушки…
Рано утром вскочил и пять минут пялился на часы, соображая — что я хотел и куда собирался. При этом спать хочется зверски, все тело болит, постель нежно манит, но я уже решил ломать в себе все нехочухи, поэтому встал и отправился на спортгородок…
Когда завтракал, отец не удержался от шутки, глядя на моё замученно-довольное лицо — после хорошего отдыха, необходимо хорошенько отдохнуть. В каждой шутке, иногда правды больше, чем юмора. Этот поход и все приключения, случившиеся в горах, высосали все силы.
Вернулся в свою комнату. Сижу и в окно смотрю, пойти некуда, друг ещё дрыхнет, и самому ничего неохота. От нечего делать поиграл на гитаре. Музыка сразу начала убаюкивать. Долго бороться со сном не стал.
Проснулся в шестом часу вечера с чувством глубокого удовлетворения. Отдохнул хорошо, почитай — сутки проспал, с перерывом на физзарядку.
Родителей дома нет, лишь записка: «Ушли к Володарским. Будем к девяти. На столе фаршированные блинчики». Мама явно перестаралась с количеством, но я был такой голодный, что умял все, только потом удивился — обычно вряд ли столько бы съел. Когда собрался пить чай, заявился Савин, весь взъерошенный и хмурый. Сначала подумалось, что Олег просто еще не выспался, но затем стало понятно — друга явно что-то терзает. Поставил ему кружку и налил покрепче заварки. Попьет, приведет в порядок мысли, сам и скажет.
Пили чай, не спеша, смакуя каждый глоток. Потом Олег отодвинул пустую кружку и деловито заявил:
— Серег, пойдем во двор, одна тема есть.
— Что за тема?
Савин потер правое предплечье и сказал глухо:
— Короче, батя втык за гитару дал, пришлось признаться, что брал для тебя. Э-э-э… короче — теперь нужно доказательство твоей компетентности в музыкальном вопросе.
— Эко, как завернул!
— Это его слова.
Ну, вот опять! Долго еще мне будет выходить боком эта моя самодеятельность.
— Слушай, я уже заколебался постоянно что-то доказывать. Неужели без этого нельзя?
— Если бы только это, — пробормотал еле слышно Олег, и добавил громче, — трудно выйти? Друга из беды спасти?
Из беды спасти не трудно, но что означает его оговорка?
— Ладно, пошли, все-равно уже хотел выходить.
Во дворе, рядом с волейбольной площадкой, стоял стол с лавочками, на котором вечерами мужики резались в домино. Пустовал он редко, и сегодня там шла игра. Шесть мужиков азартно «забивали» козла. В этой компании я разглядел Тихомирова и отца Олега. Из приемника «ВЭФ», что стоял на краю столика, лилась музыка, а играющие удачно аккомпанировали стуком доминошек об столешницу Юрию Антонову и его «Морю». Мы подошли под самый финал песни и игры.
— Рыба! — Тихомиров шибанул костью домино по столу, так что все фишки подпрыгнули, а приемник тихо зашипел. Пока мужики обсуждали кто кого сколько раз, отец Олега, мурлыча под нос слова из «Моря», принялся вращать ручку настройки. Я подошел и поздоровался. Мужики пожали мне руку, а Тихомиров вообще чуть из кисти сок не выдавил.
— Привет, Сергей! — отвлекся от поисков сбившейся волны Савин-старший. — Этот оболтус утверждает, что ты отлично на гитаре играешь, поэтому он проигнорировал мой запрет насчет инструмента. И я решил отложить наказание до выяснения. Так что скажешь?
Честно говоря, мне играть не хотелось. Хоть я и выспался, но состояние было каким-то… странным, что ли. Как-то тревожно на душе, будто что-то случиться должно. Надеясь, что удастся отделаться без демонстрации умения, отвечаю так:
— Он не совсем прав, Тимур Алексеевич, играю я очень даже посредственно.
Савин-старший вопросительно взглянул на сына. Олег покраснел и умоляюще посмотрел на меня.
— Давайте гитару, — вздыхаю.
Тимур Алексеевич обернулся, и достал из-за лавки инструмент в брезентовом чехле. Извлек шестиструнку и протянул мне. Мужики освободили место на лавке, а я, устроившись и проверив гитару на звук, вопросительно взглянул на Савина-старшего.
— Что сыграть? — И покосился на Олега. Но он благоразумно молчит в сторонке. Всегда бы так молчал.
Мужики загомонили, предлагая варианты. Я даже головой тряхнул. Ну и вкусы у них… пожелания такие, блин… а Шаляпина не спеть?
— Тихо, мужики, — прервал всех Тихомиров, — пусть сам решает.
Долго думать не стал, приемник Антонова транслировал, вот его и сыграем. Взяв аккорд, сразу начал:
— Есть улицы центральные.Высокие и важные…С витринами зеркальными,С гирляндами огней.
Лица у мужиков посветлели. Антонов всегда был популярен.
— А мне милей не шумные,Милей одноэтажные,От их названий ласковых,Становится светлей.
Около столика потихоньку начинает собираться народ. Сидящие у подъезда бабули замолчали и повернули головы в нашу сторону. Даже тетя Лида, развешивающая белье на балконе, замерла с простыней в руках.
— Пройдусь по Абрикосовой,Сверну на Виноградную,И на тенистой улице я постою в тени.Вишневые, Грушовые,Зеленые прохладные,Как будто в детство давнее ведут меня они.
Недаром я выбрал эту песню. В ней ностальгия — грусть по хорошему прошлому, самые лучшие воспоминания о друзьях, приятные на слух названия улочек… кстати, недалеко Вишневая улица есть, и из-за того что на ней Травина живет мы её Черри-стрит называем.
— И может на Сиреневой,А может на Каштановой.А не на этих улочках,Тогда на Луговой…
И тут вижу, как к лавке несется кокер-спаниель абрикосового цвета, а следом идет Марина. Мне очень приятно её видеть, особенно сейчас. Но как вовремя она подошла! Теперь я улыбаюсь только ей.
— С любовью встречусь первою,Негаданно-нежданно я,И вновь бродить по полночи,Я буду сам не свой.
У меня даже игра изменилась, как-то живее стала. Последний куплет пропел в таком же тонусе, как тогда, на дискотеке. И опять смутился, когда захлопали.
— Отлично! — воскликнул Савин-старший.
— А я говорил, — хихикнул Олег и тут же увернулся от отцовского подзатыльника.
— А кто эту песню написал? — спросил Тихомиров.
