Росток - Михаил Алексеевич Ланцов
— Ты своих учеников по весне ведь отпустишь.
— Пробуждение — да, зачту им. А вот как дальше жить, пусть сами думают. — громко произнес он, чтобы они слышали. — Хотят, по домам пускай едут, хотят — со мной остаются. Учиться им еще много чему нужно. Считай — только начали. Да и сообща то же железо делать ладнее.
— А они что думают? — скосился на них Борята.
— А зачем мне знать? Сами решат, когда время придет. Но ежели и разбегутся по кланам, то их надо в дружины взять. Кузнецы, пусть и плохонькие, точно пригодятся. Да и воинскому делу мало-мало они обучены. Остальных немного подтянут.
— Это да, — покивал Борята, а потом добавил. — Не собрать нам девяносто человек в набег. Посевная же на носу будет. Столько мужчин оторвать от дела и надолго увести… нет, не выйдет.
— Почему надолго? Сели в пироги да поплыли вниз по течению, сразу как вода вскроется. Налетели на стоянки языгов али роксоланов. И обратно, на веслах. Туда — дня три, может, четыре. Обратно пять-шесть. Успеем обернуться задолго до посевной.
— А то языги али роксоланы станут безропотно терпеть избиение. Твоя удача имеет пределы. Раз повезло. Два повезло. На третий можешь не проскочить. Сам же знаешь — ежели нарвемся на рать их, не уйти и не отбиться в степи. Ибо нет им числа.
— По весне у кочевников слабые лошади. От зимней бескормицы. Они на них добро скакать не могут. Ни быстро, ни долго. Да и вообще — весна для них сложное время. Если и бить их, то весной. Налетели. Ограбили стойбище. Скот какой смогли — перебили. И бежать.
— Ты так говоришь, словно это просто. — покачал головой Борята.
— Они этого не ожидают, значит, у нас есть возможность наглеть. — продолжал Беромир. — Даже навалиться на крупное стойбище. Большинство мужчин у них на выпасе. То есть, далеко — в дне, двух или даже более пути. А там, в шатрах, только старики, женщины да дети. Если действовать быстро — они не смогут нам противиться. Не успеют просто. Их и убивать-то не надо. Подошли. Дали им убежать. Все ценное забрали и ушли.
— На веслах люди устают. Ежели погоня будет, а нам против течения идти — сгинем.
— Противовес и парус.
— Что? О чем ты?
— Просто заточенное бревно и две перекладины привязывать к вашим пирогам. А сверху воткнуть мачту и парус. Помнишь, как выглядел мой ранний катамаран?
— Видел, да. — покивал боярин.
— Ежели найдете в пару пироги наиболее схожие, или сделаете такие до весны, то их можно собрать как моя нынешняя. И уже два паруса иметь, а также большую вместимость и скорость хода. С такими мы легко проскочим на юг. Поднимемся по притокам до стойбищ. Сделаем свои дела и уйдем.
— Ну… не знаю, — с сомнением произнес Борята как-то нараспев. — Ты ведь на засадный отряд нападал. Поймал их. Подловил. А тут все иначе.
— Но у меня же получилось?
— Получилось. — кивнул он.
— И с набежниками получилось. А ты изначально также не верил…
И разговор пошел по кругу.
Борята ломался.
Его откровенно пугала сама идея такого набега. Просто не укладывалась в голове мысль, что роксоланов можно бить и грабить. Слишком уж долго это находилось, по сути, под запретом. Даже думать о таком не моги. Но трофеи… он с них не сводил взгляда. И они будоражили… тревожили… соблазняли…
Беромир же вечером того дня долго не мог заснуть.
Оно ведь и верно.
Весной завершается инициация его учеников. По обычаю более года нельзя. Такой срок только для ведунов и ставился. Остальные месяц-два, максимум три. Так что ученики почти наверняка по весне отчалят.
И что делать дальше?
У него оставалось жена да сестра. Ну и те три вдовы, которые на него повесили. С такой командой многого не сделать.
Оставался какой вариант?
Что-то учудить с этими ранеными. Может, получится их принять в свой род. Окно Овертона он ведь уже открыл с Дарьей. Хотя увлекаться не хотелось. Да и вообще этот путь выглядел не самым разумным. В семью всех подряд принимать не имело никакого смысла. Чай не ведуны редкие или какие-то особые мастера.
Так надо.
Уговорами и посулами.
Может, учениками.
Может, слугами.
Но, в любом случае, готовиться надобно к худшему. То есть, к уходу всех, на кого Беромир рассчитывал. А значит, и доспехи себе сладить ладные требуется.
Пока кольчужные.
В теории-то да, надо бы что-то покрепче. Но здесь, в реалиях 167 года нашей эры надежно кольчугу на стеганом халате бил лишь пилум. Все остальное — ну так. Приятно точно не будет, но и убить с одной подачи весьма затруднительно.
Кроме того, Беромир знал об одном интересном эффекте. Мастер-кольчужник из XXI века в свое время выяснил, что ежели делать кольчугу из пропорциональных мелких колец, то она при меньшем весе почти и не теряет прочности[32]. Из-за чего вполне могло статься, что римская лорика хамата окажется покрепче лучше кольчуг XI века при том же качестве материала. Просто за счет технологии. Ведь при диаметре кольца в шесть миллиметров их нужно в несколько раз больше, чем если делать их по десять-двенадцать. А труд в те годы стоил явно дороже, чем на пике Античности. Даже квалифицированный. Просто в силу того, что специалистов в центрах производства было тупо больше.
А значит, что? Правильно.
Из этих шести трофейных кольчуг можно будет скроить хауберг. Который окажется относительно легкой и весьма добротной защитой. В здешних реалиях из мелких колец.
Потом же будет потом.
Кто знает, как жизнь его сложится? Каждый год — сущая авантюра…
Глава 8
167, декабрь, 23
— Вначале было… был взрыв. Большой взрыв. — тожественно произнес Беромир.
А все вокруг молча уставились на него — внимая его слова как откровения.
И это было странно.
Беромир в который раз ловил себя на мысли, что окружающие начинают чем дальше, тем больше воспринимать его этаким пророком. Вон — ради важного выступления даже собрались к нему в гости. И окрестные ведуны, и новые бояре, и иные, каковых набралось совокупно около полусотни. Зимой. По снегу
