Крепостной - Роман Валерьевич Злотников
А вот приём дома оказался, как уже упоминалось, неоднозначным. Нет, в порту их встретили восторженные толпы народу — европейские газеты читали и здесь, вот только ни императора, ни «государыни» на причале не было. Николая встречали два генерала — Аракчеев и Милорадович, а также «бабушка» — графиня Ливен. И улыбки у них были весьма кривыми, а на Даниила они вообще пялились весьма зло. Отчего у него засосало под ложечкой. Похоже, Ламздорф послал вперёд курьера с письмом, в котором изложил своё собственное мнение обо всём происходящим, и можно было не сомневаться, что по поводу Даниила оно было максимально негативным.
В Зимнем же разразился настоящий скандал. Причём, одной из причин его, насколько понял Даниил, оказалось то, что Николай посмел «затмить» Александра I в глазах европейской публики… Впрочем, долго бывший трубочист «скандал в благородном семействе» наблюдать не сподобился. Едва только увидев его «государыня» тут же закричала, что этот крепостной оказывает слишком большее влияние на её Le Petit Nicolas, из-за чего он и вырос таким непослушным мальчиком, что не отреагировал на грозное письмо брата-императора, которое привёз его воспитатель, и полез в самую гущу сражения. Где мог легко погибнуть! Вот же этому доказательство — он ранен! После чего Даниила тут же потащили в знакомом направлении — на конюшню. Несмотря на крики Николая, что его слуга нынче — английский дворянин…
Как бы там ни было — свою порку Данька получил. И без дураков. То есть на этот раз пороли по‑серьёзному. А спасся он лишь потому, что где-то на восьмом-девятом ударе на конюшню поспешно вбежал гвардеец, остановивший экзекуцию. Но спину ему успели располосовать знатно. Эвон — до сих пор не прошло.
— Прошка!
— Здеся, Вашмилсть!- в дверь просунулась худая фигура служки. Ну да, у него теперь самого прислуга имеется. Ба-арином стал.
— Сани готовы?
— Сей секунд скажу запрягать…
Из конюшни его отволокли на этаж дворни и бросили там прямо на полу в каком-то чулане. Чуть отлежавшись, он поднялся и двинулся на кухню. Спину следовало обмыть и чем-нибудь смазать. Не дай бог грязь занесёт… здешняя медицина неспособна справиться с сепсисом от слова совсем.
— Чего припёрси-то?- неприязненно встретила его «чёрная кухарка», когда он сунул нос в дверь. В Зимнем его позиции были самыми слабыми среди всех тех дворцов, в которых за прошедшие годы квартировала «государыня» с семьёй — Павловском, Гатчинском и Зимнем. Иногда они ещё, правда, ненадолго заезжали в Елагин, но тот был слишком ветхим для комфортного в нём проживания, а денег на ремонт выделить пока всё не получалось. Война… Так вот в Зимнем были свои расклады, в которых Данилка находился на весьма низком уровне. Поэтому, когда они с Николаем жили здесь — он предпочитал особо не высовываться, крайне редко покидая выделенные юному Великому князю апартаменты.
— Горячей воды бы. Спину обмыть.
— В Неве сполоснёсси, — рыкнула она на него.- Чай не барин!
— Мне горячей надо, — покачал головой Даниил, — и кипячёной.
— А я тебе сказала…- начала кухарка, но тут в кухню через другую дверь влетела какая-то служанка, которую от двери, через которую появился бывший трубочист, не было видно, и прямо с порога заорала:
— Ой, Матвевна, чё я тебе расскажу! Слуга-то николаевский, ну который ране трубочистом в Павловке был, ныне дворянином стал. Его сам герцог англичанский прям на поле боя в ети принял. Мечом своим хрясь тому по морде — и всё! Дворянин! Тако у них в етой Англии положено… Токмо у него от того на морде шрам образовался… Ой!- в процессе торопливого рассказа она подбежала вплотную к кухарке и, заметив Даниила, резко остановилась, уставившись на него. Ну а взгляд кухарки метался от служанки к Даньке и обратно, задерживаясь на полосах от кнута на его плечах.
— Чего врёшь-то, — недовольно проворчала она, раздражённо поджав губы.- Какой он дворянин, ежели его пороли.
Служанка в ответ так же раздражённо дёрнула плечом.
— И ничего не вру. То матушка Никола… Его Высочество Николая его отправила. Кричала, что никакой он для неё не дворянин, а как был крепостным, так и остался. И что она в своём праве своего крепостного сечь. А Его Высочество пригрозил, что сам пойдёт к англичанам в посольство и расскажет, что дворянина, коего сам английский фельмаршал в дворяне посвятил, на конюшне смертным боем порют. После чего государь на них обоих раскричался, но послал человека порку отменить…- и все, кто был на кухне, уставились на Даниила, который усмехнулся и хрипло спросил:
— Ну, так будет мне кипяток или как?..
С Николаем удалось увидеться только через неделю.
Вечер и ночь Даниил отлеживался в том чулане, в который его скинули, а поутру ему было велено немедленно отправляться вон из дворца. То есть сначала ему дворецкий сообщил, что его отсылают в Павловск, но Даниил заявил ему в ответ, что куда ему ехать, он, как дворянин, решит сам. И в Павловск он не собирается. Тогда его просто выставили из дворца. Но перед отъездом он сумел договориться о том, чтобы Николаю передали весточку про то, что он отправляется на их общую с ним и Михаилом мануфактуру по производству писчих перьев. Из того, что хоть на сколько-то принадлежало ему, в Петербурге и окрестностях была только она. Впрочем, и во всей остальной стране тоже… Правда раньше эта принадлежность была почти виртуальной, ну типа как в мультфильме про Чебурашку — «Гена, а давай я понесу чемодан, а ты понесёшь меня…», но сейчас всё изменилось. Ну, если, конечно, кто-то достаточно влиятельный не захочет это переиграть.
Николай заявился к нему под вечер.
— Ну, привет, болезный! Ты как, очухался или ещё болеешь?- весело поинтересовался он, осторожно его облапив. Прям как Уатта…
— Так-то ещё болею, но свои обязанности исполнять уже вполне пригоден, — улыбнулся Даниил.
— С этим пока
