Шахиншаху шах - Андрей Готлибович Шопперт
Не все книппеля попали по вёслам. Чего с парней лишнее требовать, эти артиллеристы в боевых действиях не участвовали, волновались. Но и пяти попаданий хватило. Особенно показателен был второй выстрел. Два полушария, скрепленные цепью, угодили точно по вёслам правого борта идущей первой галеры и переломали шесть, намотавшись и вырвав весло из рук гребца на седьмом. Всего у галеры было десять пар вёсел. Гребцы левого борта успели сделать ещё два гребка и развернули кораблик поперёк реки. В подставленный борт тут же врезались два книппеля, сломав по паре вёсел и проломив борт. А следующий удар пришёлся неудачно с точки зрения того, что приказ был стрелять по вёслам, но крайне удачным по последствиям. Два пудовых полушария проломили фальшборт и снесли одну из пушек. А та, уже выстрелив в это время, при отдаче сломала противоположный фальшборт и ухнула на оставшиеся целыми вёсла противоположного борта.
Плохо было то, что ветра не было вообще. Два Святоши окутались вскоре дымом так, что собственной руки не видно. Брехт успевший сойти до галерной атаки на берег со стороны видел, что бомбардиры явно потеряли цель. Галеры все три потихоньку сносило назад и вправо течением, а книппеля летели теперь по большей части мимо.
Видимо это понял или как-то сумел разглядеть и Пётр Петрович, так как грохот выстрелов умолк. А нет, всё же небольшой ветерок есть. С запада. Он за пару минут согнал клубы дыма к тому месту, где за боем Иван Яковлевич и наблюдал в подзорную трубу.
Но, видимо, Бредалю теперь стало видно куда стрелять, и Единороги зарявкали вновь.
Только досмотреть эту драму герцогу Бирону не дали. Сверху с каланчи надтреснуто запел тревогу горн и почти сразу стали трещать ружейные выстрелы от щитов.
Турки оказались предсказуемы. Весна ранняя на дворе, не захотели голыми из крепости выходить, зябко. Потому, паши их выпустили в атаку на гяуров всадников. Много. Не менее полутысячи. Одетых. Не будь колючей проволоки и что-то османам удалось бы. Но проволока была. Добирались до неё на полном скаку джигиты и валились вместе с лошадью в траву. Проволоки намотали прилично — в три ряда на разной высоте. Наверное, одну бы порвали вскоре, а так заграждение выдержало больше минуты, пока образовавшаяся куча-мала не придавила все три проволоки шипастые к земле. За это время два батальона преображенцев успели из штуцеров сделать по одному выстрелу и разрядить оба двуствольных пистолета.
Бах. Бах. И от вражеской кавалерии и трети не осталось. Осознав, что впереди смерть, турки повернули. Поздно, им во фланг уже выезжали башкиры. Небо чёрным от стрел не стало, и на скаку точность не велика, но ведь тысячи стрел. Пару минут и всё, ни одного скачущего османа. Лишь несколько раненых, должно быть, лошадей без седоков удирают в сторону Азыка.
А всё поле перед щитами завалено трупами и ранеными людьми и лошадьми, и вой стоит над степью, хоть уши затыкай.
— Всего лишь предложил заголиться на пару минут, — брату — Густаву Бирону сообщил Брехт, — Вот так всегда, хочешь как лучше, а получается гора трупов. Отправляй, братец, народ добивать раненых. Ну и лошадей тоже. На нервы действует это ржание.
Отвлекшись на избиение конницы Иван Яковлевич краем уха всё же слышал грохот пушек за спиной, но тут было горячей и пока конница турецкая не кончилась, пришлось стоять к реке спиной. Повернувшись, наконец, к Дону-батюшке передом, а к горе трупов задом, Брехт только присвистнул. Тут тоже побоище подходило к концу. Адмирал Бредаль, лишив галеры подвижности и согнав их в одно место, принялся с дистанции в полверсты обстреливать их шрапнельными гранатами. Свинцовые шарики быстро очистили верхнюю палубу от басурман и теперь на галерах никто в морской бой больше не играл.
Злой норвежец может быть и дальше бы тратил драгоценные шрапнельные гранаты, но над одним из кораблей османы подняли чью-то рубаху за рукава привязанную и, следуя правилам войны, адмирал бойню прекратил.
— Густав, — повернулся Иван Яковлевич к командиру Преображенского полка, — отправь разъезд вдоль Дона. Что-то мало корабликов турки прислали. Может это какая хитрая ловушка.
Бывшего командира полка Салтыкова Семёна Андреевича Брехт отправил командовать конницей, что должна пройтись по Приазовью и дойти до Кубани, зачищая степи от орды. Так что командиры гвардейских полков поменялись. Главным — Преображенским герцог Бирон поставил командовать младшего брата.
Событие шестьдесят девятое
Церковь говорит, что Земля плоская, а я знаю, что она круглая. Ибо я видел тень Земли на Луне, и я больше верю в тень, чем в Церковь.
Фердинанд Магеллан
Упивались они квасом, заедали ананасом. На самом деле упивались ромом, а вот закусывали, в том числе, и колечками этого экзотического… овоща, должно быть. Растёт как капуста, а капуста — это овощ. Адмирал Вильстер до того ананасы не пробовал и ему понравилось, не на жареное мясо налегал и всякую птицу, а засовывал в себя одно за одним жолто-прозрачные колечки. Напротив, на резном троне из красного дерева сидел вице-король Португальской Индии граф де Сандомил. Чуть с боку на стуле немного поменьше, но также искусно украшенном сложной растительной резьбой, сидела, проглотив палку и мило улыбалась почти чёрными зубами, графиня. Смотреть на неё было неприятно. Судя по всему, жена дона Педро болела малярией, и кожа у неё приобрела жёлтый оттенок, а вся графиня высохла, и кожа обтянула кости черепа. Мумией эдакой жёлтой смотрелась Амалия де Маскаренас. С левой стороны стола восседали две девицы — дочери губернатора и пацан лет тринадцати — наследник. Дочери были разными, нет не одна блондинка высокая, а вторая брюнетка пышечка, обе были среднего роста и чернявы, как большинство испанцев. Просто одна, всяко разно, тоже схватила малярию, а вторая нет. У старшей — Анны кожа была, как у матери, жёлтая, а худоба прямо выпирала из платья с открытыми плечами. Кости, обтянутые кожей жёлтой.
— Адмирал, а расскажите ещё раз для донны Амалии и детей про вашу стычку с маврами, — дон Педро широко повёл рукой семейство своё обозначая.
— Конечно. Это малярия? — повернул он голову к графине.
— Совершенно замучила, — натянула улыбку на кости бедная женщина.
— У меня в каюте есть целебная настойка и сбор, который нужно отваривать и пить горячим…
— Это кора хинного дерева? — махнула рукой в перчатке, скрывающей кости, Амалия. Не помогает, должно быть.
— Нет… Там другие
