Красавчик. Книга четвертая. Кавказ подо мною - Андрей Готлибович Шопперт
Брехт не поленился и написал Насир-хану бизнесплан по увеличению производства именно этой ткани. Про увеличение количества деревьев, про стимулирование крестьян и так далее. Рассказал про Нью-Васюки и международную ярмарку в Ардебиле — столице производства атласа. Хан кивал. Поступит так или нет, чёрт его знает — Восток — дело тонкое.
Из Ардебиля тронулись после трёхдневного отдыха и пополнения припасов к последнему, не охваченному братской любовью к России, ханству юго-восточного Кавказа. Называлось оно Сарабское ханство, и Брехт ехал туда с опаской. Через него прошли курды, направляясь в Решт. Пётр Христианович поначалу думал, что они из Тебриза шли через Ахар, но хан Аббаскули уверил его, что никто тут не шастал. Других дорог нет, выходит, шли через город Сараб и Сарабское ханство. Могли там местных заразить, а могли, наоборот, там заразиться. Связь голубиная у Насир-хана со своим соседом была, но два посланных голубя улетели, а ответа не пришло. Это настораживало ещё больше. Может, там уже и послать голубей некому, повымирали все в ханском дворце.
А ещё, как оказалось, население-то там азербайджанское, но правитель Сан-хан является внуком основателя ханства Али-хана, который был по совместительству главой курдского племени Шакаки. И курдов там каждый год становится всё больше, а азербайджанцев, или как их в России называют, неправильных татар, всё меньше. Вытесняют потихоньку, и сейчас уже половина населения Сарабского ханства это курды. Плохой знак.
Пётр Христианович попросил подробнее рассказать Насир-хана о соседе. И услышал замечательную историю, которая позволила сделать интересные выводы.
— Когда дядя нынешнего шаха Ирана скопец Ага-Мохаммад-шах вторгся в Карабах пять лет назад, то он пересёк реку Аракс вместе с Садик-ханом Шакаки и вошёл в Шушу, где шах был убит своими телохранителями. Тогда Садик подозревался в участии в заговоре, поскольку убийцы передали ему драгоценности короны и королевские знаки отличия. Шахские войска сразу ушли в Тегеран, а Садик быстро перешёл реку Аракс и установил свой контроль над большей частью иранского Азербайджана. Он напал на Казвин с армией из 15 000 соплеменников. В последовавшем в Иране хаосе Баба-хан (это нынешний Фатх-Али-шах), тогда губернатор Шираза, двинулся на Тегеран и захватил город. И сразу выступил против курдов и вынудил их отступить в Сараб, где Садик сдался. Он был помилован и вновь назначен губернатором Сараба. Фатх-Али-шах Каджар женился на дочери Садек-хана в качестве своей 13-й жены. Однако через год он снова поднял восстание. Восстание было подавлено, и в позапрошлом году он был доставлен в Тегеран и заключён во дворец Голестан. Его сын Сан-хан сменил его на посту губернатора Сараба. Но и этот сразу объявил себя ханом и выгнал из Сараба иранцев.
— А могли те десять тысяч курдов, что пришли в Решт и там заболели, быть именно из Сараба. — Уточнил Пётр Христианович.
— Почему могли, это они и были. Большое войско пришло из Тебриза, и Сан-хан не стал воевать, а отдал всё своё войско дяде шаха.
— А он был с войском?
— Не знаю. — Хан Аббаскули развёл руками.
Событие шестьдесят шестое
Всякая жестокость происходит от немощи.
Несчастный человек жесток и чёрств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.
Джангир-хан — брат Сан-хана, когда войско союзное подошло к Сарабу, сам вышел навстречу Брехту и преподнёс ему символический ключ от города. Всё правильно рассказал Аббаскули-хан, в городе не осталось ни одного воина, всё ушли вместе с ханом и не один не вернулся. Пришлось Петру Христиановичу рассказать правителю новому, что случилось с его братом и со всем войском курдов.
— Все! Все двенадцать тысяч воинов?! — схватился за голову Джангир.
— Их было двенадцать тысяч?
— Да. — Хан, упал на колени, — Ровно столько же, сколько было глаз на тех весах.
— Глаз? — Бред какой-то. Брехт уж стал опасаться, что хан с катушек слетел, но тут хан бросил бить поклоны и выть и вполне спокойно сказал.
— Ты же знаешь, что предыдущий шах был евнухом, и он был очень жесток. Я был с Фетх-Али-ханом и с братом, когда при взятии города Шуша Ага-Мохамед-шах, евнух проклятый, велел поставить у городских ворот весы. На весах этих взвешивались выколотые глаза: глаза были выколоты у всех мужчин города. Тогда было убито шесть тысяч мужчин. И на весах лежало двенадцать тысяч глаз.
— Да, весело вам тут живётся. Совет прими, Джангир-хан, если кто-то из воинов придёт, выживет, то не пускайте его в город, и главное, не давайте никому к нему подходить. Это очень страшная болезнь, умрут все жители города. Прикоснёшься к больному и сам заболеешь, тебе будут помогать родственники, ухаживать за тобой и тоже заболеют. Придут соседи и они заболеют. И скоро весь город заболеют и почти все умрут. И они побегут в соседний город или село и там начнётся то же самое. Лучше убейте этого пришедшего и сожгите. Только огонь убивает эту болезнь.
— Я понял тебя, Петер-хан. — поклонился Джангир.
— Давай так, хан. Я оставлю тебя править, если ты отдашь мне те драгоценности и регалии Ага-Мохамед-шаха. Я преподнесу их от твоего имени императору Александру.
— Их нет …
— Стоит ли оно того?! Я сейчас захвачу город и … — Брехт развёл руки.
— Но их, правда, нет, — захныкал хан. Мелкий с куцей бородёнкой, совсем на азербайджанца не похож. И нос пипочкой. Не орёл, в общем.
— Марат. Заходите в город насилуйте, грабьте, и перевернуть надо весь ханский дворец, — заранее договорились. Брехт прямо загорелся шахские регалии заполучить.
— Как скажешь Петер-хан! — радостно заржал Пщышхуэ.
— Хорошо, хорошо. Не надо. Я отдам. — Сдался курд.
— Весь шёлк, шафран, хну и басну.
— Всё будет, Петер-хан. Но будет ли мне защита, если придут войска шаха? — опять заскулил «неорёл».
— А что с голубиной почтой?
— Голубятник заболел и умер.
— Стоять! Бояться! Как он заболел? С кем контактировал? Ну, трогал кто его, прикасался к нему? — Прямо подпрыгнул Пётр Христианович.
— Неделю как. А нет, он не заболел в этом
