Командор Советского Союза - Андрей Борисович Земляной
– Почему так? – Обернулся к Мечникову Шолохов.
– Так с одной огромной страной справиться довольно тяжело, а вот с кучей мелких уже куда более реально. Так что я ставлю на то, что их основной сценарий будет направлен на разделение страны.
– А что они предлагают, не желаешь узнать? – Вкрадчиво спросил Берия.
– Лаврентий Павлович. – Александр посмотрел в глаза генеральному секретарю КПСС. – Самое критичное что они могут предложить – технологии бесконечного продления жизни. То, что сейчас сверхважно для практически всех присутствующих.
– Ну, тебе-то… – Крупская покачала головой.
– А мне-то как раз и важнее всего. – Мечников улыбнулся. – Пока вы у власти, меня туда не потащат. И буду я, как и раньше сидеть под грибком. – Он посмотрел на Сталина. – Что, я угадал? И правда технология полного омоложения?
– Ну не полного. – Иосиф Виссарионович помотал головой. – Но лет по сорок-пятьдесят могут добавлять неограниченно.
– Сорок-пятьдесят – это хорошо. – Александр кивнул. – Но думаю, что это всё туфта.
– В каком смысле? – Вскинулся Горький. – Думаешь напарить нас хотят басурманы?
– Нет не так, дядько Максим. Думаю, что если снять всякие ограничения на исследования по теме продления жизни, то наши энергетики быстро восстановят эту технологию. К нам попало достаточно материалов их клиник омоложения, и сейчас все эти документы лежат опечатанными в спецхране. А если их дать нашим учёным, то секрет раскроют быстро. Полагаю, и года не пройдёт. И что у них остаётся для торга?
– А вот эти… артефакты? – Подала голос Инесса Арманд. – Это же другие цивилизации. Наверняка там масса всего интересного.
– И сильно они им помогли? – Автор Тихого Дона раскатисто рассмеялся. – Представь, что в руки дикаря попадает радиостанция. Даже если мы предположим, что он в ней каким-то чудом разобрался. Второй-то радиостанции нет. Да и о чём он будет разговаривать даже если вклинится в разговор двух других радистов? В лучшем случае, они перейдут на другую волну, чтобы им не мешали.
– А в худшем? – Климент Ворошилов, до сего времени сидевший тихо, поднял голову.
– А в худшем, пошлют группу, чтобы узнать кто это там хулиганит. – Ответил Сталин. – И мы не будем настолько наивны, что предположим мирные настроения этих… существ. – Он помолчал. – И вообще, торговаться с чертями – это плохая идея. А вот снять запрет на исследования по теме продления жизни, кажется идеей получше. – Он перевёл взгляд на меланхолично молчавшего Гурджиева, который весь вечер потихоньку попивал коньяк, глядя куда-то в пустоту.
– А что ты на меня так смотришь? – Георгий Иванович развернулся и удивлённо поднял брови. – Сам запечатал все материалы в спецархив, а теперь смотришь, словно ждёшь птичку из шляпы.
– Потому и смотрю, что знаю, что у тебя наверняка исследования всё равно шли.
– Ну, шли. – Гурджиев, курировавший все исследования энергетиков от партии кивнул. – С вами же постоянно так. Сначала запрещаете, а после начинается «давай-давай». А наука – это вам не лобио кушать.
Отъезд представителей международного капитала совпал по времени с ужесточением въезда на территорию СССР из стран, не входящих в Особый Список, и естественно в списке дружественных не было ни одной из стран бывшего «золотого миллиарда». И не то, чтобы им прямо запрещено пересечение границы, но нужно было декларировать цель приезда, срок пребывания, который не мог быть дольше двадцати суток, и нужно было заранее оплатить выездной билет.
Не принятые в Союзе деятели сначала метнулись было в США, но и там им были не рады. Военные взявшие власть в стране прекрасно понимали, что вслед за финансистами потихоньку вернутся старые порядки, когда страной руководили всякие проходимцы, и тоже дали банкирам от ворот поворот.
Тем временем праздник закончился и наступили рабочие будни.
Государственный комитет Кибернетики и Автоматизации, разросшийся до огромного монстра из десятков НИИ, КБ и просто отдельных лабораторий, даже спихивая значительную часть исследований в университеты и учебные институты, в виде хозрасчётных тем, всё равно едва успевал поворачиваться, и когда в Москве открылся первый кооперативный Центр программных разработок, Александр внутренне усмехнулся. Всё пока шло так как он и задумывал. Автоматизация и роботизация только начались, но они уже позволили освободить тысячи рабочих рук по всей стране, и часть рабочих пошла на переучивание, а освободившиеся ИТР, получали смежные профессии, позволявшие им работать наладчиками, монтажниками и ремонтниками сложных производственных комплексов, где и инженеру с высшим образованием было где покрутить гайки.
В 1965 году производственный комплекс в СССР представлял собой дикую мешанину из станков всех поколений, но программа модернизации производств, которая вначале касалась критически-важных технологических цепочек, постепенно двигалась и древние станки двадцатых и тридцатых годов отправлялись в заводские музеи и школьные мастерские, а на их место вставали обрабатывающие комплексы Точмаша, и универсальные обрабатывающие центры, каждый из которых мог заменить десяток станочников.
Изменялась структура производства и следом – структура занятости, выводя всё больше людей, в сферы, которые невозможно было автоматизировать. Водители транспорта, операторы информационных систем, строители, и всякое такое. Связка энергетики-кибернетики давала отличные результаты и сам прогресс в обществе тормозился только необходимостью переобучать людей на новые профессии.
Вопросы всемерного ускорения общественного и экономического прогресса поднимались на Коллегии Правительства СССР, где все предлагали ускорить, углубить, и расширить, и только Мечников выступил с критикой всех шапкозакидательских настроений, объяснив, что общественный прогресс, уже выработал все внутренние источники взрывного роста, такие как революция и опустошительная война, и сейчас от всех требуется только последовательная и равномерная работа по воспитанию и обучению людей. И детей, и взрослых, так, чтобы тонкий пока слой советской культуры становился основным и определяющим базовое поведение личности. И не в последнюю очередь, это связано с уровнем жизни человека. Чтобы без всякой уравниловки, человек жил лучше ровно настолько насколько он лучше работает. Чтобы профессия медика и учителя оплачивалась лучше и была более престижной, чем профессия продавца, или мелкого служащего. Потому что на этом, на общественном авторитете, вырастает фундамент общества. Если лидерами общественного авторитета станут инженеры, врачи, учителя и рабочие, то мы получим общество одно. А если торговцы на рынке, завсклада и товаровед, то совсем другое. И поскольку в основных документах СССР, записано, что мы страна победившего пролетариата, не нужно уничтожать рабочий класс. Пусть он растет вместе с производственными отношениями и производительными силами, превращается в техников и инженеров, но сохраняет в
