Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси
Боголюбский, поступившись доходами с Новгорода, тоже был в выигрыше. Их симпатии с Ростиславом Набожным переросли в дружбу и союз. Они выступали теперь сообща, киевский великий князь поддерживал братьев Боголюбского, владимирский — сыновей Набожного. Смутьяны присмирели. Ростислав получил возможность сорганизовать князей, выступить на половцев: степняки в общем раздрае совершенно обнаглели, повадились приходить на Русь когда захочется, грабили безнаказанно, перекрыли судоходство по Днепру.
А Андрей без помех продолжал мирное строительство. Владимир превращался не только в процветающую столицу, но и в важный культурный центр Руси. Здесь началось летописание, подбирались талантливые церковные авторы, составлялись замечательные духовные произведения — Житие св. Леонтия, Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери, Служба на Покров Пресвятой Богородицы, Слово похвально на Святый Покров. И как раз во владимирских летописях отразилось то, чего не было в киевских, новгородских: идея собирания Руси. Пресвятую Богородицу молили защитить людей Своим Покровом «от стрел, летящих во тьме разделения нашего».
Руководил этой работой сам великий князь со своим помощником Федором. В описаниях чудес встречаются чисто личные воспоминания Андрея, в молитвах — его личные вставки:
«Тако и мне грешному и недостойному рабу Твоему Андрею приложита неизреченные милости Своея свыше посылающе».
Но смиренным рабом Боголюбский был только перед Господом. В описании победы над болгарами он не забыл указать, что праздник Спаса 1 августа «уставлен бысть худым и грешным рабом Божьим Андреем, сыном Георгиевом, внука Мономахова именем Володимера, царя и князя всея Руси». А в Службе на праздник Покрова и титул Андрея несколько раз заменялся словом
«царь»[112].
Но именно это вызывало ненависть императора Мануила. Какие еще могут быть цари, кроме него? На Руси — архонты, не более того. Они должны осознать себя вассалами Византии, правителями ее провинций, а император будет их регулировать по своему усмотрению. Выполнять обещания, данные Боголюбскому и Набожному, Мануил вовсе не собирался. Как же можно позволить им иметь русских митрополитов? Отказаться от своего главного политического инструмента?
Хотя до поры до времени греки шельмовали исподтишка. В 1164 г. Боголюбскому направил послание патриарх Лука Хризоверг. Очень вежливое, доброжелательное. Всячески расхваливал князя за строительство храмов, но в поставлении епископом Федора отказал. Даже вроде бы не совсем отказал. Всего лишь зацепился за формальное препятствие. Пояснял, что нельзя назначать нового епископа до церковного суда над старым, провинившимся Леоном, а судить должен митрополит. А митрополита в Киеве все еще не было. С его поставлением тянули, никаких ответов не давали.
Ростислав Набожной счел, что о его просьбе насчет Клима Смолятича просто забыли. В 1165 г. он направил в Константинополь повторное ходатайство. Но киевские послы встретили вдруг на Днепре нового митрополита Иоанна, назначенного без всякого согласования с великим князем, его даже не поставили в известность. Ростислав возмутился, протестовал, но к нему хором обратились и император, и патриарх. Оба рассыпались в извинениях, ссылались на случайные накладки и заверяли, что впредь такого не повторится.
Но Иоанн прибыл уже с соответствующими инструкциями и тайными полномочиями. Его нацелили на стратегическую задачу — разгромить русскую церковь. Обычай смягчать в праздники посты по средам и пятницам он официально заклеймил как «ересь». Праздники, введенные Боголюбским, и подавно отверг. Не признал даже прославления св. мученика Леонтия. А епископ Леон нежданно негаданно превратился из виноватого в несправедливо обиженного, митрополит его полностью оправдал и велел вернуть на Ростовскую кафедру.
Не тут-то было. Во Владимире интригана знали как облупленного и иметь такого пастыря не желали. Когда Леон, подкрепленный целой свитой митрополичьих сановников и императорских агентов заявился в Суздальский край, нареченный владыка Федор не пустил их в храмы. Запер двери и не отдал ключи. А за Федором стоял Боголюбский. Тут уж спорить было трудновато, гостям пришлось уезжать восвояси. Аналогичным образом и в Киеве Русскую церковь взял под защиту Ростислав Набожной. Настоятель Печерского монастыря Прокопий был его наставником и другом, государь часто приглашал его во дворец вместе с монахами, мечтал самому принять постриг в его обители. Митрополиту пришлось притормозить нападки, а то как бы и его не выставили.
Но Ростислав был уже стариком. Жить ему оставалось не долго, к этому заблаговременно готовились. У столичной знати и митрополита интересы оказались общими, совместными усилиями они продвигали кандидатуру Мстислава Волынского, византийского ставленника. Обхаживали Набожного, доказывали — Мстислав самый сильный князь, если престол достанется другому, опять разразится война. У Ростислава было пятеро сыновей: Роман Смоленский, Святослав Новгородский, Рюрик, Давыд, Мстислав Храбрый. Государю предлагали комбинации: волынский князь в благодарность поддержит их, даст дополнительные города. В общем, уговорили.
В начале 1167 г. Набожной поехал к новгородцам, провел переговоры, еще раз взял с них клятву не искать иных князей, кроме Святослава. А на обратном пути великий князь скончался. В Киеве объявили его «последнюю волю» и пригласили на трон Мстислава II. Правда, сына изверга Изяслава II знали на Руси не с лучшей стороны, напакостил он уже немало, у него нашлись противники. Но он призвал поляков, заключил союз с Ярославом Галицким и пришел в столицу с большим войском.
Начал он правление, вроде бы, с желания объединить Русь, продолжить линию Набожного. Созвал съезд всех южных князей, произнес цветистую речь:
«Земля Русская, наше отечество, стенает от половцев».
Призывал «оставить междоусобие», «обнажить меч», «искать чести в поле и следов, проложенных нашими отцами и дедами». Князья воодушевились, скликали ратников, выступили вниз по Днепру, без боев разогнали ближайшие племена половцев, разорили их кочевья. Но тут же возникли обиды: выяснилось, что Мстислав II жульничал, утаил от общего раздела изрядную часть добычи.
Этот государь вообще был очень неравнодушен к деньгам и прочей собственности. Вырвавшись с Волыни в Киев, принялся обогащаться всеми способами. Договоренности с покойным Ростиславом Набожным он похерил. Договаривался-то не он, а киевские бояре от его имени. Ожидаемых городов он Ростиславичам не дал и Новгород им оставлять не собирался — как же можно упускать такой жирный кусок? В Новгороде начались тайные ночные сборища сторонников Мстислава II, они убеждали местных тузов сменить князя. Правда, только что давали клятвы Набожному, и его сын проявил себя только с лучшей стороны, но разве это имеет значение? Набожного нет в живых, в Киеве другой государь, он и выгоды обеспечит, и поможет в случае чего…
Заговорщики возбудили горожан. Троих бояр, пытавшихся утихомирить страсти, убили, в том числе посадника Захара, героя сражений со шведами. Святослав Ростиславич был уже научен горьким опытом, на этот раз он не позволил захватить себя врасплох, бежал к Боголюбскому. Владимирского государя вероломство глубоко возмутило, он потребовал от новгородцев принять князя обратно. Роман Ростиславич Смоленский тоже поддержал брата. Их дружины разорили Торжок и Великие Луки. Но Мстислав II объявил себя покровителем новгородцев, прислал к ним сына Романа, он нанес ответный удар, сжег смоленский город Торопец, угнал тысячи пленных.
А Киевский великий князь, поссорившись со старшими Ростиславичами, задумал под шумок разделаться с их братьями, Давыдом и Рюриком. Они правили в Вышгороде и Овруче, рядом с Киевом, почему бы не убить одним махом двух зайцев? Обезопасить себя от возможных противников, а их владения будут очень даже не лишними, округлят земли государя. Мстислав II пригласил обоих заглянуть в гости, приготовив для них места в темнице. Среди киевских бояр нашлось двое честных, предупредили братьев. Но когда подлый замысел открылся, великого князя это ничуть не смутило. Наоборот, он получил повод придраться к Давыду и Рюрику, стал требовать выдачи бояр, якобы оклеветавших его.
Однако у Ростиславичей имелся сильный покровитель, Андрей Боголюбский. Владимирский государь остался верен памяти Набожного, недвусмысленно заявлял, что готов заменить отца его сыновьям. Но Мстислава II подпирала Византия, и она не преминула сказать свое слово. Умершего митрополита Иоанна сменил Константин, и он повел себя еще более радикально, чем его предшественник. Он как бы и не заметил безобразий в Новгороде, беззаконий Мстислава II. Напротив, взялся оказывать ему всемерную поддержку. Зато к Боголюбскому отправил вдруг суровую и властную грамоту, вызывал его соратника Федора к себе на суд. Андрей и Федор не исполнили его повелений. Попытались найти справедливость, обратились к епископам, к Константинопольскому патриарху.
