Андрей Завадский - Реванш
— Вперед, — приказал Энрике Мартинс, усевшись в головной "Хаммер" рядом с водителем. — Поехали!
— Сэр, это правильное решение! Надо показать, кто здесь хозяин!
Обернувшись, капитан увидел того самого снайпера, едва не расстрелявшего из своей М14 колонну боевиков. Сейчас он довольно ухмылялся, глядя на офицера и баюкая на коленях тяжелую винтовку, на ствол которой был навинчен цилиндрический набалдашник глушителя.
— Капрал Доджсон! Не терпится повоевать?!
— Просто хочу поставить на место этих ублюдков, сэр! Пусть помнят, что мы еще здесь!
Колонна покинула территорию блок-поста, ворвавшись в город. И почти тотчас Энрике Мартинес увидел следы боя, отмечавшие маршрут движения банды. На обочине, на тротуарах, лежали тела, в основном мужчины, вооруженные – оружие с них так никто и не взял – но хватало и женщин. Боевики просто палили на ходу, разгоняя замешкавшихся горожан, и шли дальше, оставляя за собой страшный след.
— Звери! Чертовы ублюдки!
Мартинес вновь обернулся на капрала, увидев искаженное ненавистью лицо Доджсона – этот парень воспринимал происходящее слишком близко, словно вдоль обочины лежали тела не каких-то безымянных дикарей, а его самых близких людей.
Морпехи ориентировались не по GPS – лучшим маяком стали звуки боя, стрельба, перемежавшаяся со взрывами гранат. И все же, пока колонна "Хаммеров" петляла по городским улицам, там, куда они спешили, все закончилось. Почти все.
Тяжеловесный бронированный М1114 затормозил, едва не протаранив толпу бородачей в камуфляже, и выбравшемуся из тесного салона Мартинесу открылась жуткая картина. Бой только что закончился, об этом свидетельствовали тела, разбросанные во дворе роскошного особняка. Трупы заботливо оттащили под стены, причем некоторые из них аккуратно укрыли брезентом, а на другие в тот миг, когда прибыли морские пехотинцы, мочились, довольно гогоча, сразу несколько боевиков.
А рядом слышались всхлипы, жалобные стоны и звериный рык обезумевшего от страсти самца. Огромный мужик, даже не снявший "разгрузку", всей своей массой наваливался на распростертое прямо на земле слабо трепыхавшееся под яростными ударами девичье тело, а его товарищи, стоявшие рядом, в нетерпении расстегивали штаны, спеша занять очередь.
— Оружие к бою! — коротко приказал своим людям Энрике Мартинес, и сам, сняв с предохранителя карабин М4А1, двинулся навстречу боевикам.
Американцев заметили не сразу, но постепенно к ним обратились десятки пар настороженных или откровенно злых глаз. Чеченцы сомкнулись на пути капитана сплошной бородатой стеной.
— Какого черта здесь происходит?!
Энрике Мартинес спрашивал по-русски – он успел выучить язык, и, пусть избавиться от акцента не получалось, слова его все же были понятны.
— Американцы, убирайтесь, — крикнул кто-то из толпы, тоже по-русски, и тоже с акцентом. — Идите прочь! Это не ваше дело!
— Вы убиваете мирных людей на территории, контролируемой Морской пехотой США! Я капитан Энрике Мартинес, этот город находится под ответственностью моего подразделения, и пока мы здесь, я приказываю вам убираться отсюда!
Чеченцы загудели, раздались возмущенные крики. Даже тот, кто был увлечен утолением своей похоти, поднялся с земли, и, на ходу застегивая штаны, двинулся к своим товарищам.
— Это наша земля, американец! Вы здесь не хозяева! Пошли вон!
Толпа надвинулась на морских пехотинцев, сгрудившихся возле своих "Хаммеров". Те в ответ взяли оружие наизготовку, а стрелки, занявшие места у турелей, навели на боевиков стволы пулеметов и автоматических гранатометов, установленных на крышах внедорожников. Чеченцев было больше – семь десятков, или около того, против дюжины морских пехотинцев. Но по огневой мощи они были почти равны, пара тяжелых пулеметов М240 и сорокамиллиметровый гранатомет "Марк-19" изменяли соотношение сил резко.
— Без команды не стрелять! — крикнул своим бойцам не двинувшийся с места Мартинес, на которого надвигалась масса чеченцев.
Они так и замерли друг напротив друга. Никто не хотел уступать, но никто и не был готов сделать первый шаг. А тем временем за спинами боевиков зашевелилась распятая на земле девушка. Фатима Дадоева, превозмогая боль, сперва встала на колени, потом поднялась на ноги, чувствуя, как кровь струится по внутренней поверхности бедер, как разламывается все тело, как жжет огнем растерзанное нутро девушки, только что ставшей женщиной против своей воли.
Чеченских мужчин учили законам мести едва не с колыбели, объясняя, что ни один обидчик не должен оставаться безнаказанным. Но и чеченские женщины умели мстить, делая это подчас с еще большей жестокостью, чем их братья, отцы и мужья.
Фатима не запомнила лицо того, кто надругался над ней, но сейчас она узнала этого человека даже со спины. Он шел куда-то неторопливой походкой того, кто только что получил море удовольствия и был не против все повторить. Ей никогда не быть любимой женой хорошего человека – опозоренную женщину никто не приведет в свой дом. раз так, нет смысла цепляться за жизнь. Но ее жизнь оборвется не в одиночестве.
Тело убитого кем-то, отцом, или, возможно, старшим братом, боевика лежало прямо на пути девушки. Автомат покойника уже кто-то забрал, да с автоматом Фатима могла и не справиться – слишком тяжелый. Но из открытой набедренной кобуры торчала рифленая рукоятка пистолета, и его-то девушка вытащила, ощутив в ладони шероховатый пластик рукоятки.
Девятимиллиметровый АПС тоже казался тяжелым, почти неподъемным. Фатима, как учили отец и брат, оттянула назад затвор – в прорези тускло блеснула латунью цилиндрическая гильза – и опустила флажок предохранителя. Удерживая оружие обеими руками, девушка вскинула "Стечкин", целясь в широкую спину насильника, и в тот миг, когда кто-то что-то заметил, предостерегающе закричав, нажала на спуск.
Оружие дрогнуло, вырываясь из рук. Первая пуля прошла мимо цели. Боевик обернулся, пытаясь нашарить за спиной автомат, кто-то бросился со всех ног к девушке, но не успевал – грянул второй выстрел, а затем еще и еще. Несколько пуль впились в могучую грудь бандита, порвав камуфляж, забрызгав его горячей еще кровью. Тело, сбитое с ног энергией выстрелов, пошатнулось, заваливаясь на спину. В этот миг на Фатиму навалились со всех сторон сразу несколько человек, вырвали оружие из ее рук, сбили на землю. Кто-то замахивался прикладом, сверкнули ножи.
Все должно было закончится через пару секунд, но смерть так и не пришла. Энрике Мартинес, увидев окруженную толпой девушку, сорвался с места, раскидав в стороны боевиков, кого-то свалив ударом приклада, и через миг стоял над скрючившейся от боли девушкой, совсем еще ребенком, окровавленной, в грязной порванной одежде.
— Все назад, — бешено закричал Мартинес, заглушив рев толпы. — Назад! Стоять!!!
Вскинув карабин, морпех дал длинную очередь над головами боевиков, заставив тех отшатнуться назад. А к нему уже спешили остальные бойцы, расталкивавшие чеченцев, оказавшихся под прицелом полутора десятков стволов и вдруг разом утративших весь свой боевой дух.
Раздавшись в стороны под напором американцев, боевики принялись окружать морских пехотинцев. Их было больше, и они были злы на чужаков. Раздался лязг затворов, на морпехов нацелились десятки стволов, способных изрешетить горстку людей Мартинеса за пару секунд.
— Похоже, нам придется хреново сейчас, капитан, сэр, — криво усмехаясь, выдавил капрал Доджсон, уверенно целившийся в толпу из своей могучей винтовки.
— Отходим к машинам и убираемся отсюда, — приказал Мартинес, проигнорировав замечание своего бойца. — Спины не подставлять! Прикрываем друг друга! Огонь только по моей команде! Кто-нибудь, позаботьтесь о девушке!
Фатиму Дадоеву подхватили сильные руки огромного афроамериканского парня, с такой заботой и нежностью, которой трудно было ожидать от этой ходящей груды мускулов, увешанной к тому же с ног до головы оружием.
— Отдайте ее нам, — закричали боевики, подступая со всех сторон к стоявшим плечо к плечу друг с другом американцам. — Сами убирайтесь вон, а ее оставьте здесь! Она наша!
— С дороги, — прорычал Мартинес, тыча стволом в грудь самого смелого чеченца. — Прочь!!!
Капитан Морской пехоты США видел перед собой бородатые лица, мерзкие рожи, перекошенные от злобы. Эти нелюди только что хотели всей толпой изнасиловать девчонку, убив всю ее семью, а до этого расстреляв на улицах несколько десятков прохожих. В том мире, о котором мечтал Энрике Мартинес, мечтал еще давно, гуляя по нищим квартала своего родного района, где на каждом углу можно было найти дешевых проституток и торговцев самой разной "дурью", этим животным не могло быть места.
От приказа открыть огонь капитан отделяло несколько мгновений. Он понимал, что группе не прорваться, не разорвать это кольцо. Но оставить им на потеху эту девушку-туземку Мартинес не мог, хотя тем он и спас бы дюжину жизней, жизней своих бойцов. Вот только как считать себя после этого мужчиной?
