Андрей Стригин - Заповедник людей
Старец Харитон поднимается, оборачивается, на его окровавленном лице блуждает улыбка:- Я прочитал его мысли… но мне это стоило года жизни… он невероятно силён. Это Зуруг, он вышёл из ада.
— Значит, ад всё же есть? — невпопад брякнул Игнат.
— И ад и рай — всё это вотчины всесильного Хримуса, — с мягкостью в голосе шамкает старец и кланяется перед Игнатом. — С этой минуты ты царь и тебе предстоит создать церковь божественного Хримуса.
— Я готов, — поспешно отвечает Игнат, сверху вниз глядя на склонённого в поклоне старца.
— Но сначала ты должен привести к алтарю бывших правителей.
— Идара и Виктора? — пугается Игнат.
— У тебя всё получится… с божьей помощью… и с моей, — усмехается старец Харитон и поднимает воспалённый взгляд и ужас пронзает душу Игната, но старец уже вновь смотрит вниз. Он взглядом пытается проникнуть в бездну раскрывшейся трещины, но сил не хватает и разум мутнеет в удушливых испарений, медленно поднимающихся к поверхности. Что-то идёт не так, старец даже сам себе не может в этом признаться. То существо, назвавшее себя Зуругом, в любой миг могло смять его волю, но по какой-то причине отвернулось, словно испытывая равнодушие и брезгливость. Как это не похоже на посланца божественного Хримуса. А ещё, и это вызывает недоумение, старец Харитон чувствует, что Илюша жив, а значит, жертва не принята. Почему? Неужели Хримус гневается. Нужны ещё жертвы и много! Глаза старца мрачно загораются. А Илюшу надо найти и вырезать сердце, придётся спускаться под землю.
……………..
Где-то глубоко под землёй медленно течёт чёрная река и впадает в широкое море, берега которого дымятся от подземного жара и источают призрачный свет. Это пограничная зона, ступать на эту землю не позволено, сюда приходят сущности из параллельных миров, но в своё время, Зуруг нарушил этот запрет, проникнув сюда, взломав сотни бетонных заглушек.
Он спрыгивает на отмель, отшвыривает от себя человека, садится на корточки и наблюдает, как тот пытается ползать. Какое странное существо, хрупкое и беззащитное, как можно существовать в таком обличии? А ведь они живут в смертельном мире, под жгучими лучами. Зуруг загрёбает ладонью горсть полированных самоцветных камней, некоторое время удерживает, затем в задумчивости стряхивает с перепонок между пальцами, улыбается, раздвинув широкую щель рта, обнажает острые зубы и гулко ревёт. От сотрясения воздуха со сталактитов дождём срываются холодные капли и со звоном стучат по воде озера.
Илья словно очнулся, перестаёт ползать, садится и смотрит на монстра. Ему жутко страшно, но не так, когда был привязан к алтарю, напротив ужасного глаза. Из-за боли в разорванных губах, он начинает тонко подвывать, из глаз льются слёзы и их соль разъедает раны, принося дополнительные страдания.
Зуруг чувствует его страдания, и она не приносит ему радости. На отмели пузырится икра, она появилась здесь в момент открытия неких пространственных шлюзов, в какой-то момент выплюнувших непонятных существ, чуждых подземному миру… да и светлому, верно, тоже. Пришельцы проникают с маниакальной настойчивостью и это тревожит. К счастью икра не вызревает в водах подземного моря, а быть может, ждёт определённого момента. Зуруг морщится, уродуя приплюснутый нос, ему сейчас многое не нравится. Тот непонятный старик, пытавшийся подавить его волю, набухающие пятна в пространстве, готовые в любой миг выбросить ещё кого либо, омерзение вызывает скулящий на отмели человек.
Зуруг встаёт, опутанные крепкими жилами хрустнули суставы, мышцы буграми вздулись на мощном теле, он делает шаг, наклоняется, сгребает комок икры. Илья взвизгнул и ползёт прочь от гиганта. Тяжёлая мысль с бесцеремонностью вонзается в мозг человека, едва не сбросив Илью в беспамятство: «Размажь икру по морде, она целебная».
— По чьей морде? — не понимает Илья.
«Здесь имеется лишь одна морда», — гулко звучат мысли и срывается саркастический смешок. Зуруг швыряет липкий комок: «Зачем тебе рот зашили, болтаешь много?»
— Наверное… а может, кричал сильно, — Илья прикладывает икру к губам и взвизгивает от боли, но старательно продолжает размазывать её по ранам, чувствуя как боль тупеет и отступает на задворки сознания.
«Странные у вас отношения», — Зуруг присаживается рядом, с шумом втягивая приплюснутыми ноздрями воздух, почёсывая когтями бугристую кожу.
— А ты кто? — Илья непроизвольно отодвигается, косясь на страшного монстра. — И… почему ты меня не съел?
«Ты вызываешь отвращение, ты не дичь, так… из любопытства тебя с собой взял… даже не знаю зачем. Что теперь с тобой делать? Впрочем, я пойду, а ты, если сможешь, ползи наверх, да избегай тех пятен, скоро из них полезет нечто, что и мне не понятно».
Илья вздрагивает, отрицательно трясёт головой и неожиданно говорит:- Можно я с тобой пойду?
«Старика того боишься?» — с пониманием произносит Зуруг. «Сильная тварь, но я сильнее… чем-то потусторонним от него веет, словно мёртвый он уже давно».
— А ты не потусторонний? — простодушно спрашивает Илья, с трудом ворочая разорванными губами.
«Однако», — хмыкает монстр. «Я человек», — неожиданно вылетает мысль.
— Нет, человек я, а ты чудовище, — возмущается Илья.
«М-да, не зря тебе рот зашили», — Зуруг сверлит его взглядом, и красные огоньки в центре глаз разгораются.
— Извини, — сникает Илья, поняв своими несовершенными мозгами, что ещё миг и впадёт не в милость.
Зуруг сгребает сияющие опалы, перекатывает их между толстых пальцев, отшвыривает сторону, наблюдает, как они с мелодичным звуком ныряют в чёрную воду: «Нет, ты не дурак, — делает он неожиданное заключение», — мозг твой почти полностью блокирован.
— Кем блокирован? Как это? — округляет глаза Илья.
«Опухолью».
Илья бледнеет, не в силах сдержаться мочится прямо в штаны. Зуруг нервно говорит на неизвестном языке, затем посылает сверлящую мысль:- Какая мерзость и я ещё тут нахожусь рядом с тобой! Так вы тоже называете себя людьми?
— Сколько мне осталось? — вяло спрашивает Илья.
«Ты давно должен был умереть, ты как тот старик — почти мёртв… или мёртв… непонятная сила тебя держит. Странно это, но в тебе потенциала больше, чем в том старце… неизмеримо больше. Неизвестно, что произойдёт, если я удалю опухоль».
— Ты можешь меня вылечить! — вскрикивает Илья и хватает толстые пальцы монстра.
«Какая непосредственность», — морщится Зуруг и добавляет, — «и глупость».
— Я хочу жить!
«Зачем тебе жить? Ваши дни сочтены, вы сами себя уничтожили и при этом умудрились открыть порталы в низшие миры. Теперь и у нас возникли проблемы, с которыми можем не совладать. Придётся нам выбираться на поверхность и приспосабливаться к радиации Солнца, оставив свой мир пришельцам».
— На земле всем места хватит, — быстро моргнул Илья.
«Уже нет», — склоняет тяжёлую голову монстр.
— Как плохо, — Илья вздыхает, украдкой вытирает слезу, стремящуюся капнуть на изувеченные губы. — А ты всё же вылечи меня, — едва не требует он.
«Настоящие сорняки, их выдёргиваешь, а они упрямо лезут из всех щелей. Ты знаешь, че-ло-век, я тебе ничем не обязан, мне легче тебя убить и не выпускать в мир ещё одну проблему».
— Не надо меня убивать! — отшатывается Илья.
«Тогда уходи пока не поздно».
— И уходить не буду… мне некуда идти.
«Зачем я тебя спас? Из-за своего любопытства навлёк на свою голову такие проблемы!» — мысль чудовища нерешительно повисает в пространстве, а Илья с надеждой смотрит в его ужасные глаза. «Я из касты воинов, мне нельзя быть милосердным», — едва не стонет Зуруг.
— А ты попробуй, — с простодушием советует Илья.
«Ты меня буквально размазываешь по земле своей непосредственностью», — взвыл Зуруг. Он отворачивается, некоторое время размышляет, попутно наблюдая за пульсирующими в пространстве пятнами: «Скоро прорвутся», — с опаской произносит он, — «вполне возможно я один не справлюсь… у двоих будет больше шансов», — Зуруг резко оборачивается: «А ты согласен со мною принять бой?»
— Как это? — икнул Илья.
«Ты поймёшь, когда я удалю с твоего мозга опухоль».
— Тогда согласен, — радостно машет рукой Илья.
«Не обольщайся, может жизни у тебя будет меньше, чем, если ты сейчас уползёшь наверх», — предупреждает Зуруг.
— Но я буду полностью здоров?
«И очень силён», — кивает монстр.
— Тогда я согласен, — улыбается Илья, а на щеках возрождается стыдливый румянец.
Старец Харитон склонился над трещиной и вслушивается в тишину, с неудовольствием жуёт губы:- Он до сих пор живой. Как такое может быть? — с раздражением и страхом произносит он.
— А если туда кипящую смолу вылить? — Игнат спихивает ногой камень и прислушивается, когда он достигнет дна, но звука от падения не слышит, с недоуменным видом пожимает плечами и боком отходит, поняв, какая пропасть внизу.
