Ольга Чигиринская - Ваше благородие

Нет мне оправдания, подумал он. Удержи я гору — и нашим не пришлось бы ее штурмовать. Сколько жизней можно было бы спасти…

— Ваше благородие, — прохрипел Мухаммеддинов, слегка стуча зубами, — Мы ведь не сдадимся… Мы умрем, но не сдадимся…

— Заткнись, челло. — Артем щелкнул обоймой «беретты», которая, как он ни щелкай, пуста и пустой останется. — Не болтай глупостей. Через сорок минут здесь будут наши. Нет смысла умирать, если очень даже можно жить.

«Но что может произойти за эти сорок минут? Как минимум, они захотят узнать, где наши и сколько их. Как минимум.»

Он обменялся короткими взглядами со всеми, кто находился в гараже.

Он решил рискнуть.

— Мы сдаемся. У кого-то есть белый платок? Или придется задействовать подштанники?

Платок нашелся у одного из рядовых. Не очень белый, но вполне годный для того, чтобы выбросить его вместо позорного капитулянтского флага.

— Выходи по одному, бросай оружие, руки за голову, становись к стене. Офицеры — первыми.

Мухаммеддинов поднялся с пола. Длинно и прерывисто вздохнул.

Артем отстегнул пояс с кобурой и ножом, бросил его за дверь, шагнул в дверной проем. Собственные руки показались ему невыносимо тяжелыми, а чужие, быстро обшарившие тело — отвратительно огромными.

— Лицом, — сказал майор.

Рядом уже обыскивали подпоручика.

Верещагин повернулся к Лебедю лицом. Выдержал стальной жесткости взгляд.

— Ах, сука… — сказал за спиной майора Палишко. — Ну и сука…

— Сними шлем, — медленно и спокойно проговорил Лебедь.

Мухамметдинова и рядовых посадили на земле в ряд. Вынесли двоих не способных идти раненых. Вынесли Глеба.

— Это ты вытащил его? — спросил майор.

— Я его и подстрелил, — Артем не собирался покупать себе прощение. — Мне нужен был заложник.

Он сумел отрешиться, и это ему нравилось. Жаль, что надолго жтого состояния не хватит…

Ветер звенел в растяжках и фермах телевышки.

Майор сделал шаг вперед и поднял нож. Артему стоило некоторого усилия не шевельнуться, когда лезвие скользнуло по подбородочному ремню.

— Сними шлем, — повторил майор.

Артем снял шлем, бросил его на плитку.

В плечи, в локти и запястья, выворачивая руки за спину, тут же вцепились несколько пар рук.

— Так куда же подевался наш доблестный спецназ? — спросил майор, — Или ты на полставки? Сегодня — спецназовец, завтра — врангелевец?

— Корниловец, — поправил Артем.

— Добро, корниловец. Да, я ж забыл, ты еще и альпинист… И швец, и жнец, и в дуду игрец. Что ж ты здесь делаешь, альпинист?

— Я здесь живу, товарищ майор. Вот в этой стране.

Лебедь расстегнул кобуру.

— Сволочь, — его рубленое, топорное лицо наконец-то дрогнуло. — Ты с Глебкой пил, песни пел, а настал час — пулю в него всадил. Вы здесь только так и умеете: из-за угла, исподтишка…

Верещагин улыбнулся самой скверной улыбкой, какую смог изобразить.

— Давай, расскажи мне, что такое честная драка. Расскажи, как храбро вы кидали за колючку тех, кто не собирался с вами воевать. А знаешь, кто вышвырнул тебя из Ялты, как бродягу из бардака? Резервисты, нафталинные вояки, которые берут в руки винтовку раз в месяц. Воюйте и дальше так, мне это нравится.

Майор выдернул из кобуры «Кольт» и ткнул стволом пленнику в подбородок.

— Скажи еще что-нибудь, — почти прошептал он.

Верещагин с трудом унимал дрожь.

— Мать твоя шлюха, — процедил он.

Щелчок предохранителя заглушил все остальные звуки во вселенной.

Потом изнурительно длилась одна секунда.

Стреляй! Да стреляй же ты, сволочь, сил нет это терпеть!

Кто бы мог подумать, что у «кольта» такой люфт на триггере…

А потом майор опустил пистолет.

— Легкой смерти ищешь? — спросил он. — Вот тебе, — «кольт» обозначил на левой руке майора отрезок до середины плеча. — Выкупил я тебя на корню, капитан Верещагин. Дурак, думаешь я пальцем деланный? Это ведь вы с самого вечера засирали эфир помехами, так? Ну вот, теперь ты, если хочешь жить, помехи уберешь.

— Товарищ майор, если бы меня не держали за руки, я бы тебе показал то же самое. А так придется сказать на словах: хер тебе, понял? Меня зовут Артемий Верещагин, мой личный номер 197845 XD, и на этом вся наша любовь заканчивается.

— Посмотрим, — майор отступил на шаг. — Палишко, дай ему как следует. Шеломом по алейхему.

Палишко поднял шлем, взял его за кромку и с размаху, с разворотом корпуса ударил им Верещагина по лицу.

Слепящая вспышка, кружение земли, хруст сломанной переносицы…

Он повис на руках у десантников, не в силах понять, где верх, где низ… Отпустили — стало понятно: низ — это то, что притягивает к себе неудержимо, встречает твердью подломившиеся колени и жадно пьет кровь, капающую меж пальцев. Низ — это спасение, нужно только провалиться дальше, еще дальше, ниже уровня земли…

«Я устал… Бог мой, как я устал…»

12. Вопрос времени

— Тебя как?… Сразу прикончить, или желаешь помучиться? — спросил унтер.

— Лучше, конечно, помучиться — ответил рассудительно Сухов.

Стиферополь, 30 апреля, 0500-0700

В Симферополь въехали осторожно, снизив скорость до сорока километров в час. Быстрее ехать было просто опасно: улицы походили на черт-те что, как в хронике про «их нравы», где прогресивные студенты, выражая свой протест, сжигают машины и бьют камнями стекла. Как будто в Симфи этой ночью куролесило миллиона два прогрессивных студентов…

Но, кажется все было слава Богу: на каждом углу стояли наши блок-посты, десантники исправно отдавали честь, а над зданием Главштаба, где Грачев расположился со штабом дивизии, пламенел красный флаг.

— Товарищ генерал! Связь с командным пунктом в Одессе нарушена, связь с подразделениями дивизии — тоже!

— Товарищ генерал, ночью было совершено нападение! По предварительным данным…

— Товарищ генерал! Командир бригады спецназа…

— Товарищ генерал!…

Грачев следовал за охранниками, прокладывавшими путь сквозь толпу, как торговый корабль за ледоколом. Перед самой дверью кабинета его все-таки перехватил адъютант его начштаба:

— Товарищ генерал, есть вариант решения проблемы со связью.

— Какой?

— Позвонить по телефону в Одессу или любой интересующий нас город.

— Отлично.

— Полковник Савкин спрашивает, вызывать ли самолеты для подавления помехопостановочной авиации противника?

Шило в жопе у этого Савкина, подумал Грачев. Вызвать истребители — значит, придется объяснять про террористов. А к объяснениям Грачев пока не готов.

— Не надо. Вызови всех в кабинет на утреннее совещание. Савкина — первым. И кофе мне. Всем кофе, но мне — первому.

Генералу ужасно хотелось спать. Ничего, после утреннего совещания он тоже завалится на пару часиков. Больше нельзя — надо что-то думать с этими сепаратистами.

Черт, замкнутый круг. Тактический центр надо давить как можно быстрее. Для этого надо попросить разрешения в Одессе. Для этого надо позвонить в Одессу, а тогда придется рассказывать очень неприятные для себя вещи — что налетели невесть откуда соловьи-разбойники и вломили Советской Армии такой пизды, какой она не получала с сорок первого года. И на карьере это скажется довольно грустным образом.

В кабинете собрались штабисты дивизии.

— Только что, — начал Грачев без предисловий, запивая каждую свою реплику обжигающим «Нескафе» — На наши войска было совершено нападение. По всем населенным пунктам, где они были расквартированы, по всем направлениям. Я слушаю нашу доблестную разведку: кто бы это мог быть?

С места поднялся командир разведывательного батальона, майор Корж.

— Товарищ генерал, за время вашего отсутствия произошло два чрезвычайных происшествия. Первое: по шестому каналу телевидения прошел сигнал тревоги, известный нам как «Красный пароль». Это произошло в 21.36 по местному времени. Второе: во время ночного нападения несколько человек были захвачены в плен. По их словам, они — резервисты вооруженных сил Крыма. Насколько я понял, ими командуют из тактического центра Чуфут-Кале, что под Бахчисараем.

— Так-так, — Грачев поставил чашечку на стол. — Очень интересно. Но тогда вопрос: кто же захватил телевышку, чтобы передать «Красный пароль»? И почему местное телевидение к этому моменту еще продолжало работать?

Корж посмотрел на своего командира, как учитель на двоечника.

— Товарищ генерал, шестой канал — это не местное телевидение. Это Центральное телевидение СССР.