Александр Мазин - Легион против Империи
И откинул назад капюшон, продемонстрировав кентурионский шлем с характерным поперечным гребнем.
Но опцион был действительно опытным солдатом. То есть – крайне недоверчивым мужиком.
– Что-то не припомню тебя, кентурион, – сказал начальник караула, поднимая повыше факел. – Ты из какой когорты?
– Я – из твоего кошмара, опцион! – теряя терпение, прорычал Черепанов. – И он станет явью, если твои солдаты продолжат изображать три дерьмовые кучи! Бегом, ослиные задницы! А ты, опцион, – отвечать как положено!
Сыграно было отлично. Да что там – сыграно: Геннадию было совсем нетрудно играть самого себя.
Опцион купился. Он был римским солдатом. А римский солдат очень хорошо понимает, что такое – римский кентурион. И как это больно, если кентурион рассердится.
Сейчас перед начальником караула стоял именно такой, подлинный, чистейшей воды кентурион. Сердитый.
Повиновение старшим заложено в каждом легионере на подсознательном уровне. Вбито в костный мозг дубинкой-витисом.
– Деций Овий Минор, опцион пятой когорты третьей кентурии Четвертого Флавиева легиона! – отбарабанил начальник караула. – За время стражи – без происшествий!
– Вот это другое дело, – одобрил Геннадий.
Ворота раскрылись, и Черепанов со Скулди проследовали внутрь.
Лагерь спал. Но – бдительно. По главным улицам двигались патрули с факелами. Черепанова с герулом приветствовали салютом. Не их лично, а форму кентуриона на Геннадии. У входа в принципию стоял караул. Серьезные мальчики. Не подступись.
– Надо убираться, – сказал Скулди, когда они прошлись по лагерю до главных ворот и обратно.
Черепанов не спешил с ответом. Ему было хорошо здесь, в спящем вражеском лагере. Привычные негромкие звуки, мягкая темнота, шикарное звездное небо. Даже запахи были приятными – лагерь свеженький, еще не успел провонять отходами легионерской жизнедеятельности.
Черепанов остановился в тени трибунской палатки. Замер.
Скулди терпеливо ждал. Полагал: принцепс думает. А принцепс не думал, он просто дышал и растворялся в ночи. Полный абсурд – чувствовать прикосновение Бога в самом сердце армейского лагеря, в который ты проник незаконно.
Хрум, хрум, хрум… Ауксиларии с офицером. Прыгающий свет факела, позвякивание металла…
Черепанов прижался спиной с мягкой стенке палатки. Он не беспокоился. Знал, что кто-то там, наверху, позаботится о его безопасности. Просто знал и всё.
А вот Скулди – исчез. Была тень – и пропала. Растворилась во тьме.
Патруль прошел. Черепанов очнулся. Потрясающее чувство единения с миром ушло. Спряталось до времени где-то в глубинах заскорузлой Черепановской души.
Когда Скулди материализовался рядом, мысли Геннадия уже двигались по привычному военному руслу, анализируя возможные опасности, размечая последовательность действий.
Во-первых, не стоит вновь объясняться с бдительным опционом. Во-вторых, надо менять формат выхода, потому что сменщик бдительного «сержанта» может оказаться еще более бдительным. Вот сам Черепанов бы точно заинтересовался, куда и зачем среди ночи, пешком, отправляются господа офицеры.
Ключевое слово: пешком.
Но почему обязательно пешком?
– За мной, – негромко произнес Геннадий и бодрым шагом направился к конюшням. Разбудив (пинком) первого попавшегося конюха, Черепанов велел ему оседлать пару коняшек. Да поживее, пока не схлопотал!
«Обслуживающий персонал», не протестуя, исполнил команду.
А тут как раз и труба подала голос. Смена стражи.
К порта декумана подъехали крупной рысью.
– Венок! – гаркнул Черепанов, изображая крайнее нетерпение. – Живо, бездельники!
На этот раз задержки не возникло, и уже через минуту два всадника галопом вылетели на главную дорогу. У мансиона их попытался перехватить разъезд конных ауксилариев, но командирский рявк Черепанова разогнал их не хуже когорты персидских катафрактов.
Впрочем, едва оказавшись вне зоны видимости, разведчики свернули с дороги и двинулись в «базе». «Навигатор» в голове Скулди сработал безукоризненно, и минут через десять они были уже среди своих.
Кумунд с бойцами времени даром не теряли. Пока командиры шлялись по вражескому лагерю, могучий герул проник в мансион и от местного раба узнал крайне любопытную информацию. Оказывается, постоялый двор превратился в тюрьму. И держат там не кого-нибудь, а самых настоящих военных. А посадил их под замок легат того самого легиона, который обосновался в поле напротив.
– Какие будут предложения? – спросил Черепанов.
– Давайте прихватим кого-нибудь из ауксилариев, – предложил один из «спецназовцев». – Расспросим и всё узнаем.
– Что – всё? – проворчал Скулди. – Много ли знает простой всадник? Сколько мяса было в каше, которую он сожрал на ужин? Или у кого в легионе можно вино купить по дешевке?
– Ну… Можно узнать, кто у них легат… – «спецназовец» стушевался.
– И что дальше? Вряд ли он – твой родственник, верно? А вот шум из-за пропажи караульного поднимется наверняка!
– Но «язык»-то всё равно нужен, – пробормотал бойкий «спецназовец».
– Тут ты прав, – согласился Скулди. – Только нам нужен «язык» для того, чтобы рассказывать, а не для того, чтобы вылизывать задницу.
– И как его найти, такой язык? – спросил кто-то из готов.
Возникла пауза.
Молчание нарушил Черепанов.
– Есть люди, которые точно расскажут нам, за что этих самых военных держат взаперти. Они сами.
Германцы заухмылялись. Вот это их стиль. Вытащить медведя из берлоги за шкирку, чтобы потыкать ему в бок палкой: ну ты, это, просыпайся, что ли…
В мансион проникли с черного хода. Вернее, с заднего окна. Выстроили «трехэтажную» пирамиду, вынули раму и – добро пожаловать в бюджетную гостиницу.
Римская Фортуна улыбалась им в затылок: в выбранном помещении было пусто. В считанные минуты семнадцать (двое остались внизу, на стрёме) диверсантов канули в недрах монсиона.
Удачно, что римляне строят всё по стандарту. Еще пять минут – и управляющего государственной гостиницей вынули из теплой постельки. Схитили в лучших традициях ниндзя или чукчей. Вынесли в пустую по причине ночного времени баньку.
– Хочешь умереть быстро? – Любимый вопрос Кумунда.
Управляющий глянул в вызелененую жуткую рожу герула – и зажмурился. Видно, решил – кошмар приснился.
Но реальность тут же напомнила о себе. Очень, очень болезненно.
Бедняга завизжал… Вернее, засипел, потому что в рот ему запихнули собственную тунику.
Кумунда сменил Черепанов. После звериного оскала варвара квадратное лицо Геннадия – как лик Марса после морды Цербера. Тоже страшно, но под себя нагадить хочется меньше.
– Если готов говорить, мигни.
Управляющий мигнул.
О да, он хотел. Неглупый малый. Понимал, что молчание может обойтись намного дороже золота.
– Я – примипил Девятого Клавдиева Легиона Геннадий Павел Кальва, – почти не солгал Черепанов. – У тебя в плену – легионеры. Кто они? Где они? И кто велел их заточить?
– Кто они – не знаю. Закрыли их в кузнице. По приказу легата Серапаммона! – зачастил управляющий. – Я – ни при чем. У меня даже документ есть. Предписание. Заточить дезертиров.
– Дезертиров? – Черепанов приподнял бровь. – Ты точно знаешь, что они – дезертиры?
Дезертиры – это серьезно. За это – жестокая кара. Бить палками или камнями до смерти. Впрочем, командиры подразделений часто вводили послабления, ведь дезертиром считался и человек, не вернувшийся вовремя из увольнительной по причине, допустим, злоупотребления спиртным. Другое дело – когда дезертировали группой. Тогда наказание могло быть очень серьезным. Вопрос: за каким хреном дезертировать целой кентурии – в мирное время?
– Где документ? – спросил Черепанов.
– У меня в сундуке. Я покажу! – Управляющий вскинулся, но был тут же притиснут легионерской калигой в мозаичному полу.
– Расскажешь, где лежит. Вот ему, – кивок в сторону одного из готов. – Он принесет. И не трясись так. Веди себя правильно – и через час спокойно уснешь в своей постели.
Искомый документ оказался в руках Черепанова через десять минут.
Один-единственный взгляд – и всё стало ясно. Потому что уже во второй строчке значилось: … назвавший себя вторым кентурионом-гастатом первой когорты Первого Германского…
– Это наши, – сообщил Черепанов, сунув папирус под ремень. – Поднимите управляющего, и пусть проводит к кузнице.
– Так мы и сами найдем! – влез Кумунд.
– Стражу ты тоже сам отвлечешь? – осведомился Геннадий.
– Ну и я могу, – заявил Кумунд.
– Но он сможет тише. Хорош болтать! Ночь не бесконечна.
Присматривать за пленными поставили аж целый контуберний. Но бдили только двое. Остальные, включая опциона, дрыхли. И запашок в караулке стоял характерный. Сивушный.
