Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия
А 2 сентября легкой походкой я взошел по трапу на борт крейсера «Дмитрий Донской». Меня ждал Трансвааль…
Глава 5
— Сколько?! — ошарашенно произнес я, глядя на Канареева.
— Тысяча двадцать два пуда и шестнадцать фунтов на момент моего отъезда из поместья, Алексей Александрович, — довольно улыбаясь, повторил Канареев. — И это после аффинажа. То есть уже очищенного.
Я несколько мгновений привыкал к объявленным цифрам. Это ж в районе двадцати миллионов рублей будет… Нет, все кредиты закрыть — денег не хватит, но намеченные на этот год выплаты закрою с запасом. И общий бюджет будущего года сверстаю без кредитов. Наверное… О Господи, воля Твоя, это невероятно — за неполный год поднять добычу золота в двадцать пять раз! Что ж там за жилы-то? Нет, я рассчитывал и на большие цифры, причем раз в десять, но на них мы должны были выйти года через четыре, когда запустим весь комплекс промышленной переработки. Как это они так скакнули-то?..
До Лоренсу-Маркиша конвой в составе двух построенных немцами грузопассажирских судов «Трансвааль» и «Свободная оранжевая республика» и крейсерского отряда из броненосных крейсеров «Дмитрий Донской» и «Герцог Эдинбургский» и парового корвета «Витязь» добрался к концу декабря. Дошли бы и раньше, но я опять занялся прыганьем по Европе, сделав остановки в Германии, Голландии, Бельгии, Франции и Португалии, где проинспектировал свои конторы по найму и получил доклады от руководителей разведывательных сетей. А также принял на борт грузопассажирских кораблей свежие партии переселенцев.
Слава богу, все шло своим чередом. Хотя я практически везде, кроме запланированных встреч, был вынужден принимать представителей банков-кредиторов, которые вежливо, но непреклонно интересовались, не планирует ли его императорское высочество великий князь Алексей Романов перенести начало выплат по долгам, каковые выплаты должны были начаться уже следующим летом. Что ж, никто и не ожидал, что информация о суммарном размере моих займов долго сохранится в секрете. А уж о том, что она, став доступной, вызовет нервозность в рядах заемщиков, и говорить нечего…
Суэц мы проскочили довольно быстро. На этот раз англичане не стали нас мурыжить, зато мы прошли мимо целого строя британских кораблей на внешнем рейде Порт-Саида. А вот Лоренсу-Маркиш встретил нас свежей волной. Но команды у меня за время пути уже обтесались, свыклись, так что никаких проблем это не принесло…
— Ладно, — махнул я рукой, отходя от шока. — Как, в общем, дела?
— Да в принципе все идет своим чередом. Команда охраны уже насчитывает две с половиной сотни человек. Казаков из них — сто сорок три. Станичники пишут своим, вот народ и тянется. Они ж тут вам лично службу несут, то есть царской фамилии. Всё согласно присяге и долгу. Еще есть двадцать шесть русских из числа переселенцев. Даже два бывших офицера, драгун и пехотинец, сами прибыли.
— Проверил?
— Да, — кивнул Канареев, с легкой улыбкой глядя на меня. — И до сих пор проверяю…
— Ладно, извини, — слегка стушевался я. Вот еще вздумал контролировать профессионала там, где он все знает лучше меня.
— Ну так вот, остальные — наемники. Около сорока голландцев, двадцать семь французов, есть еще датчане, португальцы, бельгийцы. Немцев и англичан, согласно вашему приказу, не беру… Все проверены, и по поводу четверых у меня есть сомнения в лояльности. Очень похоже, внедрены для получения информации о перевозках золота.
Я кивнул. Спрашивать, пасет ли Канареев их связи, смысла не было.
— Так, хорошо… Когда отправляемся?
— Все зависит от вашего высочества, — шутливо поклонился мне бывший штабс-ротмистр. — Как только закончите все свои представительские дела — так и тронемся. Поезд ждет.
— Поезд? — удивился я.
— Так точно-с, — продолжал забавляться моим удивлением Канареев. — Железнодорожное сообщение Лоренсу-Маркиш — Претория Филадельфия открыто неделю назад. То есть пока еще неофициально. На официальное открытие ждут вас. Я уже доложил всем пайщикам акционерного общества Западно-Трансваальской железной дороги, что вы на подходе. Так что официальное открытие решили отложить до вашего прибытия.
— Понятно, — хмыкнул я. — Ну тогда я двину наносить визиты, а завтра попытаемся выехать. Или послезавтра — как там дело с визитами обернется. Да и к тому же надо взятки разнести, нам через этот порт еще ой как долго работать…
До Претории Филадельфии мы добрались через четыре дня. Поезд двигался со скоростью километров двадцать в час, к тому же два раза в сутки останавливался на загрузку угля, но на фоне наших предыдущих путешествий можно было сказать, что мы мчались как молния.
Мое пребывание в Претории Филадельфии затянулось почти на неделю и так же состояло из дюжины визитов и трех званых обедов. И на одном из них меня поймали на крючок…
Нет, все понятно. Я — живой человек, года три как совершенно здоровый. Ну, по субъективным ощущениям. А женщин у меня пока так и не было. Как выяснилось, в этом времени людям с моим статусом негде и развернуться-то. Существовали только две категории женщин, с которыми было допустимо резвиться аристократам моего уровня. Первая — это замужние светские дамы (именно замужние — совращение незамужних заканчивалось либо свадьбой, либо остракизмом).
И вторая — актриски. Вот тех дозволялось валять сколько угодно и невзирая на семейное положение. Адюльтер же с дамами, стоящими ниже на социальной лестнице, и уж тем более с прислугой считался непотребством. Лучше уж проститутку пригласить — тоже скандал, но не до такой степени… И поэтому я оказался в очень неприятном положении. Петербургский высший свет для меня был практически табуирован, ибо зацепить кого-нибудь там означало обязательно быть втянутым во всю эту светскую жизнь. Опасность разоблачения для меня в последнее время, конечно, несколько снизилась (все уже поняли, что великий князь сильно изменился и теперь увлеченно играет в какие-то другие игрушки), но все еще оставалась неоправданно высока. Более пятнадцати лет пребывания в этом самом высшем свете бывшего владельца моего тела явно оставили след массой совместных историй — пирушек, шалостей, любовей и так далее, о которых я не имею ни малейшего представления. Это сейчас я успешно все игнорирую, просто не появляясь в свете и демонстрируя свое религиозное рвение. Но как только в свете увидят, что великому князю не чуждо, так сказать, ничто человеческое, вокруг тут же начнут виться старые приятели и пойдут попытки расшевелить в великом князе прежние воспоминания. Ну, чтобы на их основе выстроить новые отношения. А я о тех воспоминаниях — ни сном ни духом!.. Что же касается актрисок, то путь к ним опять же лежал через свет. Через появление на публике, регулярные походы в оперу, посылку цветов, поездки в ресторан и так далее. Так что я, как Адриано Челентано в известном фильме, спасался от зова плоти колкой дров… ну, фигурально выражаясь. И считал, что вполне успешно.
Насколько это не так, выяснилось на торжественном обеде, который дало общество Западно-Трансваальской железной дороги по случаю открытия регулярного движения по этой магистрали. Пока два поезда из трех классных и четырех товарных вагонов, в которых тоже перевозили пассажиров, должны были ходить из Лоренсу-Маркиша в Преторию Филадельфию и обратно два раза в неделю. Чаще никак не получалось, потому что вагонного парка пока не хватало и как товарные, так и классные вагоны, кроме перевозки пассажиров, активно использовались в доставке грузов для моих приисков и Русско-трансваальской торгово-промышленной компании. И вот как раз на этом обеде я и увидел тот самый крючок. Причем не только увидел, но еще и заглотнул наживку.
Крючок звали Эшли Лоутон. Она сама подошла ко мне перед тем, как я пригласил всех присутствующих в столовую.
— Так вот вы какой, русский князь… — завораживающим грудным голосом произнесла она.
И я почувствовал, как у меня встают дыбом даже волосы в носу. Вот черт, нет, нельзя мне без женщины. Впрочем, она действительно была красива и жутко сексуальна. Возможно, недотягивала до действующих в это время канонов красоты — скажем, задница у нее была довольно худая, да и грудь всего размера третьего, но я-то из другого времени, и вот там она точно была бы звездой. Высокая, с черными волосами, оливковой кожей и — бешеное сочетание! — ярко-голубыми глазами. Губы у нее были полные и чувственные, хотя местные красавицы шипели, что они «пошлы и вульгарны». Встреть я ее на улице, никогда бы не сказал, что она американка. Скорее итальянка… если забыть про глаза.
— Да, я русский князь, — почти спокойно произнес я, — а кто вы такая, прелестное дитя?
