На своем месте - Михаил Иванович Казьмин
— А почему, Михаил Дорофеевич, вы считаете, что бумаги он не отдал ещё? — спросил я.
— Посольства иностранные Стремянная охранная стража караулит, просто так в них не зайдёшь, — начал пояснять Мякиш. — С консульствами попроще, но там не те люди сидят, да и ходят туда тоже не те. Одет Родимцев, уходя из дома Смирнова, был не по-господски совсем, и ему хотя бы переменить одежду надобно. Жильё какое-то тайное в Москве у него наверняка есть, где он мог бы наружность поменять, но, как я понимаю, не особо близко от хозяйского дома.
Рассказчиком тайный исправник показал себя, надо сказать, замечательным. Умел Михаил Дорофеевич и вниманием завладеть, и затем внимание то поддерживать. А сегодня был, надо полагать, в ударе — так у него всё выходило гладко и, я бы даже сказал, убаюкивающе, что я далеко не сразу заметил провал в его повествовании, и это при том, что провал при ближайшем рассмотрении оказался просто-таки огромным.
— А скажите, Михаил Дорофеевич, — провал явно пришла пора восполнять, — неужели так вышло, что ваши того Родимцева при поступлении в службу к Смирнову не проверяли? Что за человек такой, чем живёт и дышит, не будет ли от него вреда какого?
— Почему же, Алексей Филиппович, не проверяли? — голос Мякиша звучал как-то виновато. Или мне показалось? — Проверяли, как же. Не я ту проверку проводил, но бумаги читал. И в село Балашино ездили, и в волостном правлении бумаги смотрели, даже с кем-то из его знакомцев поговорили, да ничего подозрительного не обнаружили. Но оно же пять лет тому назад было…
— Пять лет назад правила проверки другими были? — иронию в своём вопросе я постарался не выпячивать, уж не знаю, насколько оно у меня вышло.
— Пять лет назад нам от Смирнова только его телеграфное агентство нужно было, через него зачастую удобнее наши дела за границею проворачивать, — невесело усмехнулся Мякиш.
— А теперь, стало быть, решили и в самом Царстве через Ивана Фёдоровича дела крутить? — тут я уже иронию не скрывал.
Тайный исправник посмотрел на меня как на… ладно, уточнять не буду, прикрыл глаза и помотал головой.
— Я вам, Алексей Филиппович, и так сказал довольно, — в его голосе снова прорезались убаюкивающие нотки. Вот, кстати, интересно, а как у Михаила Дорофеевича с одарённостью?
Разговор на том сам собою и затух. Выпили ещё по чуть-чуть кофею и Мякиш откланялся. Уж чем он собирался заняться, покинув меня, я даже и предположений не строил — куда больший интерес представляли для меня выводы из сегодняшней нашей беседы.
Смирнова-то, получается, Михаил Дорофеевич если и не сдал мне с потрохами, то всё равно выдал головою. Правильно посмотрел на меня Мякиш не скажу как, когда я спросил насчёт желания тайных работать через Смирнова не только за границей, но и в Царстве Русском. Взглядом своим он ясно дал мне понять — не их это было желание и решение. Значит, вся эта возня «Иван Иваныча», оказавшегося просто Тихоновым, проистекала, как я и предполагал, из частной инициативы господина Смирнова. Другое дело, я до сих пор не понимаю, за каким таким лядом Ивану Фёдоровичу оно понадобилось.
А уж как заинтересовала меня история с Родимцевым… То ли тайные проверку молодого человека проводили чисто для проформы, то ли Смирнову удалось что-то, уж простите за каламбур, утаить от тайных, то ли Мякиш по укоренившейся привычке чего-то не договаривает, но в рассказанном Михаилом Дорофеевичем виде смотрелась та история, мягко говоря, неправдоподобно. Ну в самом деле, является к преуспевающему дельцу какой-то юнец из села Балашина, и сразу (ну ладно, не сразу, но в любом случае невообразимо быстро) попадает к хозяину в фавор. На содомита господин Смирнов никак не походит, Красавина не даст соврать, так что хозяйская заинтересованность в судьбе молодого человека имела тут какие-то иные причины, более разумные и объяснимые, но какие именно, я понять никак не мог. И что-то мне кажется, что в Чижево волостное правление Николо-Архангельского уезда земли Московской неплохо бы прокатиться и мне. Тем более, это по тому же Владимирскому тракту, у начала коего стоит завод товарищества «Русский артефакт». Хотя ехать всё равно не так уж и близко, пусть и по прямой, так что есть, пожалуй, смысл через старшего губного пристава Шаболдина нужные сведения поискать. Что-то такое должно иметься в жизни этого малого, за что его столь высоко ценил Смирнов, обязательно должно.
Вспомнились рассуждения Мякиша о возможной причастности Родимцева к делам шпионским и тут же оживилось предвидение, настоятельно советуя к тем рассуждениям не прислушиваться. Да не больно-то и хотелось, если начистоту. Вот что хотите думайте, а я уверен — выгоду себе от похищения хозяйских записей ищет Родимцев не за границей и даже не просто в Царстве Русском, а именно в Москве. И очень на то похоже, что не в одних лишь деньгах, какими бы большими ни могли они быть, тут дело.
Вот тут-то передо мной и встал вопрос: а имело ли вообще место похищение бумаг как таковое? Нет, с выносом их из дома вопроса нет, тут остаётся только согласиться с Мякишем — бумаги вынесены и вынес их Родимцев. Но вот крал ли он их, это, знаете, как ещё посмотреть… Чтобы теми бумагами завладеть, требовалось извлечь их из запертого портфеля, а сам портфель вытащить из запертого несгораемого шкафа, правильно? Правильно. Ключ от шкафа и ключик от портфеля Смирнов всегда держал при себе? При себе. Но почему же тогда не было при Иване Фёдоровиче тех ключей, когда с ним удар приключился? А их ведь не было, потому как пока слуги под командованием Ангелины Павловны хлопотали вокруг хозяина, Родимцев те самые ключи уже использовал по прямому назначению! Нет, могло, теоретически, выйти и так, что при упомянутых хлопотах кто-то ключи у Ивана Фёдоровича выкрал, да Родимцеву потом и передал, но именно что теоретически — провернуть такое на виду у остальных четверых человек, что вокруг Смирнова суетились, было бы до крайности затруднительно, если вообще возможно. А что из всего этого следует? А то, что сам же Смирнов ключи Родимцеву и отдал, причём заранее — говорила же Красавина, что чувствовал он себя в тот день не лучшим образом уже и до несчастья. Стало быть, ничего Родимцев и не крал, а исполнял хозяйскую волю. Причём
