Оболочки - Андрей Никонов
К этому времени, несмотря на запрет Ланской, труп аккуратно переместили в сторону — каждый раз его обходить всем надоело, и через тело начали переступать. Судя по следам, Бабиц появился из ниоткуда, платформа была поднята, его следы начинались с края площадки, но слой реголита на самом краю почти отсутствовал.
— Если он поднялся снизу, то как? — Сайкин уже несколько раз предлагал спуститься вниз.
— Взлетел? — предположил я.
— Шутите, Николай Павлович?
— С чего бы. Здесь сила тяготения небольшая, можно, теоретически, отталкиваясь от стенок колодца, подняться наверх.
Майор с сомнением оглядел уходящий вниз тоннель диаметром в пятнадцать метров.
— Я попробовал, — сказал он. — Со страховкой, конечно. Допрыгнуть-то я могу, но оттолкнуться так, чтобы потом в полёте извернуться и зацепиться повыше, не получается, скорее так спуститься можно. А наверху его следов нет.
— Фёдор, что с вездеходом? — связался я с Купченко.
— Пробую починить, но выходит, что придётся менять, Николай Павлович, — тут же ответил спасатель. — Сегодня ещё подкручу, поезжу, не получится, завтра попытаюсь перевернуть луноход на бок, там доступ откроется. Но для этого придётся и батарею, и всё остальное демонтировать.
— Приступайте к демонтажу сейчас. Майор Сайкин поможет, а то у него экспериментаторский дух проснулся, как бы нас всех не заразил. Виктор Степанович, возглавите перемещение материальных ценностей? Управитесь до завтра?
— Шутите, товарищ полковник, там делов-то на два-три часа, — Сайкин по-уставному отдал честь и полез наверх.
Майор с Купченко управились за несколько часов, за это время платформа привезла контейнеры с продуктами, медицинскую установку и регенераторы. Всё это, в принципе, на базе было, даже еда в складском отделении лежала просроченная, но в ангаре оставлять ценное имущество я не решился — американцы, судя по их действиям, не дремали, и могли подгадить в любой момент. Пока одни члены экипажа тащили провода, втыкали контакты в разъёмы и тестировали по сотому разу рециркулятор, другие тоже без дела не остались. Нестерова сидела наверху, у пулемёта. А когда оборудование наконец заработало, её сменила Варя. Можно было бы на этом основной процесс переселения завершить, и отправиться вниз, на поиски контейнера, но я этот момент оттягивал как мог — во-первых, из-за банального страха, если один зомби откуда-то снизу вылез, то там же может жить второй. И во-вторых, наступила моя очередь дежурить наверху. Поднялся к ангару, забрался в луноход, сменив капитана-радиста, и уставился на экраны. Во время движения полагалось находиться в кабине в полном облачении, но поскольку вездеход только этой кабиной вращал, оставаясь на месте, я отстегнул шлем, вылез из скафандра, как из змеиной кожи, и уставился на экраны.
Постоянного внимания они не требовали — мало того, что за нами следили с орбиты, сами радары подавали тревожный сигнал из-за малейших помех. Лунная ночь была прекрасна — огромный шар Земли почти не забивал свет звёзд, глубокое чёрное небо затягивало в себя, а неподвижный ландшафт вокруг не навевал уныние, он успокаивал. Через час меня начало клонить в сон, пришлось выпить таблетку, она помогла, но всё равно, вокруг ровным счётом ничего не происходило. Я крутился вместе с кабиной, разглядывая окрестности сквозь стекло. Единственным выпадающим элементом был второй луноход, лежащий в ангаре на боку с откинутым колесом. На Земле такую махину пришлось бы мощными домкратами удерживать, здесь хватило лебёдки. Отличная планета, жаль, что так и останется безжизненной, перспектив в качестве места обитания для человека, у Луны нет никаких — слишком маленькая сила тяжести, отсутствие магнитного поля и атмосферы. Перевалочный пункт к другим небесным телам, Марс, пояс астероидов, спутники Юпитера. От того, сколько ещё предстоит сделать в этом мире, дух захватывало, как и от того, чего здесь достигли. В моей реальности такие поселения ещё лет тридцать ждать, не меньше, если они вообще когда-нибудь появятся.
Я достал из кармана два флакона, зажал между большими и указательными пальцами, встряхнул. В левом были остатки препарата, за который я заплатил единицами, оставалось ещё примерно пять доз. В правом порошок, переданный Ириной, и разбавленный коньяком, позаимствованным у Шацкой на «Заре». Половину за час до того, как найду, и остальное на месте. Оставалось только найти этот злосчастный красный кристалл, в какой стороне он находится, показывал кулончик, который я тоже достал и подвесил над приборной доской. Вопреки гравитации камушек тянуло к югу. Убрал флаконы обратно в карман, нажал кнопку связи — красная лампочка вызова моргала часто-часто.
— Слушаю, Виктор Степанович.
— Николай Павлович, у нас проблема, — отозвался Сайкин. — Нестеровой нездоровится.
— Что-то серьёзное?
— Нет, сыпь и небольшая температура, тридцать семь. Если до утра не оклемается, вас снова сменит Варвара Сергеевна.
(40). Сторона 1. 14 июня, воскресенье
(40). Сторона 1. 14 июня, воскресенье.
— Угораздило тебя, — Димка сделал усилие, чтобы не рассмеяться.
В мире Соболева Нестерова-два лежала с каким-то отравлением, а в его собственном мире Нестерова-один сидела на кровати посеревшая и даже слегка позеленевшая. А всё чебуреки на рынке, вроде пошли за продуктами для здорового питания, и не удержалась, купила две штуки, зажаренные в тёмном прогорклом масле, с непонятно каким мясом, сдобренным ложкой перца, и оттого безумно вкусные. Димка-то удержался, не стал есть, а Алиса схомячила оба, и теперь бегала от кровати к туалету.
— Вместо того, чтобы издеваться, лучше бы помог, — просипела следователь.
— Укол в течение четверти часа подействует, будешь как огурчик или румяный пирожок, — сказал Дима.
— Сволочь, — выкашляла Нестерова, бросаясь к двери, — не надо про еду.
Куприн пожал плечами, вместо того, чтобы свой законный выходной провести как надо, ему пришлось мчаться в больницу за метоклопрамидом, в вену колоть лекарство Нестерова не хотела ни в какую, пришлось воткнуть иглу в задницу. А поскольку та была немаленькой, то препарат расходился по крови медленно.
В дверь постучали, в образовавшуюся щель просунулась голова Вадика.
— Ну как? — спросил он.
— Лекарство я дал, но до завтрашнего дня ей лучше не есть ничего. И тем более не пить.
— Тогда мы одни поедем, всё равно здесь толку нет, — тут же сориентировался Вадик. — Я передам Сосницкому, что вы натуральные засранцы.
— Пристрелю суку, — послышался хриплый голос. — Дай только оклематься, весь рынок переверну. Он у меня этими чебуреками срать будет до конца жизни.
— Ожила, — Вадик показал большой палец и исчез.
Насчёт пристрелить Нестерова не шутила, сама она никогда об этом не говорила, но Димка совершенно случайно
