Простой советский спасатель 3 - Дмитрий Буров
Разогнала нас Полина Федоровна, вернувшаяся со своих посиделок. Сначала хотела накормить всех ужином, но я быстренько ретировался и покинул гостеприимный дом, запретив Лене меня провожать. Мотив у меня для отговорки был железный: так и будем провожать друг друга, ты меня, я тебя обратно через темный парк.
Шагая в полумраке боковых парковых аллей, я размышлял над тем, зачем все-таки меня пригласили сегодня в гости? Выяснить информацию, доступную мне? Познакомиться? Предупредить об опасности? Или присмотреться, чтобы чуть позже сделать предложение, от которого я не смогу отказаться. Или смогу?
С этими мыслями я тихо прошел по больничному коридору, наскоро умылся, разделся и завалился спать, твердо решив подойти завтра к лечащему врачу и закрыть свой затянувшийся больничный.
Глава 25
Утром, одержав победу в словесном споре, удалось уговорить доктора выпустить меня на свободу с чистой совестью и закрытым больничным. Я вернулся в общежитие, быстро привел себя в порядок, и, недолго думая, решил все-таки забуриться на пляж, справедливо предположив, если бардак после неизвестных недоворишек сам не рассосался, то еще денек никто из-за раскиданных вещей не помрет. А вечером вместе с Женькой наведем порядки, и, может, отметим мое возвращение пивом с тараночкой. Знавал я дедка, который торговал знатной рыбкой в моем времени. Правда, здесь и сейчас Никанорыч, думаю, в самом расцвете сил, но таранухой по любому приторговывает. Рыбаками не становятся, ими рождаются.
Наскоро побрившись, еще раз умывшись, я сменил одежду, заскочил на кухню, поставил на плиту чайник и метнулся в комнату за кружкой и банкой кофе. Больничный завтрак, от которого я так легко отказался, торопясь покинуть опостылевшее отделение, сейчас оказался бы кстати. Да только поздно, Леха, пить боржоми, когда газики выдохлись. Ну, да черт с ней, с едой, закинусь на пляже пирожками. Интересно, тетя Дуся вышла на работу или так и сгинула с концами?
После моих приключений и неожиданных открытий, паранойя в голове как-то поутихла. Точнее сменила вектор. Теперь мне не казалось странным исчезновение продавщицы после вопроса о докторе-мошеннике, я даже поржал с себя, вспоминая глупости, которые напридумывал за последние дни. Это ж надо, записал всех в тайных врагов, организовал преступную группировку, увидел заговоры там, где их нет. И получил по носу.
Шпион оказался вовсе не там, где я его искал. Черт, Сидор Кузьмич-то вряд ли рассекретится из-за какого-то пацана, значит, сегодня предстоит новая встреча. Главное, держать лицо и не подать вида, что мы встречались в другой, менее приятной обстановке. Не уверен, но инстинкт утверждает, раскрытие тайны мичмана ни к чему хорошему меня не приведет.
Ну и черт с ним! Главное, все устроить таким образом, чтобы Прутков от меня отстал со своими документами и поисками. Послушав старших товарищей, отца и соседа, я все больше склонялся к мнению, что лезть в это гиблое дело совершенно не стоит. Что называется, столько лет жил спокойно, про клад не зная, и еще столько же проживу.
И бумаги отцу я не оставлю. Посмотрим вместе, а после я их обратно заберу. Может, и правда в музей сдам. Тогда в будущем к бате не полезут всякие разные авантюристы, и он останется в живых. С этими оптимистичными мыслями, подхватив кружку с банкой, я потопал обратно в пищеблок.
На кухне топтался знакомый бугай. Я поморщился: только этого не хватало. Настроения устраивать разборки отсутствовало, тем более с Бородатовым мы общий язык явно не найдем: вежливость не его конек. Перешагнув порог, я молча двинулся к плите, выключил чайник, исходящий паром, поставил посуду на стол и полез искать чайную ложку.
— Угостишь кофе? — неожиданно раздалось за спиной.
Я удивился, но вида не подал.
— Кружку бери, насыпай, чайник горячий, — кивнул в сторону стола, на котором стоял коричневая жестяная банка. Э, где мой любимый натуральный свежемолотый кофеек.
Секунду посокрушавшись, я подхватил чайник и пошел к столу. Хмурый Борода вытащил из сушки над раковиной первую попавшуюся щербатую чашку, явно не свою, подошел ко мне, сыпанул из банки ароматный порошок, игнорируя чайную ложку, поискал глазами сахар и не нашел. Ну да, я пью черный, желательно с чем-нибудь сладким, но на безрыбье и кусковой за конфету сойдет, вот только, увы, рафинада в моей тумбочке не нашлось.
— Сахар нужен? — буркнул парень.
— Не откажусь, — падая на шаткий стул, откликнулся я.
— Принесу, — Бородатов поставил чашку и вышел из кухни.
Сказать, что я офигел, — это ничего не сказать. Что происходит и в чем подвох, как говорится? Пожав плечами, я разлил кипяток по кружкам и откинулся на спинку стула, ожидая возвращения моего заклятого товарища, так сказать.
— Держи, — я вздрогнул: не ожидал, что парень умеет настолько тихо ходить, как профессиональный домушник, не иначе.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил я, стащил три кусочка рафинада, взял один, окунул в горячий кофе и тут же закинул в рот, блаженно зажмурившись от наслаждения.
— Хм… Не думал, что кто-то еще любит пить кофе в прикуску с сахаром, — хмыкнул Бородатов.
Я открыл глаза, вздернул края губ в натянутой улыбке, порадовал себя вторым кусочком и только после этого сделал первый глоток. Разговаривать не хотелось от слова совсем. Что-то устал я от разговоров за последние пару дней.
— Ты это… — Сергей прервал моё блаженное состояние.
Кофе — то единственное, чего мне не хватало в больнице. Хотя советский кофеёк то еще сомнительное удовольствие, не сравнить с современным. Ну да ладно, спасибо и за такой, а то совсем печально было бы.
— Ты это… — повторил парень, откашлявшись во второй раз. — Ты… короче, зла не держи… Не со зла я… По дурости…
Я едва кофе не поперхнулся от таких откровений, смотрел на пацана во все глаза и не понимал, что происходит. Кузьмич велел изменить политику партии в отношении меня? Если так, то зачем?
— Да ладно, с кем не бывает, — пожал я плечами. — Возьму еще? — вопросительно выгнул бровь и кивнул в сторону сахара.
— Бери, не жалко, — Сергей пододвинул ко мне коробку рафинада.
— Спасибо, — я поколебался, но решил, что сладкого много не бывает, вытащил еще пять кусочков, настроился на долгий процесс кофепития, но не тут-то было.
— Слушай… — да что ж ему неймется-то с утра пораньше. — Ты про Рыжовых слыхал? — в голосе парня звучало скрытое напряжение.
— Неа, — я весь подобрался, старательно делая вид равнодушный вид. — Это кто?
— Не придуряйся, Леший. Я с
