Во все Имперские. Том 5. Наследие - Альберт Беренцев
— А сам Малой? А дриада, моя мать?
— Никак нет… Но мы прилагаем все усилия…
— Мне не нужно, чтобы вы прилагали усилия, Соколов, — глаза Павла Второго превратились в щелочки, он внимательно смотрел на графа, — Мне нужен результат. Конкретно дриада, конкретно мой брат Малой. Или вы хотите повторить судьбу вашей предшественницы княгини Пыталовой, граф?
Соколов просто еще раз молча поклонился.
— Ладно. Что там еще?
— Так вот, касательно принцессы, старшей Лады…
— Тоже повесить.
— Повесить? — граф пришел в искренний ужас, — Но позвольте, Ваше Величество, я не смею вам перечить, но никто и никогда не вешал Багатур-Булановых. Ваш дядя Михаил пытался свергнуть вашего предшественника Павла Вечного, но Император просто выслал Михаила из страны, ведь священная кровь Русских Царей…
— Так было раньше, — отрезал Император, — А сейчас так не будет. Я не Павел Вечный, я Павел Стальной. Михаила я убью, но потом. Принцессу я убью сейчас. Китаец, стрелявший в меня, же подтвердил, что она участвовала в заговоре?
— Да, Ваше Величество, подтвердил. Но…
— Головин проверил показания китайца?
— Да, но тем не менее…
— Не о чем говорить, Соколов. Принцессу вздернут. За бунт и попытку убийства Государя.
— Умоляю вас, Ваше Величество, позвольте хотя бы даровать принцессе благородную казнь — посредством магии…
— Никаких благородных казней, граф. Принцессу вешать. Прилюдно, у Петропавловки, вместе с изменниками Корень-Зрищиными.
— Это будет катастрофа, Государь, — взмолился Соколов, — Магократия будет в ярости, престиж Императорской фамилии…
Но Павел Второй больше не проронил ни слова, просто смотрел на графа. И этот взгляд черных глаз заставил Соколова замолчать, он говорил больше, чем любые слова.
— Я все понял, Ваше Величество, — поклонился Соколов.
— Кто еще?
— Эм… В том-то и дело. Самое странное, Ваше Величество. По словам китайца координировал этот заговор Словенов.
— Что? Вы шутите? Нет более далеких друг от друга вещей, чем Словеновы и политика.
— Это так, Государь. Но речь идет не о Старшем Словенове, естественно. По словам китайца, заговор против вас организован племянником Страшего Словенова — Глебом Львовичем. Тем, который последние три года находится в психиатрической больнице Кащенко…
— Что? — Император вдруг на миг растерялся, по его лицу будто пробежала тень, — Что? Он еще жив?
— Вообще-то да. По личному указанию Павла Вечного его поместили в клинику под надежную охрану, но…
— Повесить. Вместе со всеми остальными завтра же.
— Но, Ваше Величество, я сильно сомневаюсь, что Словенов мог организовать заговор, находясь в психиатрической больнице. Кроме того, клан Словеновых уже почти тысячу пользуется уважением магократии, причем и за пределами России тоже…
— У вас плохо со слухом, Соколов? Я сказал — вешайте. Собственно, вот этого нужно было повесить еще три года.
— Но казнь Словенова как раз и привлечет ненужное внимание к тому, что было три года назад, к тому, о чем болтал Словенов! — взмолился Соколов, но тут же осекся, — Ладно… Ваша воля закон, Ваше Величество. Простите.
Граф отвесил очередной поклон.
— А кто там еще сидит на пожизненном в дурке, кроме Словенова? — задумался тем временем о чем-то своем Император, — Я имею в виду, по личному приказу Павла Вечного. Насколько я помню, в той же больнице находится еще и второй специальный пациент…
— Эм… — Соколов бросил быстрый взгляд на телохранительниц Государя, — Я понимаю, о ком вы, но при Павле Вечном эту тему было запрещено обсуждать даже при страже.
Павел Второй улыбнулся. Потом подошел к Цветковой и отвесил девушке мощную пощечину.
Цветкова припала на колено, потом быстро поднялась, в синих глазах девушки что-то сверкнуло, но точно не гнев.
— Простите, Ваше Величество, — торопливо произнесла Цветкова.
— Видите, Соколов? — Император указал на Цветкову, — Стражницы Лейб-Гвардии это не люди, это просто имущество, мои вещи, мои щиты и мечи. Так что можете говорить открыто. Как там назывался этот клан…
— Проходовы, — нервно сглотнул Соколов, — Да, вы правы, Ваше Величество. В клинике, в том же отделении, где и Словенов, еще и содержится последний на Земле Проходов. Весь его клан был перебит еще двадцать лет назад, когда последних из них обнаружили в заброшенном городе на Урале…
Император жестом остановил графа, а потом распорядился:
— Этого тоже казнить.
— Да, но китаец про Проходова ничего не говорил…
— Плевать. Казнить. Повесить.
— Но Ваше Величество… — Соколов не знал, что делать, поэтому просто повалился на колени, — Ваше Величество! Я умоляю вас. Вам же известно, как Россия выиграла последнюю войну с турками? Павел Вечный заявил, что если османы не сдадутся — то он просто выпустит Проходова из клетки, которая сдерживает его магию. И все Государи мира были в ужасе, и они потребовали от турков уступить Персию России, лишь бы не допустить освобождения Проходова! Проходов — это наше мощнейшее оружие…
— Встаньте, граф, — брезгливо потребовал Император, разглядывая коленопреклоненного Соколова, — Встаньте, говорю. Я люблю, когда верность мне доказывают делами, а не ползанием в грязи. Что же касается турецкой войны, то это чушь собачья. Начнем с того, что мы её не выиграли.
Половина Персии так и осталась под Османами. У нас до сих пор даже нет нормального мирного договора с турками. А Проходов — это меч без ножен. Он опасен не только для Османов и мира, но и для меня лично. А что если его освободят мои враги? Нет. Это дерьмо не должно жить. Так что Проходова вы казните у Петропавловки, вместе с остальными заговорщиками.
Соколов поднялся на ноги, отряхнул колени, а потом твердо посмотрел на Императора:
— Ваше Величество, вы знаете, что я выполню любой ваш приказ. Кроме приказа достать Проходова из клетки, которая давит его магию. Ибо если мы достанем его из клетки, чтобы повесить — это будет катастрофа. Вероятно мирового масштаба. А я не готов нести за такое ответственность…
— Да-да, ваше благородство не вызывает никаких сомнений, Соколов, — улыбнулся Павел Второй, — И за храбрость, за то, что вы посмели мне перечить, тоже хвалю. Но Проходов должен быть мертв, завтра же. Но разрешаю из клетки его живым не доставать.
