В. Бирюк - Шантаж
Оливковое масло, как и целый ряд других (пальмовое, кокосовое…), полученных из мякоти масличных плодов, относится к числу невысыхающих масел. Эти масла состоят, по большой части, из триглицеридов насыщенных жирных кислот, которые под действием температуры и кислорода воздуха не полимеризуются и не образуют смолистых веществ. Все остальные — полимеризуются, забивают поры фитиля, образуют на его поверхности нагар. Огонёк слабнет, коптит и воняет.
Вот как у меня тут. Но бывает и хуже — бараний жир, например. А здесь, похоже, льняное масло. Которым можно смазать некоторую часть моего мужского тела. Чтобы легко и гладко совместить её с соответствующей частью соседнего женского. «Сухая ложка — рот дерёт» — русская народная мудрость. Возможно, иносказательная. Семантически зашифрованная. «Эзопов язык». И «ложка» здесь совсем не ложка. И «рот»… Хотя, может, и рот…
Пора, ой как пора! Провести всесторонний сексуально-семантический анализ русских пословиц и поговорок! Это у примитивных древних греков — просто баснописец Эзоп. А у нас не только руки растут, а даже и язык — «эжопов». Да и язык ли?
Ванька! Уймись. Ты же устал, ты три ночи не спал, два последних дня бегал как подорванный. Тебя два раза чуть не убили, по городку от тебя трупов от 3 до 8, Аким вон еле дышит… Спи, утром ещё делов будет.
Не спится. Не могу я спать с женщиной. Нет, в смысле — наоборот… В смысле… А, ладно… Водички, что ли попить? Вышел во двор, на звёзды посмотрел. Ничего нового — те же, что и вчера. Вон Большая Медведица висит. Не ушла никуда. Наверное, медведя своего дожидается. Наверное — тоже большого. Воды попил. Вода холодная, чистая, без примесей. Не пиво. Мда… «Тому, кто следует своей предначертанной судьбе — господь помогает. Остальных — тащит за ворот». Пойдём-ка, Ванёк, потащимся. Лучше уж самому, чем когда ГБ за шиворот волочить будет. Вернулся в избу, два дыхания слышу, а третьего, её — нет. Это судьба — даже и будить не надо. Шмотки свои возле постели скинул, над ней наклонился, шёпотом на ухо:
— Сними с себя всё.
И пошёл в темноте лампадку искать. Как-то не ожидал я от себя такого глубокого интереса к наполнителям осветительных приборов из числа церковной утвари. «Полувысыхающие масла»… У меня, правда, не фитиль — нагара не будет. И копоть… вряд ли.
Дед… дышит нормально, жара нет. Сухан проснулся, послушал, как я по дому в темноте хожу, и снова заснул. Ни фига не видно. Только на ощупь. А на ощупь — она уже. В смысле: в одежде и в классической позиции. Точная имитация «исполнения супружеского долга». Вплоть до мелочей: в полном «не настроении». Как там сегодня этот мужик говорил: «Да где ж у неё тут?». Будем искать — должно быть. И лежит в тряпках своих — не послушалась, не сняла. Вот, блин, зацепил. Теперь жирное пятно будет. А я ведь говорил… Точно — «не в настроении». Хорошо хоть про мигрень не рассказывает. Классика провокации замужней женщины: вы, сударь, не исполняете супружеских обязанностей. — Так ты ж сама… — А что я? Моё дело лежать. — Ну тогда терпи. Лёжа.
Она ахнула в начале и попыталась озвучить свой обычный скулёж. Пришлось шикнуть: Акима разбудит. Впрочем, дальше дело пошло без особых болезненных ощущений. Как говорит русская народная мудрость: «Дурак сватается — умному дорогу кажет». А когда — не только «сватается»? Похоже, предшественники сегодняшние мои не только «показали», но и «проложили». «Дорогу». Эх, кабы да на Руси и автомагистрали с таким энтузиазмом… Или это от маслица? Может, перед иконами льняное масло и коптит, а у меня — нет. Ну, понятно — я же не икона. И нагар не образуется. У меня. Её, как я понял, это вообще не сильно… задевало. Хорошо, что хоть похрапывать не начала. А то был у меня как-то случай… Ладно, как-нибудь в другой раз.
Я успел. Исполнил свою… «вариацию» вплоть до её естественного завершения. Даже отвалился и отдышался. И тут во дворе начался крик.
Крик был истошный, матерный и иностранный. Перемежающийся характерными звуками ударов. В странно приглушённом исполнении. Опять черти под землёй точила делят? Так мои люди в здешние подвалы ещё не лазили. Или это настоящие черти, или я не всё знаю.
Я несколько завозился со штанами. В этой темноте… И опояска куда-то… Даже дрючок не успел найти. Но выскочил вовремя: из соседней, летней избы выкатились два тела. Тела ругались мужскими голосами, хотя одно из них было голое, а другое одетое. Темно, луны нет, звёздный свет… Две смутные фигуры расцепились и быстро вскочили на ноги. Тёмная, которая одетая, перевела дух, высказала нелицеприятную оценку своему визави и сделала выпад. Похоже — ножом. Светлая, очевидно — голая, взмахнула руками и отскочила на пару шагов. Но не испугалась, не убежала, а пошла по кругу. Издавая громкие грузинские звуки.
Кажется, я скоро полюблю грузинские ругательства. Просто — «луч света в тёмном царстве». И ещё — аланские. Два луча. Итого: голый — это Чарджи. А одетый? А какая разница? Наших бьют!
Вот с этим слоганом я и всунулся между дерущимися. На моё счастье боевой клич я издавал молча. Ну, есть у меня кое-какой оставшийся опыт… От прежней моей жизни. Вообще-то, по-умному, нужно было бы подобрать булыжник какой, или арматурину… Да хоть кирпича кусок…
Так, о проблемах со здешними кирпичами я уже длинно и глубоко погрустил. Отметив мельком дополнительный аргумент в пользу строительства собственного кирпичного заводика, я с разгона вспрыгнул тёмной фигуре коленками на спину, точно попав по лопаткам, одновременно ухватив её за волосы. Фигура хекнула, рухнула вперёд, воткнулась подбородком в землю, и осталась лежать. А я полетел себе дальше, переворачиваясь в воздухе через голову и радостно сжимая в горсти клок выдранной волосни. Ну, с полем вас, Иван Юрьевич. «С паршивой овцы — хоть шерсти клок». Клок шерсти — есть, кто у нас сегодня «паршивая овца»?
Мне показалось, что Чарджи растерялся. Вместо того, чтобы заломать поверженному противнику руки, связать, отнять ножик, торк стал пинать лежащего ногами, рассуждая на тему: «ходют тут всякие, спать не дают». Лингвистически интересно: на трёх языках, масса очень образных сравнений. Но как-то не актуально.
Краем глаза я поймал движение ещё одного силуэта от крыльца летней избы куда-то в сторону. Да сколько ж их тут!
— Сухан! Взять!
Сухан, уже оказавшийся возле меня, метнулся к силуэту. Силуэт завизжал женским голосом и рванул за угол дома на зады усадьбы. Но ненадолго. Новая волна визга подтвердила факт перехвата. По сигнатуре сигнала предполагаю: перехват произведён за волосы. Ага, а вот такое изменение звучания характерно при ударе тяжёлым предметом, типа кулака мужского, в область близкую к солнечному сплетению. Соответственно, прибытие перехватчика с объектом перехвата ожидается в самое ближайшее время.
Теперь что у нас здесь? Тёмная фигура начала подыматься и тыкать ножиком в окружающее пространство. Но получила от принца пяткой по спине. Как говаривал ходжа Насреддин: отсутствие жёсткого носка в сапоге — большое достоинство. Ибо в мягком сапоге бить приходиться пяткой. А сила удара этой частью тела — значительно слабее. Личный опыт неоднократно битого ногами в разной обуви мудрого бухарца, вполне подтверждается пинательной деятельностью торка — голой пяткой насмерть бьют только каратисты и страусы. А отнюдь не степные принцы. Хотя теперь это значение не имеет: подошли Ноготок с секирой и Николай с факелом. И что ж это у нас тут по двору на четвереньках ползает? Ножичком тыкает, слова разные говорит?
— Гостимил!? Ты чего?!
— Ты! Вы! Они! Он! Он, гадина поганская! Я — со двора, а он сразу! Убью паскуду! И изменщицу в куски посеку! И хрену этому хрен на куски порежу! Чтоб на чужих жён не залазил!
К этому моменту Сухан приволок свой трофей. Всё правильно: баба, тащат за волосы. Сухан сбил её возле нас на колени. Я сдвинул с её лица несколько сползший платок. Баба как баба. Миленькая.
— Гостимил, чем она тебе так дорога?
— Здрава будь, соседка. Как чем? Морда эта конячья меня обесчестил, с женой моей баловался-развратничал, достоинство моё мужеское порушил. За прелюбодеяние — смерть в законе. И в божеском, и в человеческом. Убью обоих!
— «Обоих» — кого?
— Подханка твоего мерзкого! И жену-изменщицу! В куски порежу… Э… А где она? Жена-то?
Я оглянулся. У крыльца зимней избы скромно стояла хозяйка. В аккуратно повязанном платочке, в обычной своей длинной рубахе, прижав к груди, по исконно-посконному женскому обычаю, кулаки. Каких-то следов только что закончившегося нашего с ней… общения отсюда, с двадцати шагов — не видно. Даже запах льняного масла… сюда не доносится.
Многие славные дела за мной есть. Многие таланты мною явлены. Немало чем перед народом русским хвастать можно. Но есть у меня талант, коим я не хвастаю, не бахвалюся. А талант таков: ни в той жизни, ни этой не было случая, чтобы какой муж меня на его жене против мой воли застукал. Уж и не знаю почему, откуда свойство моё такое, а вот есть оно. Не единожды бывало, что уж вот — должны меня на горячем-то поймати, ан нет. Бывало, что ходит иной, чует… но — «не пойман — не вор». Бывает, и от других знает, и по сле дам разумеет, и ушами слышал… — а сам не видал.
